И придут наши дети

Хутира с неохотой отделился от группы мужчин, вытирая мокрое лицо.

— Мне их негде взять, — пробормотал он, — у каждого полно работы.

— Меня это не интересует! — заорал директор и чуть не замахнулся на испуганного Хутиру. — Притащить их сюда хоть за уши! Топка должна работать на полную катушку!

— Ведь она так и работает, — возразил Хутира.

— Этого мало, — сказал директор, немного успокоившись. — Мы должны выжать из нее все, что можно!

— Боюсь, что ничего не выйдет, — вмешался заместитель Хабер. — Напорный бак перегружен. А кроме того, — он двинулся к блестящей стенке бака, и все остальные машинально тронулись за ним. — Он треснул.

— Мы все об этом знаем, — заворчал директор раздраженно и покосился на Хабера. — Я же вам приказал, чтобы вы его отремонтировали. — Он обернулся, ища глазами начальника второго цеха Габриэля Гибалу. — А вы что сделали?

Гибала озабоченно тер мокрую голову, тараща маленькие глазки.

— Я осматривал перекрывающие вентили, — объяснил он торопливо, — и трубопроводы… Да, да, я там был, это… как ее… Я думал… ну, это… что ребята починят на будущей неделе…

— Черт бы тебя побрал! — взорвался директор. — На будущей неделе!

— Я послал ребят к фильтрам, — перебил его начальник цеха, испуганно почесывая лысину.

— К фильтрам! Ну и что, они их вычистили?

— Ну… это… — Гибала оглянулся вокруг, словно ища поддержки, но стоящие рядом отводили глаза. — Вчера у них что-то там было… Они сегодня сделают. После смены.

— Так. Значит, не вычистили… — Матлоха казался спокойным. — Так что же вы, собственно, сделали? Не выполнили ни одного моего распоряжения! За что вам платят деньги!

Вперед протиснулся заместитель по экономическим вопросам.

— Я теребил поставщиков, как вы приказали. Могу показать копии…

— Ладно, ладно, — директор еле сдерживался. — Они нам сейчас не помогут, — но, увидев обиженное лицо своего заместителя, добавил: — По крайней мере, хоть кто-то меня здесь слушается…

— Сейчас уже ничего нельзя с этим поделать, — снова вмешался заместитель Хабер, и в его голосе чувствовалось раздражение. — Мы должны временно приостановить производство.

Директор нехотя кивнул.

— Действительно, ничего умнее придумать нельзя. Придется ограничить производство. И вместе с этим как можно больше загрузить топку и увеличить проток через фильтры. Отток в гудроновые ямы надо перекрыть совсем. — Он помолчал и оглядел своих подчиненных — Надеюсь, эти распоряжения вы тут же выполните.

— Лишь бы выдержали фильтры, — заметил Хабер. — Да и трубопроводы…

— Это все, — перебил его директор. — Не будем разводить дискуссий. — Он застегнул плащ и захромал к выходу. В дверях он остановился, но не обернулся. — Надо включить в смету замену напорного бака.

Все знали, что это относится к Хаберу, ведь он на каждом совещании предупреждал, что напорный бак отслужил свой век.

Матлоха вышел, за ним двинулись оба начальника цехов и заместитель по экономическим вопросам.

Хабер, оставшийся с Добиашом и Верой в цехе, снял плащ.

— Компромиссы, — бурчал он. — Снизить производство, перекрыть отток, но зато пустить все через фильтры… Бьюсь об заклад… на весь этот проклятый завод, что фильтры не выдержат.

— А что бы вы сделали? — спросил Добиаш, глядя при этом на Веру, которая приглаживала мокрые растрепавшиеся волосы.

— Я-я? — протянул Хабер. — Я бы… — он нерешительно огляделся. — Я же не директор! — он с досады махнул рукой и, перебросив плащ через руку, двинулся куда-то в глубь цеха.

Добиаш подошел к Вере и помимо воли засмотрелся на ее распахнутый плащ, тут же вспомнив, как они были вдвоем возле гудроновых ям и как мокрая Верина блузка прилипала к телу. Вера, словно угадав его мысли, застегнула плащ и надвинула капюшон на взлохмаченные волосы.

— Пошли, — сказала она решительно.

Он попытался улыбнуться:

— Пить кофе?

Но Вера уже вышла во двор, и ее хрупкая стройная фигурка растворилась в густеющем сумраке.

— Выпьешь кофе? — спросил Коллар главного редактора «Форума», когда тот уселся в глубокое продавленное кресло возле окна, удобно вытянув ноги и положив на подлокотники руки.

— С удовольствием, — кивнул Порубан и с упреком подумал, что уже очень давно не сидел он вот так со своим другом, давно не разговаривал и не советовался с ним. С тех пор как Коллар заболел, он у него не был ни разу.

Коллар побрел в кухню. Порубан видел, что он очень рад его приходу. Вот так и бывает, думал он, человек часто ругает свою работу, злится, всем недоволен. А когда вынужден эту работу оставить, так ему не хватает даже того, что еще недавно очень мешало.

Коллар принес кофе и сел напротив Порубана, его морщинистое лицо с выражением жадного интереса напоминало высушенную потрескавшуюся землю, которую давно не смачивал дождь.

— Противная погода, — произнес Порубан помимо своей воли и взглянул в окно, за которым почти ничего нельзя было рассмотреть.

— Да, — согласился Коллар, но, казалось, думает он о чем-то совершенно ином. — Скажи… что нового в редакции?

— Все по-старому, — начал Порубан и осекся, потянулся за чашкой с кофе и стал размешивать сахар. Он знал, что в редакции вовсе не все по-старому. — У меня очень много работы. Меня на все не хватает.

— Я бы с удовольствием вернулся, — прервал его Коллар. — Но врачи… Говорят, что это будет не скоро.

Главный ничего не ответил. Лечащий врач ясно сказал ему, чтобы на Коллара в редакции на рассчитывали.

— Назначь себе кого-нибудь заместителем, — продолжал Коллар. — У тебя там достаточно способных людей.

— Никак не могу решиться, — Порубан отхлебнул горячий кофе, но тут же подумал, что сегодня пьет уже вторую чашку. Надо воздерживаться, иначе он кончит так же, как Коллар.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, глядя с тревогой на беспокойное лицо своего товарища.

— Пока держусь, — осторожно ответил Коллар. — Я еще не совсем здоров. — Он начал мотаться по комнате. — Чувствую себя, как в тюрьме… Ты даже не можешь представить, как мне не хватает редакции… — Он подошел к креслу Порубана и остановился над ним. — Не понимаю, что со мной происходит. Я думал, мне нужен покой, что мне надо от всего отдохнуть… Меня все раздражало, все утомляло… А видишь! Мне не хватает не покоя, а волнений, споров, стычек…

Порубан улыбнулся, глядя снизу на лицо своего больного товарища и думая о том, как этот высокий и громогласный мужчина кидался в страстные споры, как просиживал долгие ночные часы, рассуждая об экономике, политике и отношениях между людьми, стремясь постичь истину.

— У меня слишком много времени, — продолжал Коллар с серьезным выражением лица, — и я стал перебирать свой архив. Нашел там старые газеты, вырезки своих статей… Смотрел на все это, и мне было как-то не по себе… То, что там написано, уже давно перестало быть правдой… Что же осталось от меня? Пожелтевшая бумага! А с каким вдохновением я когда-то писал это! Все выветрилось, как запах увядших цветов. И все-таки… Если бы я мог…