И пошла писать губерния…

Московский прокурор указывал и на бурную личную жизнь следователя Громова. Ещё на прежней своей должности в Нижегородской губернии Громов имел связь с крестьянкой, с которой вне брака прижил несколько детей. Эту женщину он перевёз с собой в Смоленск. Смоленский прокурор докладывал в Москву, что Громов часто пьянствует и в пьяном виде с револьвером гоняется за своей гражданской женой, угрожая убить её или отправить назад в Нижний Новгород по этапу. В отношении следователя по важнейшим делам Громова Министерство юстиции начало расследование, подключив к нему и жандармское управление.

17 марта 1906 года в половину четвёртого пополудни в Смоленске на Большой Вознесенской улице у Дворянского пансиона выстрелом из револьвера в спину был убит помощник начальника Смоленского губернского жандармского управления подполковник Михаил Кузьмич Гладышев. По словам очевидицы преступления смоленской мещанки Марфы Лаврентьевны Васильевой, убийца (молодой человек, русской наружности, среднего роста, в чёрном утеплённом пиджаке, чёрном же картузе и русских высоких сапогах) после выстрела бросил оружие на землю и убежал в сторону Малой Вознесенской. Раненый Гладышев смог пробежать несколько десятков шагов, преследуя убийцу и сделать по нему два выстрела из своего «Браунинга». После чего без сознания упал на крыльце Дворянского пансиона. Помощник воспитателя Дворянского пансиона Чернецкий вместе со сторожами Касьяновым и Николаевым занесли Гладышева в пансион, но через пару минут жандармский подполковник скончался. Немногочисленные свидетели (кучер Петра Петровича Рачинского крестьянин Дорофей Павлович Зуев, почтальон Антон Степанович Цыкота, курьер Смоленского окружного суда Василий Иванович Иванов) видели бежавшего по Малой Вознесенской и Николаевской улицам молодого человека. Марфа Васильева и отставной штабс-ротмистр Алексей Бонифатьевич Щуко описывали также убегавшего от места преступления мужчину лет тридцати, с короткой бородой, в коротком, коричневого цвета пальто. Но сообщник ли это преступника или просто испуганный свидетель, спешивший удалится подальше от места убийства, следствию установить не удалось.

Судебный следователь Захаревич, опросив под протокол свидетелей и обследовав место преступления, усердно взялся за поиски. Через пару дней в губернском городе появились печатные прокламации от партии социалистов-революционеров, в коих говорилось, что Гладышев был приговорён эсерами к смерти за репрессии в Рославльском уезде, которыми он руководил в конце 1905 года. Исполнил же приговор один из членов летучего отряда боевой дружины северо-западного областного комитета партии эсеров. Смоленское жандармское управление под руководством генерал-майора Громыко в ход следствия не вмешивалось, предпочитая вести какие-то свои тихие игры.

23 марта на Большой Благовещенской улице на окне кондитерской Ранфта была взорвана петарда. Прибежавший на место городовой Алексей Кондратьев задержал, показавшегося ему подозрительным, ученика 4-го класса гимназии Мечислава Аниховского. У него был изъят револьвер «Бульдог», заряженный тремя боевыми патронами. В полицейской части Аниховский повинился и назвал имена своих сообщников. По нескольким адресам в городе полицией были произведены обыски, изъята нелегальная литература, прокламации социалистов-революционеров и холодное оружие. Но привязать вскрытую ячейки эсеров к убийству Гладышева не получилось, у всех членов группы на момент совершения преступления было железное алиби. Захаревич показал свидетелям все имевшиеся у полиции фотографические карточки членов партии эсеров, но ни в ком не опознали убийцу.

Следствие продолжалось более полутора лет, после чего следователь Захаревич запросил у прокурора окружного суда закрытия дела, так как следствие «исчерпало все возможности к раскрытию личности убийцы подполковника Гладышева». Дело отправилось в архив, приказом окружного прокурора вещественные доказательства по делу (револьвер и пуля, извлечённая при вскрытии из тела Гладышева) были уничтожены. Однако ещё не раз пришлось прокурорским сдувать архивную пыль с этой толстой папки. Уже в 1909 году ожидавший отправки на каторгу в московской пересыльной тюрьме Павел Казаков (из крестьян деревни Малая Стодолица Полцевской волости Рославльского уезда, осуждён за антиправительственную деятельность на 12 лет каторжных работ) сообщил тюремному надзирателю, что его сосед по камере Дмитрий Яковлев (из крестьян Юхновского уезда Смоленской губернии Покровской волости деревни Темникова, 20 лет каторги) хвастался, что это именно он, приехав в Смоленск из Москвы, застрелил помощника начальника жандармского управления. Но показания Казакова не подтвердили другие его сокамерники, а по фото Яковлева не смогли опознать свидетели, ссылаясь на давность лет, прошедших с момента совершения преступления.

21 апреля 1910 года крестьянин деревни Лозынь Спасской волости Смоленского уезда Василий Михеевич Горбачёв поведал новому начальнику смоленских жандармов полковнику Иваненко, что сидел в смоленской пересыльной тюрьме в одной камере с ельненским мещанином Владимиром Ивановичем Милеевым. Этот социалист-демократ рассказал ему, что именно ему выпал жребий расправиться с Гладышевым. Жандармами был послан запрос в тюрьму, начальник которой категорически заявил, что никогда политический заключённый не мог быть посажен в одну камеру с уголовником, которым и является Горбачёв. Соответственно никакими тайнами Милеев с Горбачёвым поделиться не мог.

