И мы очистим город

В одном из залов первого этажа несколько мужчин, собравшись у большого стола, играли в крэп. В воздухе стоял тяжелый табачный смог. Увидев входящего Дьюка, Питер Каллен отвернулся от стола и шагнул навстречу:

– Слушай, Гарри, ты знаешь, что я хочу представить тебя своей невесте?

– Какой невесте? – рассеянно спросил Дьюк, следя за ходом игры.

– Да проснись же, старик. – Каллен потянул его за руку. – Только не говори, что забыл. Я уже не одну неделю за тобой охочусь. На сей раз предупреждаю – никаких отговорок.

Дьюк стряхнул оцепенение, и его узкое суровое лицо осветила неожиданно добрая улыбка.

– Прости, дружище, я думал о другом. Так ты хочешь познакомить меня со своей невестой? Отлично. Где и когда?

– Она приедет в восемь. Поужинаем вместе?

– Ну уж нет. – Дьюк покачал головой. – Никогда не надо нарушать междусобойчик влюбленных. Лучше скажи, где вас найти, и я присоединюсь попозже.

Каллен улыбнулся:

– Не болтай чепухи, мы еще не на той стадии. Так куда пойдем?

– В «Пери», к Бельману. Годится? Тогда давай договоримся на полдевятого.

– О'кей, – согласился Каллен и, понизив голос, добавил: – Скажи-ка, это, случайно, не Келлс только что был у тебя?

Дьюк метнул на него быстрый взгляд и погладил усы.

– Да, он самый.

– Ужасный мерзавец! – Каллен нахмурил брови. – Хотел бы я повстречаться с ним в темном уголке...

– А я – нисколько, – с улыбкой заметил Дьюк. – Такие встречи приятны только с девочками. – И, резко меняя тему, спросил: – Не знаешь, Шульц наверху?

Каллен кивнул.

– Мне надо с ним потолковать. – Дьюк направился к лестнице. – До скорого, дружище!

Каллен помахал ему рукой и вернулся к столу.

Поднявшись на последнюю площадку лестницы, Дьюк выбросил окурок и открыл застекленную дверь, на которой виднелась когда-то позолоченная, а теперь полустертая надпись: «Пол Шульц, администратор». Жирный и лысый хозяин кабинета восседал за громадным столом. У него были тревожно бегающие холодные глаза, а щеки прорезали две глубокие вертикальные борозды – следствие постоянной «дежурной» улыбки. «Надо же – Гарри», – пробормотал Шульц и указал жирной лапой на кресло. Дьюк сел, скрестил на плоском животе руки и без особой симпатии воззрился на Шульца.

– Как дела? – осведомился тот.

– Нормально. Поставил кучу денег на Золотое Крыло и Кистрибу. И обе примчались как по воздуху.

Шульц подвинул гостю коробку толстых сигар:

– Значит, удачный денек.

– Да, очень, – согласился Гарри, обводя комнату рассеянным взглядом.

– Верные люди говорят, теперь надо ставить на Палоццу, – продолжал Шульц, извлекая из ящика стола бутылку и два стаканчика.

– Держи карман, – расхохотался Дьюк, – эта кляча годится разве что для детской карусели.

– Ладно-ладно, – Шульц протянул ему виски, – не будем об этом. Скажи лучше, с чем пожаловал?

Дьюк поудобнее устроился в кресле:

– Я бы хотел знать, чего так боится Бельман.

– Бельман? – Улыбка вдруг исчезла с физиономии Шульца. – Это еще что за новости?

– Кто-то нагнал на него страху, и я подумал, что, может, ты в курсе, кто именно.

Шульц принялся теребить губу, а глаза его стали совсем непроницаемы.

– Поговорим о чем угодно другом, например об орхидеях, тогда я, возможно, смогу тебе ответить, но это...

– Нет, Пол, – улыбаясь, возразил Дьюк, – твое увлечение цветами мне известно, но не пытайся увиливать – я этого не люблю.

Шульц упорно молчал.

– Уж не Спейд ли, часом? – не унимался Дьюк.

– Спейд? – повторил Шульц так, словно в первый раз слышит это имя. – Понятия не имею, Гарри. Я даже не знал, что Бельман чего-то боится.

– Ты что же, никогда не слыхал о Спейде, Пол?

Шульц кинул на гостя быстрый взгляд, желая убедиться, что тот говорит серьезно, и снова прикрыл веки.

– Почему же? Слыхал, конечно. Кто не знает о Спейде? Но это не значит...

– А я-то думал, что эта контора принадлежит ему, – вкрадчиво продолжал Дьюк. – Неужто я ошибался?

Шульц, ухватив стаканчик виски, жадно отхлебнул половину. И Дьюку вдруг подумалось, что этот толстяк, с его внушительным клювом и глазами-плошками, ужасно смахивает на спрута.

– Ты жестоко заблуждаешься. – Шульц поставил стаканчик на стол. – Я сам купил этот клуб пять лет назад. Интересно, с чего ты взял...

– Знаешь, я никогда особо не блистал умом. Могу и дать маху. Помню, еще когда я был совсем маленьким, это страшно огорчало мою мамочку.

– И насчет Бельмана ты на все сто не прав. Чего ему бояться? Давеча я его встретил, и, по-моему, у парня вполне цветущий вид.

– Что ж, придется мне самому его повидать. – Дьюк допил виски и встал. – Бельман хочет, чтобы я перебрался в «Пери», потому будто бы, что стоит мне там появиться – и от желающих сыграть на рулетке отбою не будет.

Когда Дьюк начинал говорить, Шульц собирался тоже допить свою порцию, но рука застыла у губ и глаза-плошки словно дымкой заволокло.

– Не стоило бы тебе с ним связываться... но это так, сорока на хвосте принесла, – наконец неуверенно пробормотал он.

– А твоя сорока, случаем, не с южным акцентом трещит?

Шульц залпом проглотил виски. Казалось, еще миг – и толстяк сдастся, но огромным усилием воли он подавил слабость.

– Вовсе нет! – хрипло сказал он. – А почему...

– Да потому что именно так изъяснялась одна птичка, давшая мне тот же совет, – ледяным тоном пояснил Дьюк.

– Так брось Бельмана, Гарри. Ты ведь только что огреб кучу монет... Самое время отдохнуть... Немного солнца и свежего воздуха явно пошли бы тебе на пользу.

Опершись обеими руками на стол, Дьюк нагнулся к самой физиономии Шульца.

– Послушай, Пол, – заметил он очень серьезно, – скажи мне правду, кто так перепугал Бельмана? Мы достаточно давно работаем вместе, и ты мог убедиться, что со мной лучше играть в открытую.

– Да повторяю тебе: ерунда все это, Гарри! Ты же знаешь, я не умею врать...

– Что ж, хорошо, – бросил Дьюк, выпрямляясь. – Так и прикажу выбить на твоей могильной плите.

И он вышел, сильно хлопнув дверью.