И ты, Брут...

Метнув исподлобья взгляд на партнеров, парень заявил:

— Ждать не придется, я еду.

— Ну, да! — покривив рот, произнес толстый мужик, чье необъятное брюхо упиралось в машину. — Доиграй кон и отчаливай. А вместо тебя пускай вон Славик клиента отвезет.

— Еще чего! — вскинулся парень. — Моя тачка первой стоит, мне и ехать. А доиграю в другой раз. — Он скинул карты на капот старенького "Москвича" и направился к головной машине, бросив мне на ходу: — Поехали, дядя!

Компания шоферов недовольно загудела, а брюхастый мужик, зло крикнул парню вслед:

— В наших краях больше не появляйся, "таксовать" не дадим!

— Нужны вы мне, — проворчал нанятый мной водитель, однако тихо, чтобы его не услышали партнеры по карточной игре и юркнул в белую "копейку". Когда я уселся рядом с ним, уже громче сказал: — Вот аферюги чертовы! Видят, что я "залетный", так решили на бабки "нагреть". Вовремя успел "слинять", но все равно на две штуки попал.

— Мне бы твои заботы, браток, — произнес я грустно. — Я был бы самым счастливым человеком на свете.

Парень взглянул на меня с любопытством.

— Что, мужик, совсем плохи дела?

Вместо ответа я покачал головой.

Десять минут спустя таксист высадил меня на проспекте Дружбы народов у рекламного щита, предлагавшего хранить свои деньги в местном сберегательном банке. Любое напоминание о деньгах вызывало у меня желание крепко выругаться. Стараясь не замечать огромной улыбающейся девушки с веером из купюр в руке, я прошел мимо щита и стал углубляться в жилой массив.

К дому Насти я подошел с противоположной той стороне, с которой мы подъезжали к нему на такси Чумы. Я постоял у ряда гаражей, наблюдая за четырехэтажкой и подступах к ней. Подозрительных лиц видно не было. Кружным путем я обошел дом Насти и потоптался с другого его боку, но и здесь, ни блондина, ни кого бы-то ни было другого из окружения императора не заметил. И тогда я решился, направился по тротуару вдоль четерехэтажки, а потом резко свернул вправо и нырнул во второй подъезд. Я не знал за какой именно из восьми дверей живет Настя и пожалел, о том что в свое время не поинтересовался номером ее квартиры. Позвонил на первом этаже в первую попавшуюся.

Дверь открыл мужчина похожий на одетого в трусы и майку робота устаревшей конструкции. У него было прямоугольное тело, квадратная голова на короткой шее и два столба на платформах вместо ног. Правда вместо лампочек у мужчины светились в темноте коридора самые настоящие глаза, зато вместо рта зияла как в почтовом ящике прорезь. У меня всегда были проблемы при обращении с электроникой.

— Мне Анастасия нужна, — произнес я басовито, силясь выдать себя за представителя власти, прибывшего по официальному делу. — Она не здесь живет?

Робот, а мимика человеческая. Мужик нахмурился, изображая работу мысли, потом озадаченно произнес:

— Анастасия! Анас-та-сия! — он словно вслушивался в чудесные звуки, из которых состояло имя девушки. — Нет не знаю такой.

— Ну как же, Настя! Нас-тя!.. На-астя!.. — на разные лады произнес я имя, рассчитывая таким образом вызвать дорогой и милый моему сердцу образ в памяти мужчины. — Девушка такая симпатичная, лет двадцати. В медицинском институте учится.

— Ах, Настя! — наконец-то активизировал работу своего запоминающего устройства хозяин квартиры. — Так бы сразу сказали. А то стою, соображаю, что за Анастасия у нас в подъезде объявилась. А это ж Настюха Васильева, дочка Виталика, да Кати. На третьем этаже она живет в тридцатой квартире. А что хотели-то? — Мужчина высунулся из квартиры.

А я уже поднимался по ступенькам.

— Хочу просить ее руки. Пойдешь сватом?

Мужик понял, что над ним потешаются и, чтобы не остаться в долгу, мстительно заметил:

— Больно староват ты для жениха!

Я приостановился и окинул фигуру соседа Насти оценивающим взглядом.

— Да и твоя конструкция устарела лет эдак двадцать пять назад.

Мужик обиженно выпятил нижнюю челюсть и, проворчав нечто похожее на "Ходят здесь всякие, людям голову морочат", захлопнул дверь.

Я взбежал на третий этаж. Дверь слева с номером тридцать была обита дерматином, причем так искусно, что ее поверхность напоминала поверхность хрустального фужера глубокой огранки. В углублениях дерматин был припорошен пылью, а по углам косяка висела паутина. Нет, видать, в доме Васильевых хозяйского глаза.

У двери несли вахту — она мгновенно распахнулась, едва я прикоснулся к кнопке звонка. На пороге стояла мадам в сногсшибательном вечернем платье с косо отрезанным подолом, отделанным по краю воланами. Такими же воланами кое-где была отделана и верхняя часть платья. Разумеется все "а-ля асимметрия". Под цвет платья на женщине были и замшевые туфли на высоком каблуке. У дамы был острый подбородок, чувственный рот, округлой формы нос, чуть больше, чем следовало бы выступающие скулы и продолговатые глаза. Вычурно наложенная косметика придавала ее лицу хищное, чуть надменное выражение. Волосы она носила длинные, прическу пышную. Лет ей было около сорока. Хотел бы я иметь такую тещу.

— А вы не боитесь вот так вот сходу открывать двери незнакомым людям? — поинтересовался я и как истинный джентльмен сделал полупоклон.

Женщина вовсе не меня ожидала увидеть на пороге своей квартиры. Непринужденное выражение на ее лице сменилось озадаченным.

— Я думала, дочка вернулась, — произнесла она неуверенно, еще не зная как себя со мной вести. — Я ее в магазин за хлебом отправила.

Я очень беспокоился за судьбу девушки и невольно воскликнул:

— Настю?!

Женщина подумала и пришла к выводу, что при общении с такими чудаками как я, следует проявлять сдержанность и сохранять достоинство.

— Нет, младшую дочь. А вы знаете Настю? — спросила она, скрывая за легкой иронией вдруг охватившую ее тревогу.

А у меня своя линия поведения. Я действовал согласно намеченной мной программе, поэтому сбить меня с толку было трудно. Я приятно улыбнулся:

— Лично нет, но я много о ней слышал. — Я делал все, чтобы понравиться Настиной маме. — Вы не могли бы позвать девушку?