И никто, кроме нас. Спасти адмирала Макарова.

капитан первого ранга Иванов Михаил Васильевич.

Стучат по стыкам колеса, уплывают назад телеграфные столбы, за вагонными окнами вступает в свои права весна. Напротив меня сидит Андрей Августович Эбергард и меланхолически помешивает в стакане остывающий чай. То, чем мы сейчас занимаемся, в известной мере, можно было бы назвать политинформацией. Капитан первого ранга Эбергард хочет понять, почему необходимы столь глубокие преобразования всего государственного механизма, почему нельзя ограничиться только точечными решениями в отношении наиболее одиозных персонажей и продолжать красиво жить дальше. Человек хочет понять! Не кричит, не топает ногами, а приходит и говорит, - Михаил Васильевич, будьте любезны объяснить мне вот это и вот это?
– Так это же святое дело, сесть и поговорить о важном и наболевшем. Тем более что скоро нам вести такие же разговоры на куда более высоком уровне. Вот сидим и разговариваем, попивая чаек с лимоном, кстати, неплохая замена водочке, если разговор касается важных вещей.

– Андрей Августович, вот вы, к примеру, человек готовый без стона положить живот свой за Веру, Царя и Отечество. Ой, только не надо скромничать, я и сам такой. Тот кто сознательно идет на флот, должен понимать когда поступает в Корпус, что когда на его плечи возложат первые мичманские погоны, его шанс умереть в своей постели значительно уменьшится. Море оно само по себе наш противник и безо всякой войны, и оно не разбирает кто перед ним матрос-первогодок, или седой адмирал, всех уложит под свинцовое одеяло своих волн. Это на суше служивый может вжаться в землю, укрыться в воронке, выползти из под огня на брюхе, а у нас, моряков, такой роскоши нет. И в бою нет никакой надежды на шлюпки, ибо их первых осколки превратят в решето, проверено. И вот, должны же быть при таком положении дел у вас какие-то привилегии над обычным обывателем, который жизнью не рискует, а просто перекладывает в присутствии бумажки с места на место? Конечно должны быть и не просто какие-то, а о-го-го какие привилегии. Рассмотрим вопрос несколько упрощенно, мужики вас кормят, купцы, через уплаченные подати, обеспечивают вам жалование, промышленники вооружат вас боевыми кораблями. Но в тот момент, когда очередной микадо, султан, кайзер, или еще какая сволочь, возжелает наших лесов, полей и рек, или наших девиц в полон, вы, со своими собратьями, обязаны выступить на битву с супостатом, в которой должны победить или погибнуть. Точка! В этом и есть исконно российский смысл существования дворянства как служилого сословия, и именно этот смысл имел в виду Петр Великий, когда создавал свою табель о рангах. Вы согласны?

Эбергард меланхолически кивнул, - Пока все правильно, Михаил Васильевич, но я не вижу каким образом это соотносится с теми, экстраординарными, не побоюсь сказать, мерами, которые вы наметили для России?

– Андрей Августович, все то, что я рассказал, кажется вам банальным потому что вы, с позволения сказать, правильный дворянин. Вы служите и тем искупаете все то, что вложено в вас от рождения и до сего момента. Но должны ли быть такие же привилегии у тех представителей дворянского сословия, которые не служили и не собирались служить на благо России? Неужели вы хотите делить свою честь, славу и гордость с нахлебниками, которые только и способны, что проедать добытое предками. Отвечу вам прямо - нет, нет и нет! Указ маразматика Петра Третьего "О вольности дворянской" должен быть отменен, а сословие очищено от паразитов. Вы же хотите сохранить в Российской Империи абсолютную монархию, или говоря по русски Самодержавие? Хотите! Значит надо усилить и те сословия, на которые оно опирается. Может вы будете удивлены, но вторым после дворянства сословием, поддерживающим в России Самодержавие, является крестьянство. Кроме того, крестьянство еще и самое многочисленное из российских сословий и представляет подавляющую часть населения страны. Кстати, Андрей Августович, вы что-нибудь слышали о так называемой "мальтузианской ловушке"?

Эбергард отрицательно покачал головой, - Мальтус, кажется британский экономист? Нет, Михаил Васильевич, мои интересы лежали несколько в иной области.

