И снова утро (сборник)

Для Панаша Хуштой и его товарищей риск при попытке пересечь линию фронта был еще больше. Дело в том, что их командир отделения, сержант Здреля, будто предчувствовал что-то и всегда был начеку. Он и раньше спал очень чутко, но теперь при малейшем шуме вскакивал на ноги. Большую часть ночи он не спускал глаз со своих людей, а спал днем, когда солдатам не было никакой возможности убежать.

— Смотрите у меня! — говорил он солдатам из своего отделения. — Не дай бог, кто-нибудь из вас попытается перейти туда! Вы опозорите меня перед начальством. Я собственноручно расправлюсь с негодяем. Особенно тебя, Хуштой, предупреждаю!

— Да никто и не собирается бежать! — успокаивали его солдаты.

Но Панаш и остальные трое, с которыми он сговорился, были полны решимости осуществить свой план. Ожидали только удобного случая. Наконец такой случай подвернулся. Время близилось к полуночи, когда за сержантом Здрелей пришел связной.

— Господин сержант, срочно явитесь к господину капитану.

— Зачем он меня вызывает?

— Не знаю!

Оказалось, его вызвали, чтобы послать за «языком».

Штаб дивизии в течение последних недель не раз приказывал захватить пленного, но приказ оставался невыполненным. Все предпринятые на их участке попытки заканчивались неудачей.

Но вот командир полка вспомнил о Здреле.

— Мой Здреля один достанет пленного, — похвастался он перед начальником разведотдела дивизии.

— Ну и пошли его.

Именно поэтому командир роты и послал связного за сержантом Здрелей.

Уходя, сержант передал отделение своему помощнику капралу, который ходил за ним по пятам как тень. Капрал находился на фронте уже два года. Он прибыл из полка, разгромленного русскими во время окружения, но никому об этом не рассказывал. Прежде чем попасть в отделение Здрели, он побывал в учебном центре в Сэрате, воевал в штрафном батальоне под командой гитлеровцев, чудом остался в живых, получив тяжелое ранение. Многие месяцы он провалялся в немецких госпиталях и после излечения оказался в полку, в отделении Здрели.

Солдаты ненавидели его так же, как и сержанта, и одинаково боялись их обоих. Поэтому после ухода сержанта Панаит Хуштой и его товарищи вовсе не почувствовали облегчения.

— С этим разбойником не легче, чем с тем, — сказал Стэника Стан, один из тех, кто готовился к побегу.

— Так оно и есть! — подтвердил другой.

И несмотря на опасения, они все чувствовали, что благоприятный момент наступил.

Заступив вместо Здрели командовать отделением, капрал Карымбу отправился доложить об этом командиру взвода.

После его ухода четверо собрались в окопе, где был установлен пулемет и где они находились в большей безопасности. Впрочем, эта мера предосторожности была излишней, так как все остальные спали крепким сном.

— Что будем делать, Панаит? Попытаемся? — спросил Стэника Стан.

— Я, братцы, думаю, надо попробовать. Другой такой случай не скоро подвернется.

— Хорошо, но что нам делать с этим негодяем Карымбу? Пока не вернется Здреля, он ведь глаз не сомкнет.

— Может, все же заснет, скотина.

— А если нет?

— Я, братцы, согласен с Панаитом, — вступил в разговор ефрейтор Кырстой, с которым Панаит подружился больше всего. — Нельзя упускать случая. А если Карымбу нам помешает, отправим его на тот свет. Когда он вернется от лейтенанта, я возьму его на себя.

— Нет, так не надо! — воспротивился Панаит Хуштой. — Он большой негодяй, я согласен, но зачем убивать человека?

— Тогда ступай и попроси у него пропуск на переход!

— Подожди, не горячись. Ты человек надежный, но тебе вредит торопливость. Видишь, я не считаю, что нужно обязательно убивать его.

— Ладно. Когда он вернется, я оглушу его пулеметной лентой, и около часа он не очухается, — нашел выход из положения Кырстой.

Панаит Хуштой на секунду задумался, а потом сказал:

— Ладно, только не убивай его!

— Не беспокойся, — успокоил его Кырстой, а сам подумал: «Велика потеря. Такого после смерти даже в ад не пустят».

— Пошли, братцы! — поторопил их Панаит Хуштой.

Они направились в ту сторону окопа, где должен был проходить Карымбу, и стали ждать. Остальные солдаты отделения крепко спали. Ночь стояла темная.

— Только бы он не задержался долго, — проговорил один из них.

Никто ему не ответил. Все молча и настороженно смотрели поверх бруствера окопа. Через несколько минут послышались шаги.

— Идет! — шепнул Стэника Стан.

— Теперь вся надежда на тебя, Кырстой! — добавил Панаит.

— За меня не волнуйтесь!

Пулеметная лента легонько звякнула в его руках.

— Только смотри не убей его! — снова предупредил его Панаит Хуштой.

На откосе бруствера возник темный силуэт капрала Карымбу. И в тот момент, когда капрал спрыгнул в окоп, Кырстой оглушил его ударом пулеметной ленты по голове. Карымбу беззвучно рухнул на землю.

— А теперь, братцы, за мной!

Команду взял на себя Кырстой, лучше всех знающий местность. Несколько раз он вместе со Здрелей ходил ночью в разведку и поэтому знал, где расположены минные поля и проходы в них.

Сначала они продвигались на четвереньках, потом ползком. Винтовки, подсумки они оставили в окопах, прихватив только вещевые мешки, так что при них не было ни одного предмета, который мог бы произвести шум.

Когда они удалились метров на сто, в душе у них начала крепнуть надежда. До них уже доносилось, хотя и слабое, дуновение ветерка с реки. Еще четверть часа… Если им удастся перебраться на другой берег реки, дальше уже будет легче…

Вдруг вверх взвилась ракета, потом еще и еще одна, осветив все пространство вокруг как днем.

— Наверное, это Здреля вернулся и поднял тревогу! — предположил Панаит.

Так оно и было. Придя из штаба дивизии, Здреля нашел оглушенного Карымбу. Отсутствие четырех солдат из его отделения сразу же было обнаружено. Здреля тут же поднял тревогу, и теперь беглецов искали, освещая местность вокруг ракетами. Земля была ровная, как ладонь, и хотя они слились с землей, их быстро обнаружили. Пока светили ракеты, по беглецам стреляли из автоматов, винтовок и минометов.

— Ребята! Каждый идет сам по себе! — скомандовал Кырстой, рванувшись вправо. Но прежде чем он успел броситься на землю, его прошила очередь из пулемета. Секундой раньше был убит Стэника Стан. Та же участь постигла и солдата Киву, которому осколок мины раздробил грудь и пропорол живот.

Панаиту Хуштой повезло. Когда открыли огонь, он, не имея опыта, испуганно застыл на месте от страха. Именно это и спасло его, так как весь огонь сосредоточился на остальных троих, пытавшихся спастись перебежками. Его же или не видели, или оставили в покое, посчитав убитым.