И никаких ХУ!
Шрифт:
Она опять улыбнулась, удовлетворённо услышав испуганный пескариный писк.
– Думаю, что нам стоит проявить инициативу снизу… - «успеть» - уточнил он про себя, - и предложить объединение наших институтов, тем более что они и по профилю научных исследований близки. – «Точно» - молча согласился он, – «ни от вашего, ни от нашего толку нет никакого». – Вам в объединённом институте вполне по силам будет должность зама по науке. – «Ага! Сама, значит, уже назначилась директором. Ловко!».
– Потяну ли? – забеспокоился облагодетельствованный доверием Викентий Алексеевич, с любопытством вглядываясь в порозовевший мрамор лица потенциального шефа.
– Потянете, - успокоила Анна Владимировна, оживляя мрамор. – У нас с вами будет самый продуктивный творческий тандем. Мы обязательно сработаемся.
– А остальные мои? – заволновался о команде заботливый капитан, собираясь перепрыгнуть
– Ну… - помедлила с ответом властная распорядительница научных тел, - для двух-трёх ваших найдётся место и в новом институте, пузача и длинного обязательно возьмём. Кадровые и организационные детали мы с вами обмозгуем позже, а пока в рамках будущего сотрудничества у меня лично для вас есть деловое предложение.
– Я весь внимание, - он даже шею вытянул по направлению к ней.
Решив, что два купившихся сапога – пара, она, не церемонясь, выложила в лоб:
– Директорская вакансия крупного института требует докторского звания, поэтому мне необходимо темповое завершение диссертации. Вы мне поможете в части реконструкции завода и в публикациях, а я в компенсацию обещаю вам соавторство и будущую помощь в организации вашей диссертации. – «Мы – вам, вы – нам» - ничего нового и необычного для научного сообщества Викентий Алексеевич не услышал. – Согласны?
– Нет.
У неё даже причёска съехала на лоб от такого неожиданного и наглого отказа.
– Как нет? – мраморное лицо исказилось от гнева, покрывшись тонкими трещинками морщин.
– А так! – спокойно ответил наглец, стараясь не встречаться с ней взглядом.
Анна Владимировна нервно забарабанила пальцами, в ярости разглядывая бестолочь, которой почему-то доверилась.
– Но должна же быть какая-то веская причина? – ещё не веря в поражение, спросила она дрогнувшим голосом.
– Она есть, - коротко подтвердил предатель, - время, - и объяснил, наконец: - Дело в том, что я тоже клепаю диссертацию и добрался… - наврал! – до середины. Не хотелось бы бросать интересное занятие на полпути.
– И только-то? – обрадовалась вербовщица. – Кончите после моей, какая вам разница? Сейчас я предлагаю вам должность весомее вашей теперешней и в придачу - гарантированную защиту. Глупо отказываться! Вы же разумный человек…
– Лопух, Анна Владимировна! – опроверг лестную характеристику Викентий Алексеевич. – Самый настоящий лопоухий лопух! Вы крупно ошиблись в выборе партнёра! – и вздохнул виновато: - Я очень сожалею.
Она чуть помолчала, соображая, нужен ли ей этот слабак.
– Значит, настаиваете на своём «нет»?
Господи, подумал в отчаянии слабак, не объяснять же ей, что они в институте решили в единой связке покорять вершины профессионализма с повышенной зарплатой. Такая не поймёт, в связке она – ни друг, ни враг, а сама по себе, и спокойно отстегнёт замок, чтобы взобраться одной, столкнув в пропасть остальных.
– Да, - мужественно подтвердил он, - только нет!
– Ну, и чёрт с вами! – эффектно завершила она неудавшиеся переговоры и резко поднялась, давая понять, что аудиенция окончена, и ненужный гость может катиться к чертям собачьим. Что он и поспешил сделать, оправдывая хоть эти её ожидания, попрощался и заспешил на выход, услышав в спину:
– Если передумаете, дайте знать.
С тем и закрыл осторожно за собою дверь, вытер выступившие бисеринки пота со лба и вздохнул освобождённо, довольный собой и переговорами. Собственно, ничего экстраординарного и не произошло, просто два интеллигентных человека спокойно поговорили, любезно обменялись мнениями и расстались лютыми врагами. Всё же хорошо, что в нём сработал инстинкт самосохранения Емели, и он не дал себя перегрузить, не клюнул на тощую приманку в виде разных там котлетных, тефтелевых и зразовых шедевров, а то бы, как пить дать, завьючили Анны длиннолопоухого, и потащил бы он чужой воз, надрываясь, един в трёх хомутах – мужа, отца и зятя.
В родные научные пенаты бежал победителем с поля боя, забыв о болящих ногах. Заполошно ворвался к давно уже, с полчаса как, вкалывающим спросонья сотрудникам, вернувшимся скопом из изнуряющих библиотек, бодро проорал: «Физкульт-салям!», коротко позвал: «Маша!», скрылся в персональном кабинете, уютно заваленном бумажным хламом, и счастливо плюхнулся на шатающийся стул за обжитой обшарпанный стол. Вошла Марья Ивановна.
