И мы очистим город

Предположение очень удивило Клару.

– Вряд ли, но попробую узнать точнее.

– Послушайте, – перебил Питер, – к чему делать из мухи слона? Прежде всего, еще не доказано, что Тимсон купил что бы то ни было.

Дьюк не обратил внимания на доводы приятеля.

– Может, вы не откажетесь оказать мне услугу? – попросил он Клару. – Раз уж вы попали в гущу событий, позвоните мне, пожалуйста, коли услышите что-нибудь еще об этом деле. Меня все это очень заинтересовало.

– Договорились, – сказала девушка. – Вы нашли какое-нибудь объяснение?

– Пока нет, но некоторые подозрения у меня возникли.

Гарри вырвал из блокнота листок и написал номер телефона:

– Тут меня можно застать в любое время дня.

Клара, мельком взглянув на бумажку, убрала ее в сумочку:

– Хорошо. Можете на меня рассчитывать.

Питер, молча наблюдавший за этой сценой, наконец не выдержал и взорвался:

– Ну и хороши вы оба! Один прямо у меня под носом подсовывает свой телефон, а другая его спокойно берет! Что ты затеял, Гарри? Хочешь ее у меня увести?

Клара покраснела до корней волос. Взглянув на нее, Дьюк повернулся к Питеру. Глаза его потемнели от гнева.

– По-моему, эта шутка – очень дурного вкуса! – тихо заметил Дьюк.

Но Питер, вне себя от ревности, уже не мог остановиться:

– О, конечно, я пошутил! Но почему тогда у вас обоих такой виноватый вид? А вы, Клара, отчего так покраснели?

Девушка резко отодвинула стул и вскочила:

– Простите меня, я на минутку.

Она стремительно пробежала через весь зал и исчезла за дверью туалетной комнаты. Питер проводил ее помутившимся взглядом.

– Вот это плюха так плюха! – Дьюк говорил очень спокойно, но руки его нервно теребили рюмку.

Питер схватился за голову:

– Да? Но что на тебя-то нашло? Я тебя еще таким не видел! – Он смерил друга яростным взглядом. – Кажется, я сморозил глупость – не надо было вас знакомить!

– Заткнись! – оборвал его Дьюк. – Девушка явно устала и изнервничалась, не хватало только твоих дурацких нападок! Позаботься лучше о ней, ей-богу, она этого заслуживает!

– Это еще что?! – завопил Питер, окончательно утрачивая власть над собой. – Я, кажется, знаю ее дольше, чем ты, и, пока тебя не принес черт, мы ни разу не поссорились!

Дьюк натянуто улыбнулся:

– Полегче на поворотах! Напомню тебе, что не я рвался знакомиться. Будь с ней поласковее. А про меня скажи, что вызвали по делу.

Питер вскочил:

– Послушай, Гарри, прости меня! Забудь, что я тут наговорил! Я просто ошалел. Сядь и забудь. Ну пожалуйста!

– Нет, старик, мне действительно надо идти. Я чуть не забыл про свидание с Бельманом. Так до завтра, Питер, и не дури!

И не успел Каллен возразить, как Гарри уже вышел из ресторана. Широкую лестницу, ведущую в игорные залы, охранял какой-то крепкого сложения парень. Дьюк направился к нему:

– Где Бельман?

Охранник бросил на него подозрительный взгляд:

– А как ему доложить?

– Скажи, пришла его теща.

Парень пожал плечами и стал подниматься по лестнице. Дьюк двинулся следом. Они остановились у двери в конце коридора.

– Ладно трепаться-то, скажите, как вас звать, – снова проворчал охранник.

Дьюк взял его за лацканы пиджака и притиснул к стене:

– Не лезь не в свое дело, понял?

Бельман что-то писал, сидя за столом, заваленным бумагами. Услышав, как кто-то ногой распахнул дверь, он оторвался от письма и удивленно вздернул бровь. Но стоило ему узнать посетителя – и жирная красная физиономия мгновенно озарилась самой радушной улыбкой. Бельман встал и протянул руку:

– Так-так, вот наконец-то человек, которого мне очень хотелось повидать!

Дьюк, сделав вид, будто не замечает протянутой ему руки, носком ботинка пододвинул себе стул и уселся. Бельман, взглянув на нелепо повисшую в воздухе длань, помрачнел и вернулся за стол. Ростом он уступал Дьюку, зато был намного толще. Разделенные пробором темные волосы спускались на лоб небольшим мысиком в форме буквы «V». А вообще, не будь этот тип так вульгарен, его можно было бы назвать красивым мужчиной.

– Я уже давно подумываю о вас, Дьюк, – сказал он, небрежно постукивая по бювару ножом для разрезания бумаги, – нам не мешало бы поработать вместе.

Дьюк сдвинул шляпу назад и задумчиво почесал подбородок.

– Да ну? Вот никогда бы не подумал! Судя по этому кабаку, вы, очевидно, и так процветаете. Совершенно не представляю, что мне тут делать.

Бельман позвонил.

– Давайте сначала выпьем. Я хочу побеседовать с вами по душам.

В кабинет быстро вошел давешний охранник. Левую руку он держал в кармане, так что и пятилетний ребенок без труда догадался бы, что там револьвер.

– Принеси нам виски, – приказал Бельман и, когда телохранитель вышел, продолжал: – Всем известно, что вы играете по-крупному. О вас много говорят, особенно о вашей удачливости. Вы много выигрываете, а когда проиграете – что, к слову, случается крайне редко, – платите и уходите. Мои клиенты в основном снобы. Им подавай то, чего в другом месте не сыщешь. Потому-то вы мне и нужны. Я хочу иметь возможность заявить во всеуслышанье, что сам Гарри Дьюк, знаменитый игрок, взял на себя заботу о моей рулетке. Вот и все. Вы свободны как ветер и просто-напросто по вечерам обходите столы, а потом, если угодно, можете удаляться. Что вы на это скажете?

Дьюк сунул руку во внутренний карман пиджака, неторопливо вытащил коробку сигар и, даже не предложив Бельману, закурил.

– Продолжайте, – только и сказал он.

В кабинет снова вошел телохранитель. Он поставил на стол бутылку и два бокала и бесшумно исчез. Бельман добавил в виски немного содовой, протянул бокал Дьюку и тоже закурил.

– Одно ваше присутствие принесло бы мне огромную прибыль, – продолжал он. – Я готов за это платить. Каковы ваши условия?

– Сегодня у меня был Келлс. Говорил, что вы предлагаете пятьсот в неделю. Я расхохотался ему в лицо.

Бельман покраснел как рак:

– Вот дурень! Я просил его только узнать ваши условия. Слушайте, Дьюк, вы мне нужны, и я не стану торговаться. Нам надо решить одно: согласитесь ли вы перекочевать сюда.

Дьюк покачал головой:

– Не выйдет.

– А если бы я предложил вам половину всех прибылей? Это составляет около восьми тысяч в неделю, а с вами может дойти и до двенадцати. Стало быть, шесть – вам. Ну, что скажете?

Дьюк долго прихлебывал виски, не говоря ни слова. Казалось, он полностью погружен в размышления.