А делу Гладышева всё не лежится спокойно на архивной полке. В начале января 1911 года на имя смоленского полицмейстера приходит анонимное письмо, в котором в убийстве подполковника Гладышева обвиняется наборщик Иван Иванович Гырлин. На этот раз доследование поручают полицейскому надзирателю смоленского сыскного отделения Владимиру Ивановичу Грундулю. Тот выяснил, что семья Гырлиных давно уже под наблюдением смоленских жандармов, так как считается неблагонадёжной. Жандармы познакомили сыскаря с делом 1908 года. Старший брат Ивана Пётр Иванович Гырлин совместно с нелегальным Александром Сидорком 1 ноября 1908 года убили городового 3-й части Смоленска Петра Пивоварова. При попытке их задержания на квартире Сергеенкова в доме Михайловой на Митропольской улице ранили стражника Щукина и городового 2-й части Яцутина, после чего сбежали в Поречье. Там имели перестрелку с городовыми и полицейскими стражниками, в которой были убиты. Но найти доказательства причастности Ивана Гырлина к убийству подполковника Гладышева не смог ни Грундуль, ни жандармы.

В губернском жандармском управлении Грундуль смог выяснить, что в убийстве Гладышева подозревался в ходе охранного расследования смоленский мещанин переплётчик Владимир Фролович Иванов. Доказать, что он убийца жандармы не смогли и Иванов был выслан в отдалённую губернию на поселение в административном порядке.

В ноябре 1913 года содержащийся в Екатеринославской губернской тюрьме Михаил Игнатьевич Акимов признаётся в убийстве Михаила Кузьмича Гладышева и пристава города Рославля Клетина. И снова нужно проверять показания очередного политического арестанта. 13 декабря 1913 года товарищ прокурора Екатеринославского окружного суда Жигачёв снял показания с Михаила Акимова. Оный арестант, рассказывая об убийстве подполковника Гладышева постоянно именовал того полковником и начальником смоленского жандармского управления, путался в дате убийства. По его словам, он, Акимов и его подельник Василий Чекалдин привели приговор партии социалистов-революционеров северо-западного округа летом 1905 года. Застрелили они Гладышева якобы на берегу Днепра. Также были несоответствия и в показаниях об убийстве пристава Клетина. Смоленские следователи запросили из Екатеринослава новый допрос Акимова, но получили ответ из тюрьмы, что арестант Михаил Игнатьевич Акимов умер от туберкулёза в тюремной больнице 14 февраля 1914 года.

10 ноября 1907 года в 17 часов вечера, перед всенощной, целая банда грабителей, вооружённых маузерами и бомбами, напролом шла на Крыпецкий монастырь, будучи уверена, что здесь им не дадут отпора. И действительно, они встретили в стенах монастыря только невооружённых сторожей и беззащитных иноков числом 12-15 человек, собиравшихся идти ко всенощной. Расправиться с последними было не трудно, несколько выстрелов из револьверов, и защитники монастыря лежали на земле бездыханными трупами. Группа полит ссыльных латышей-националистов (примерно 11 человек) совершила налёт на известный Савва-Крыпецкой монастырь с целью ограбления. По ходу дела революционеры в масках, вооруженные маузерами и бомбами, убили 2 монаха, 2 работника, послушника и слепого звонаря, который успел набатом оповестить окрестных крестьян, тем самым сорвав планы боевиков. Впоследствии террористы были задержаны, а некоторые убиты в перестрелках. Одного из них отряд псковских стражников настиг в двух верстах от Торошино, он долго отстреливался из пулемёта и погиб от взрыва двух бомб, в которые попала пуля стражника.

7 декабря 1907 года прокурор Смоленского окружного суда получил уведомление от прокурора Псковского окружного суда, в котором указывалось, что одна из подозреваемы по делу о нападении на Крыпецкий монастырь, известная в организации латышских националистов под кличкой «жена трёх мужей», проживает неподалёку от села Болтутино Ельненского уезда у некого Велина называя себя «Эльзой». Псковский чиновник также прислал в Смоленск фотографическую карточку, на которой оная Эльза запечатлена в компании неизвестных мужчины и женщины. Пристав третьей части города Смоленска докладывал прокурору окружного суда, что высланная из Прибалтийского края Екатерина Страутман (она же Швита-Дами, она же Трайс-Виру, тридцати лет, блондинка, в очках, короткостриженая, худощавая, среднего роста) некоторое время проживала в Смоленске на Тюремной улице в доме № 8. Перебравшись к Велину в Болтутино с целью, якобы, изготовления и продажи коровьего масла, ожидала получения денег от своих родственников и пробыла у Велина около месяца.

По сведениям полиции Страутман посещала некая Эльза Мурник (она же Мария Земид, она же «Саша»). Эльза была арестована в деревне Аняково Болтутинской волости Ельненского уезда в доме землемера Луки Хрисаненко. На стук в дверь землемер, вооружившись «Маузером-С96» (опять Маузер, как и у нападавших на монастырь националистов), попытался оказать сопротивление. Однако, взведя курок, не снял пистолет с предохранителя. Вломившиеся в дом полицейские, опасную игрушку отобрали и всеми доступными средствами (кулаки, сапоги, приклады винтовок и ножны шашек) разъяснили Хрисаненко, что мешать полиции дело гиблое. Мурник отвезли в Смоленск, а Лука был оставлен в Аняково. В розыск был объявлен работник Велина рижский мещанин Белоглазов (19-ти лет, шатен среднего роста, пострижен в скобку, глаза карие), который за день до ареста Эльзы уехал вместе с Екатериной Страутман по слухам в Минскую губернию.