И смех и грех, или Какая мука - воспитывать!

Арина чуть не подавилась воздухом.

«Шапку не отдам! — она знала Марго лучше всех на этой планете и уже смекнула, к чему та ведёт. — «Ей купили», — чуть не фыркнула вслух девушка. — Деловая колбаса».

— Ну, хорошо, — довольно взрослым жестом руки зафиксировал ситуацию Гусев, останавливая видео и пряча телефон в карман. — Допустим. Тогда вы… — сделал он маятниковое движение пальцем между Ритой и её опекуном.

— Да, — равнодушно пожала плечами Марго. — А чо такова, — коверкая слова под шелест костюма, она прижалась боком к Ивану и обхватила его рукой за талию в домашней футболке. — Правда? — резко вскинула на него голову.

— Всё-таки замутили, да? — нехорошо усмехнулся Макар.

— Да! — Марго, не моргнув глазом, пока ещё не все успели опомниться, кинулась к губам Беспалова и поцеловала кратко, но с пристрастием. Почти как сестра на видео, только быстро.

«Ну, всё!» — Арина кинулась к ней кошкой и казалось сейчас выцарапает глаза или как минимум намертво вцепится в волосы.

Но только лишь сорвала с головы шапку.

Она точно, да-да, определённо, решительно собралась вот здесь и сейчас, при всех сказать, что это она на видео целует Ванечку. И именно она его любит! По-настоящему любит. Он её первый и единственный мужчина. И у них отношения. Да-да, отношения! И пусть Макар несёт ролик хоть в Генеральную прокуратуру, хоть в ООН, она любому в глаза скажет, что любит Ваню.

Девчушка уже набрала побольше воздуха в грудь, но…

Не смогла вытолкнуть из себя ни звука. Почувствовала, что просто не в силах обсуждать или описывать то, что зародилось между ней и Беспаловым. До ужаса во всю голову и боли во всё сердце боялась разрушить всеуслышаньем, всеобщей осведомлённостью, не хотела разделить их тайну с кем бы то ни было вообще из чужих. И уж тем более, с Макаром. Это всё равно что осквернить или надругаться.

«Ритуле хорошо, — только и успела хныкнуть про себя. — Ей пофик».

Но сказать хоть что-нибудь всё-таки было необходимо. Не стоять же молча с сорванной шапочкой в руках.

— Это вы мне купили! — потрясая в руке головным убором, вытянула шею Арина на поправляющую волосы сестру. — Вот только не надо! Иш какая! — она сделала шаг в сторону и повернула голову к Макару. — Шапка моя, понятно? — и отступила ещё чуть-чуть, как бы желая отгородиться разом и от того потока ругательств (а из них «дура» и «идиотская идиотка» будут самыми безобидными) который обрушит на себя за то, что не воспользовалась настроем и не высказала хотя бы Гусеву в глаза, что о нём думает за то, что он здесь устроил.

А Иван всё это время стоял и смотрел на театр двух актрис, как на новогодний утренник в детском садике «Белоснежка и Краснозорька».

— Всё? Все высказались? — улыбнулся он. — Так, а теперь дети, идите спать, — подтолкнул Марго в спину к дверям холла. — Тут взрослые люди будут общаться. — И выгнул бровь в сторону гостя, явно намекая на его недавнее, новоиспечённое совершеннолетие.

Когда он застал Арину с Макаром за поцелуем — это было одно. Видимо, тогда в нём зрело чувство, которое он сам не замечал или отвергал, или ещё чего — Беспалов так толком и не разобрался.

Сейчас же ситуация иная. Арина — с ним, и Ваня, будучи уже счастливым соперником и взрослым парнем, не очень спешил бодаться со школьником. Да молодой мажор Гусев ещё раз подтвердил и свою молодость, и стопроцентную мажорность, явившись в чужой дом с шантажом, но Беспалову тоже когда-то было восемнадцать, чего нельзя забывать и делать вид, что он не совершал ошибок и с рождения поступал исключительно красиво и образцово-правильно.

— Надеешься меня убедить, что замутил с Марго? — похабно улыбнулся Макар. Его пьяный взгляд сделался особенно «масляным» и слащавым.

«Фу, тошнит от него такого», — поморщилась Арина.

— Да, что ты, родной! — наоборот, будто обрадовался Иван. — Ты меня с кем-то путаешь. Даже если тебя это скребёт, то по любому, оно не твоё собачье дело.

— Собачье? — ни грамма не обиделся Макар. — Эт ты прав, это не собачье… это того… уголовное дело. Они же несовершеннолетние. — Развёл ладони в стороны на близняшек. Разговаривая только с Иваном юноша тоже сделался чуть старше и брутальней.

— Как будто тебя это остановило, — тихо, с ненавистью процедила сквозь зубы Арина. Они с Марго, разумеется, не спешили удалиться восвояси и даже не сдвинулись с места. Зная быстрый характер опекуна, а также его тяжелые и опасно-умелые руки, решили, если дело «запахнет керосином», моментально повиснуть каждая на одной из них.

— Сорян, брат — опять не в тему. — Иван спрятал ладони в подмышках, будто у него действительно уже нещадно чесались кулаки. — Несовершеннолетие — это восемнадцать, а возраст сексуального согласия — это шестнадцать. Такие дела, амиго, — картинно-широко развёл он руки в стороны. — Домой придёшь — покури Уголовное право Российской федерации, а сейчас поигрались и будет. Сворачиваемся. — Ваня вскинул подбородок и двинулся на Макара. — Свой этот тэтрис с видиками — в зубы, и сдёрнул отсюда, быстро.

Гусев не пошевелился. Он в момент сделался будто ниже ростом и эмоционально сжался до состояния бедного родственника. Слова «уязвимость» и «ранимость» только что не пошли у него красной строкой во лбу. Девчонкам, знавшим его больше десяти лет, на мгновение показалось, что он готов стерпеть всё, что угодно, согласен пережить унижение и насмешки, боль утраты и крах поражения, только бы его не выгоняли. Не смотря ни на что, ему нравится находиться здесь, в их обществе, он только не знает, как примкнуть к нему по-хорошему.

У Арины защемило сердце. Марго нахмурилась.

Но было уже поздно. Во всех смыслах.

— Всё, давай давай, топай. — Довольно грубо подтолкнул Гусева к двери Иван и, схватив с вешалки по пути свой пуховик, шагнул вслед за ним на улицу. — Можешь выложить на ютьюбе. Наберёшь пару лямов лайков, мы тебе ещё подкинем. Новенького.

Только совершеннолетние взрослые скрылись за порогом, Марго развернула к себе сестру за рукав халата.

— Ты чего?! Зачем ты всё испортила?! — зло зашипела она. — Я же хотела, как лучше! Он бы подумал, что это я, и ему стало бы пофик.

— Ага! Пофик! А шапочка? Если купили тебе, как я потом в ней в лицей заявлюсь? Что Макарон скажет? — гнула всю линию Арина.

— Так тебе барахло важнее или твой парень?

— А я не боюсь, чтобы о нас узнали, понятно? Я хоть кому могу сказать, что мы вместе. И Макару тоже.

— Ах, вот как! Значит, мне ничего делать нельзя, — рванула вниз молнию куртки Марго, потому как уже и так достаточно согрелась, да ещё плюс ко всему её бросило в жар, — а то бедненького Иванушку могут лишить опекунства, а тебе, значит, можно, да? Можно целовать его где захочется? Тогда я тоже буду делать, что захочу, понятно? — рывком скинула она с себя одежду.