– Я отказался! – сообщил он победную реляцию, идиотски лыбясь. – По всем статьям, окончательно и бесповоротно!
– Надолго ли? – не поверила она и, не глядя на него, повернулась и ушла.
«Ну, что за баба!» - в сердцах подумал он огорчённо. – «Обязательно дунет холодом на зажжённую свечу!».
– 4 –
Спортивный дневник опорного хавбека команды «Викеша».(Прошу всех, кому в руки попадут эти записи, поиметь совесть и уничтожить, не читая).
«__» «_____» В тот день, когда я решительно отшил Аньку, опять вечером играли с пацанами. Малогабаритная орда собралась, наверно, со всего квартала, надеясь задавить дядей по-социалистически – не качеством, так количеством. Но мы тоже ушлые, учли вчерашний шпингалетский урок и устроили им взрослый неприятный сюрприз. Вернее, учла и устроила наша президентша. Она принесла одиннадцать красных атласных нарукавных повязок, которыми мы и окольцевали играющих огольцов, как они ни сопротивлялись, убеждая с пеной у рта, что лишних на поле не было и не будет, но мы, естественно, не поверили и ограничили их состав яркими метками.
Мастер стократ прав: не бывает честной игры! Малявки, ещё только начинающие осознанную жизнь, уже стараются выиграть её нечестными приёмами, и делают это, не задумываясь, как будто впитали Евин яд бесчестия с прокисшим молоком матерей. Как их только ни пытаются переучить родители в семье, воспитатели в садиках, учителя в школах, ничего не помогает, всё обнажается в играх. А если вспомнить, что любая игра, особенно командная, заводящая, такая как футбол, является сгустком жизни и взрывом эмоций с высвобождением запретных моральных качеств, то следует признать, что людишки у нас сплошь с изъязвленной бесчестной душой. Да и нужна ли она в нормальной жизни, эта самая пресловутая честность, что сродни скептикам и ретроградам? Вернее сказать: можно ли в нормальном здоровом обществе жить-существовать абсолютно честно? И почему так не любят в народе и напрочь отвергают чересчур честных и занудных? По мне, честные, зацикленные на всяких правилах и кодексах, вредны для прогресса, поскольку тормозят развитие, мешают прихватить, что надо, смыться, когда надо, левануть, куда надо. Во всём мире я один остался честный – прихватить нечего, смыться не удастся и левануть некуда. И порой обидно до слёз. Наверное, если прозябать в уединении отшельником, то, может быть, и удастся не гнить по чести, да и то сомнительно – от грешных мыслей и в уединении не уединишься. Библейские мудрецы - а они не чета современным хилософам - утверждали, что куда ни кинь камень, хоть в самого Христа, обязательно попадёшь в грешника, и значит – не было и нет кристально честных человеков, такими уж их бог создал. Да и не нужны они, а то куда девать церкви и церковников, суды и полицию? Зачем тогда государство и религия? У нас честно достичь быстрого успеха, заиметь матблага, завоевать любовь народа невозможно. Ярчайшим примером тому служат разные депутаты, политики и начальники, для которых честность – понятие абстрактное, самые бесчестные не скупятся на разговоры о честности для народа, потому что честными легче управлять и манипулировать. Так будем жить и играть нечестно, по-божески!
Сегодня мы честно вздули помеченных нечестных шпингалетов, хотя и проиграли со счётом 3:6. Играли злее и безжалостнее, как с равными, ругались и жилили на равных. Я опять им не забил, но и себе – тоже. После игры спокойно обсуждали, ругаясь на чём свет стоит, штатное расписание команды, предложенное тренером. Место голкипера безальтернативно застолбил дырявый Циркуль. Смущённый доверием, он начал было отнекиваться, но его быстро убедили, что дураков на эту должность больше нет. Валёк предложил защиту устроить наподобие непробиваемой итальянской с чистильщиком-каттеначчио, но, чтобы не получилось как всегда с рязанским акцентом типа «кота ночью», назначить на эту ответственную позицию нашего прозападника Доу-Джонса. Ответственности у нас не любят, и поэтому опять никто не возражал, тем более что Мамма-мия с итальянской горячностью взмахом руки поддержала кандидатуру западнофила Васька, а тот даже не поблагодарил геноссов за оказанное доверие. Чистильщик, конечно, усилит нашу защиту, и без того непробиваемую, о чём можно судить по счетам в матчах с пацанами. Поэтому центральным беком оставили оправдавшего надежды, самого неповоротливого тугодума с лямбдскими приёмами, Старче. В качестве левого бека закрепили массивного Царевича, удачно валяющего чужих нападающих, а в качестве правого бека – Кинг-Конга, нахально требовавшего перевода в элитное нападение. Но ему напомнили, что он ещё не научился толком попадать по мячу даже правой ногой, не говоря уже о лишней левой, и он, потихоньку ворча, смирился, пообещав, что выучится и уйдёт в партизанские нападающие. Дурила не знает, что в большом футболе партизанами называют классных свободных игроков, наделённых правами импровизации.