– То, что вы о ней ничего не слышали, никак не отменяет того факта, что Россия попала в эту самую ловушку. А означает это следующее, что начиная с конца семнадцатого века, в России население растет быстрее, чем растет производство продовольствия. Товарищу Сталину, в свое время, удалось вырваться из этой сужающейся спирали ценой больших жертв, в том числе и ценой гибели жертв Гражданской войны. Продовольствие оно вообще находится в основании фундамента всех экономических процессов. Мы, в отличие от вас, прекрасно знаем, что бывает, когда потеряна продовольственная безопасность. Как вам формула: один еврей за три мешка фуражной пшеницы? Доходило и до такого, натуральный обмен в виде разрешения на эмиграцию для этой малоприятной части населения в обмен на продовольственные поставки. Кроме того, крестьянство дает государству самый ценный ресурс для обеспечения его безопасности - солдат. Офицер без подчиненных, это как винтовка без патронов, можно использовать лишь в качестве очень дорогой дубины. А посему быстрое и радикальное изменение состояния крестьянского сословия за счет не используемых земель представляется нам насущной необходимостью. Что же касается всяческих революционных идеек, что того же можно достигнуть изъятием помещичьих земель, то отвечу что таковых земель элементарно недостаточно, чтобы снять проблему хотя бы на поколение вперед, и поэтому такой глупостью явно заниматься не стоит. В результате крестьянской реформы Россия должна получить равномерную плотность сельского населения в зоне пригодной для земледелия, от Бреста и до Владивостока. Равномерную, а не так, что где то много народа и мало земли, а где-то много земли но почти некому ее пахать. Да, на это уйдут огромные деньжищи, но и отдача будет во много раз больше. Да, кое-кому придется ужать свои аппетиты, но это необходимо для выживания страны, что может случиться, если этого не сделать, вы уже видели.

– Михаил Васильевич, да я, в общем-то, ничего не имею против такой реформы, - поднял голову Эбергард, - тем более что в ваших планах этот вопрос расписан четко как военная операция. И со стратегической необходимостью такого шага могу согласиться, действительно, не по государственному это, когда земля лежит в запустении. И насчет индустриализации все понимаю, такая великая страна должна самостоятельно обеспечивать себя не только хлебом и мясом, но и машинами и кораблями. Меня больше смущают планируемые вами изменения во внутренней политике. Если посмотреть со стороны, то вы хотите всю страну превратить в единый военный лагерь.

– Военных поселений, как господин Аракчеев, не планируем, - отпарировал я.

– А Россия, между прочим, и есть военный лагерь, вдобавок со всех сторон осажденный врагами. А кроме иностранных держав, Андрей Августович, против нас играет крайне суровый климат на большей части территории страны, и все те богатства, что запрятаны в ее недра. Уж слишком много ушлых людишек желают сделать наши богатства общечеловеческими, то есть своими. Нет, чистка дворянства, реальный запрет масонских и прочих тайных организаций, создание служб государственной безопасности и военной контрразведки по лучшим образцам, принятым в наше время, являются необходимыми действиями для сохранения нашего государства, не более того. Не получится, Андрей Августович, сохранить и Россию и привычные вольности, кончать надобно, с дурными-то привычками.

– Ну, меня вы, положим, убедили, - Эбергард встал, - Да и для военного человека ваши нововведения мало что изменят. А для нижних чинов ваши порядки вообще послабление преизрядное, но вот в верхах... Государыню Марию Федоровну вы, положим, убедите. Она по большей части, как и супруг ее покойный в корень зрит, и поймет, что и для чего надобно. Положим, она с вашей помощью в чем-то сумеет убедить Государя. Не во всем, а только в чем-то. Но как вы убедите тех кто постоянно окружает государя денно и нощно и уверен в своей вышей ценности и значимости. Ведь именно их привилегии вы собираетесь ущемлять. Да вас живьем съедят.

