И тысячу лет спустя. Трэлл

Александр опустил руки на ее живот, и она, стиснув зубы, простонала.

— Еще болит?..

— Немного.

— Выздоравливай, — Александр отдернул руку и помял пальцы: слишком долго она лежала на плече его жены, и касание то было невыносимым.

— Саш?

— Что?

— Я… я хочу развода.

***

— В деревнях нет церквей, — повторил Александр и уставился на следователя.

— Так... — Аристов провел языком по передним зубам, сдерживая себя от язвительного комментария. — Вы не думали о версии самоубийства?

Александр засмеялся, и это была первая яркая эмоция, которую он проявил за последний час допроса.

— С собакой? Вы издеваетесь? Вы бы стали убивать себя, прихватив кошку, собаку, дочь например? Я не понимаю... не понимаю, как вы здесь работаете? Вы пытаетесь найти удачную версию, я не знаю... чтобы там... закрыть дело? Слиться? — глаза Александра бегали и метали молнии. — Так не получится, господин полицейский, дознаватель, следователь или кто вы там? Вы закроете это дело только тогда, когда я увижу ее. Живую или... Живую. Я увижу ее живую.

Он постучал указательным пальцем по деревянному столу, который был старше его самого и шатался, словно маятник, от каждого движения то следователя, то Александра.

— Как скажете, — молодой следователь прочистил горло покашляв. Он не ожидал такой резкости со стороны Александра. — Хорошо, давайте дальше. Так зачем вы с женой сюда приехали?

Александр почесал бровь, вздохнул, чтобы собраться с мыслями, но ничего не вышло. Он вдруг закрыл глаза дрожащей рукой и тяжело застонал.

— Вот, держите воды, — следователь протянул граненый стакан, но подозреваемый отказался.

Через минуту-другую Александр смог взять себя в руки и продолжить.

— Моя жена пишет книгу.

— Разве она… не преподает в университете? — Марк небрежно копался в документах.

— Верно. Историю.

— Если не секрет... о чем писала ваша жена?

— Про викингов там всяких… Ну… как в том сериале… про Рагнара. Разве Ладогу не он основал? Потому мы и приехали... — Александр нервничал, но хорошо это скрывал. Он пытался казаться умником в том, в чем на самом деле был профаном. Он ничего не знал. Ни про варягов. Ни про славян. Ни про Рагнара, который Ладогу вовсе не основывал. Александр орудовал лишь теми фразами, что краем уха слышал от жены, когда она пыталась добиться его внимания своими пылкими рассказами. — В последние месяцы дела шли из ряда вон плохо. Она искала… вдохновение.

Вдохновение. Очень удобное слово для тех, кто не хочет, чтобы другие знали правду. В той поездке Александр преследовал собственную выгоду, лишь прикрываясь заботой о вдохновении его жены. Скажи он правду — это никак бы не повлияло на следствие, но — как! — на его самолюбие.

— Неплохо для женщины.

Александр лишь презрительно ухмыльнулся и взглянул на экран своего телефона. На заставке стояла ее фотография. Девушка широко улыбалась, обнажив два ряда белых ровных и крупных зубов. Локоны рыжих волос падали на веснушчатое лицо. Ее брови были совсем светлые, потому она подводила их ярким карандашом. От этого ее зеленые глаза казались еще зеленее. «Два изумруда», — говорил Александр, хвастаясь перед другими красотой женщины, которая ему досталась.

Марк Аристов краем глаза заметил заставку. Можно было подумать, что убийца собственной жены не стал бы ставить ее фотографию на телефон. Или стал бы? Или это был плохо продуманный трюк, чтобы отвести подозрения, и Александр поставил фотографию перед самым допросом?

— Фотография жены? — уточнил он натуженно невинным голосом.

Александр тут же заблокировал экран и положил телефон на колени.

— Да.

— Давно стоит?

— Всегда, — прошептал допрашиваемый и поменял положение тела в кресле.

Марк догадался сразу: фотографию Александр действительно поставил только сегодня. Следователь еще не видел пропавшую (его стажер только готовил документы в соседнем кабинете и запрашивал их из Петербурга), но не стал просить телефон у Александра — он лишь мысленно удивился, как похожа была девушка на ту, что он водил несколько недель назад на свидание. Впрочем, рыжие волосы и веснушки всех людей делают похожими друг на друга.

— Если бы вас услышала моя жена, то, в отличие от меня, она бы знала, что вам ответить.

— Очередная феминистка? — следователь не стал ждать ответа на свою колкость и продолжил копаться в документах, небрежно перекладывая их с места на место. Теперь Марку было не по себе, после того как он мельком увидел фотографию. «Она или не она?» — вертелось у него в голове.

— Скорее, настоящая ирландка.

— Даже так... по имени и не скажешь, — лицо следователя на мгновение стало по-человечески сочувствующим, а голос мягким. — Как так вышло?

— Ее удочерила русская пара в Лимерике.

— Лимерик? Где это? — тихо задал вопрос Аристов, мысленно ругая себя за то, что снова чего-то не знал.

— В Ирландии, очевидно, — допрашиваемый заметил смущение опера и не упустил возможности поддеть его. Хотя до встречи со своей женой Александр и сам ничего не знал об Ирландии. — Ее удочерили еще в младенчестве. Биологическая мать подбросила Мирославу на порог.

— И они, конечно, сочли нужным ей об этом рассказать, чтобы травмировать на всю оставшуюся жизнь? — ухмыльнулся Аристов, возвращая «мяч».

— Трудно лгать, когда дочь рыжая и в веснушках у родителей-брюнетов.

— Как она попала в Россию?

— Приехала учиться.

— Из Ирландии? Сюда. Ну и ну.

— А вы что… страну свою не любите, которой служите?

— Я… вовсе…

Аристов многозначительно посмотрел на допрашиваемого, помедлил, будто подбирая новый ответ для удара, но в последний момент что-то заставило его передумать.

— Рыбаки сказали, вам стало плохо у воды?

— Я не умею плавать, — произнес Александр и пожал плечами. — И вообще, я боюсь воды, — решил признаться он, хоть и далось это нелегко. Он решил, что такая подробность будет ему на руку: тот, кто боится воды, не будет топить в ней другого.

— С чем это связано? — облизнул губы Аристов, откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

— Сестра моей бабки утонула, когда была ребенком. Во время блокады Ленинграда, когда детей вывозили через Ладожское озеро. Потому моя бабка сама не подходила больше к воде и не пускала к ней своих детей. А если те шли, устраивала им хорошую взбучку. Так воды стали бояться в семье абсолютно все. Это, так сказать, передается по наследству.

— Но вы все же прыгнули?

— А вы бы не прыгнули? За своей женой?