И с привкусом соли на губах

За окном темно, а у меня слегка побаливает голова, но в целом, я уже готова выйти завтра на работу.

— Как себя чувствуешь? — Полянский подходит близко, когда Вероника убегает знакомить Зайку с остальными игрушками, которые в немеряном количестве начинают наводнять пентхаус Артема.

Его широкая теплая ладонь ложиться на мой лоб, а я еле сдерживаю себя, чтобы не отстраниться.

— Жара нет, — комментирует он, внимательно вглядываясь в меня.

— Нет, — подтверждаю я. — Завтра готова выйти на работу.

— Уверенна?

— Да, мне скучно сидеть в четырех стенах, а еще нужны деньги.

— Сколько нужно? — напрягается Артем, он берет мою ладонь и начинает ласкать пальцы — Я дам тебе.

— Ты не понял, — мягко отстраняюсь я, — мне не нужны твои подачки. Мне нужна своя кровно заработанная зарплата!

Зверь на это лишь хмыкает, но ничего не отвечает. Молча переодевается в спортивный костюм.

— Тебе ужин сюда принести, или…

— Нет, я выздоровела. Могу сама накрыть на стол.

За дни болезни, я соскучилась по дочери, и теперь мне хочется провести вечер с ней.

— Я могу попросить Вику задержаться и прислужить нам за ужином.

— Не стоит. Я еще не забыла, как делать это самой.

— Самостоятельная ты моя! — усмехается Зверь, а потом молниеносно целует меня в щеку, покарябав своей бородой. — Пойду, пригляжу за Вероникой.

Я встаю, поправляю встрепанные волосы, одергиваю одежду. Из зеркала на меня смотрит осунувшаяся молодая женщина с огромными бирюзовыми глазами, очерченными темными кругами под ними. Болезнь свежести никому не добавляет… но краситься, румяниться для Зверя я не собираюсь.

В коридоре сталкиваюсь с одетой в куртку Викторией. Днем мы старательно избегали друг друга, а сейчас я ловлю на себе неприязненный ревнивый взгляд «соперницы».

Эх, знала бы ты, Вика, что я бы с радостью поменялась с тобой местами. Ты свободная — тебя не держит Зверь на привязи чувств и не манипулирует возможностью видеть собственного ребенка… Влюбился бы он в тебя, а нас в покое бы оставил…

На большом кухонном столе выкладываю исходящее паром жаркое в блюдо, раскладываю тарелки, вилки, салфетки. Салаты и хлеб, разные соусы — Вероника обожает томатный, а Зверь… да откуда мне знать что он предпочитает, поэтому вытаскиваю все, что смогла отыскать.

Когда все готово, иду на поиски Артема и Вероники. В детской, в которую Зверь превратил бывшую комнату для гостей, их нет. И в гостиной, набитой паровозиками, машинками и блоками их тоже нет.

Куда же они подевались? Заглядываю поочередно во все двери. И в кабинете Зверя, наконец, нахожу отца и дочь. Ребенок залез с ногами в дорогое кожаное офисное кресло Полянского и с затаенной радостью смотрит в его ноутбук. Сам же Артем сидит рядом с дочерью, на корточках и щелкает мышью, очевидно что-то показывая Веронике.

— Мама! — замечает меня она, — Мамотька, смотли! Папа нам дом какой купил!

Что еще за дом?! Стою ошарашенная в дверях. Час от часу не легче.

— Ну мама! Ну посмотли, какая у меня комната будет! И балкон! И лестница, как у плинцессы! И катели в саду! И голки! — Щечки Вероники раскраснелись в предвкушении игры со всем этим.

— Что всё это значит?

— Лиан, ну зовет же тебя ребенок, подойди, глянь на фотографии. Я присмотрел для нас загородный дом. Поедем завтра, посмотрим его вживую?

— Чем тебя этот пентхаус не устраивает?

— Тем, что ребенку нужен свежий воздух, а не смог центра. В доме есть бассейн. Будем плавать все втроем. Смотрю, что ты, что Вероника к спорту не очень благосклонны. Буду приучать вас. Укреплять ваше здоровье.

* * *

Лиана

— Проходите! — риелтор в годах, но ухоженная сухопарая дама на толстых, высоких каблуках.

Невозможно деловой вид ее навевает тоску и безысходность. Дама в костюме открывает перед нами тяжелую дубовую дверь огромного загородного особняка, и мы попадаем в просторный холл, украшенный пейзажами природы, статуями и прочим декором. Мне не нравится тут. Слишком все помпезно, дорого-богато, да еще и Артем ко всему этому в придачу…

Но Вероника в восторге. Гордо восседая на могучей шее Полянского она пришпоривает его брендовыми кожаными ботиночками, и взахлеб комментирует увиденное:

— Пап! Папотька, ты видел? Там голки! И кательки!!! Пойдем туда! Я хочу кататься!!!

— Принцесса, мы обязательно туда сходим, — Полянский слегка сжимает маленькую коленку, что маячит около его лица и целует прямо через джинсы, — сейчас только тетя нам всё тут покажет, и пойдем, хорошо?

— Холошо, папотька! — соглашается абсолютно неконфликтная Вероника, — Ой, смотли, лесенка!!! Папа, сними меня, я хочу на лесенке полазать!

Полянский аккуратно снимает ребенка с шеи и ставит на пол.

— Беги, осматривайся!

И Веронику уже не догнать. Порой в ней включается гиперактивный любопытный моторчик, а в этом огромном коттедже есть где разбежаться.

— Чей это особняк, вы говорите? — Полянский освободился от дочери, но тут же встает рядом со мной, нарушая границы моего личного пространства.

— Хозяин — Александр Македов, он решил продать дом после того как…

— Сашка? Македонский?! Да ладно! — удивляется Полянский, кладя свои тяжелые ладони мне на плечи. Я дергаюсь, отскакиваю от него.

— Вы совершенно правы, улыбается риелтор, боксер по кличке Македонский и юрист в одном лице (не правда ли две не сочетаемые профессии?!) действительно выставил этот дом на продажу.

— Юрист! — пренебрежительно фыркает Артем, — А это не у него ли жену убили?

— Да, к сожалению. Девушка ждала ребенка.

— Ужас! — пугаюсь я и проникаюсь жалостью к неизвестной мне семье, которую постигла подобная трагедия. — В этом доме убили?!

— Нет, конечно! — поспешно возражает риелтор, — В другом месте.

— Лену похитители на парковке супермаркета. — произносит незнакомый голос. Бархатный, басистый.

Я вздрагиваю и оборачиваюсь. Мужчина. Такой же огромный и высокий как Полянский. Черноволосый, с пронзительными темно-синими глазами. В какой момент он вошел и сколько слушал наш диалог, непонятно.

— Ее похитили, затолкали в машину…

Мужчина прикрывает свои удивительные глаза, будто погружаясь в прошлое.

— Я строил этот дом для них. Для Лены и сына. И хотя мы не жили тут ни дня, мне тяжело сюда приезжать. Поэтому продаю. Всё абсолютно новое, не тронутое. Можно заехать и жить, а можно переделать все по-своему.