– Знаю, Андрей Августович, но по иному нельзя. И боюсь, что Государыне Императрице Марии Федоровне придется сперва взять на себя куда более тяжелую миссию, поскольку вскоре начнутся коллизии с больным Цесаревичем, именно ей предстоит протолкнуть через госсовет отрешение тяжело больного ребенка от наследования престола. Я думаю кошачий вой поднимется в первую очередь вокруг этого вопроса, и не забывайте что многие имеющие влияние на Государя резко впадут в немилость на основании своего поведения в известном вам году и позже. Конечно Государь Николай Александрович не обладает развитой волей, способной перебороть все искушения ради блага страны, как у Петра Великого, Николая Первого или Александра Третьего, но то влияние которое мы к тому времени сможем оказывать на Государыню Марию Федоровну, его брата Михаила, его сестру Ольгу, его друга детства Великого Князя Александра Михайловича не оставит ему никаких шансов. Да и желание избежать Ипатьевского подвала пусть не для себя, а для супруги с детьми, тоже будет подстегивать его в нужном направлении. Конечно, будет нелегко, так нам никто и не обещал легкой жизни.

– Честь имею, Михаил Васильевич!
– откланялся Эбергард, - а теперь позвольте пойти и обдумать ваши слова. Мы то немцы привычны к порядку, так что за себя я не боюсь, но для большинства русских это будет шоком.

– Честь имею, Андрей Августович, - откланялся я в ответ, - а куда они денутся с подводной лодки? Земля-то маленькая, и круглая. А их дети и внуки нам еще и спасибо скажут.

– Не скажут, - повернулся от дверей Эбергард, - они же никогда не узнают, из какой кровавой трясины вы их вытаскиваете.

– Не скажут, так не скажут, - согласился я, - не за спасибо работаем - за идею!

26 марта 1904 года, 09-42 по местному времени.

острова Эллиота, полевой лагерь учебной бригады морской пехоты.

подполковник Новиков Александр Владимирович.

Только что завершилось общее построение бригады. Ровные коробки рот стояли в едином строю. Они пока еще одеты либо в пехотное белое, либо в морское черное, но "Трибуцем" уже захвачены трофейные штуки отличного британского сукна цвета хаки, что позволит ввести в бригаде свою форму одежды лишь минимально отличающейся от привычной в нашем двадцать первом веке. Кстати, Дарья Михайловна обещала, что ее девочки обслужат бригаду качественно и в кратчайший срок, ибо в этом веке еще не родилась кореянка не умеющая шить. А из Мукдена уже едут два десятка швейных машинок Зингер с ножным приводом, это все что нашлось на местных складах фирмы. Этот заказ, по просьбе Пал Палыча, оплатил управляющий Наместника. Сам Евгений Иванович в ответ на просьбу только махнул рукой, - Чего уж там, свои люди, сочтемся.
– но, сказать честно, все это было это надо вчера, поскольку сегодня завершился первичный отборочный цикл обучения морских пехотинцев и сейчас те из кандидатов, что успешно прошли отбор, уже превратились в курсантов. Вот тут бы их и одеть в новую форму, но, увы, за неимением гербовой, пишем на простой. Но вот сводный оркестр доиграл "Прощанье славянки" и наступила тишина. Кстати этот самый оркестр еще одна примета, что временное собрание вооруженных людей превращается в полноценную военную часть. Теперь у меня даже есть временно исполняющий обязанности начальника штаба, это всем хорошо знакомый Александр Петрович Агапеев. Так что парадокс, командир бригады по званию младше начальника штаба, хотя ситуация в данном случае кристально прозрачна, после первой же успешной десантной операции получит Александр Петрович погоны генерал-майора и рванет вверх, только успевай задирать голову. А пока у меня есть очень хороший начальник штаба, который позволил мне снять себя все вопросы за исключением непосредственно учебного процесса. Помню тот разговор с Наместником Алексеевым, когда я попросил у него хорошего начальника штаба для бригады.

– А чем же тебе, подполковник, Александр Петрович Агапеев плох? Все равно он пропадает у тебя и днем и ночью, совсем свои дела в штабе Макарова забросил. Вот мы и переведем его к тебе, начальником штаба, пока. Вот ты его своей тактике учишь, так учи до конца. Вот в деле с тобой побывает, тогда и посмотрим, что выйдет и из него и из всей этой затеи. А штабист он отменный, мне его все хвалили. Да и Степан Осипович против не будет, я уже говорил с ним.
– вот именно это "Степан Осипович" сказанное без скрежета зубов тоже есть очередная примета нового времени, притираются господа адмиралы к друг другу, начинают понимать и принимать.