И в болезни, и в здравии, и на подоконнике

– Хорошо. Тогда я буду звать вас Стэн. Стэн… - Бабингтон положила пухлые руки на стол, будто хотела показать, что в них нет оружия. – Сейчас вы не на войне. Это не бой, и я не враг. Вы совершили мужественный поступок, и я благодарна вам за доверие, но не ломайте себя. Говорите, если вам хочется говорить, погружайтесь так глубоко, как вы можете погрузиться, но не причиняйте себе боль. Вы когда-нибудь посещали психомага? Или аналогичного специалиста в Большом городе?

– Да. Я общался с психотерапевтами. Когда поступал на службу, во время плановых обследований и при увольнении.

– Неужели в Большом городе такая вынужденная откровенность – это обычная практика? – Бабингтон смотрела на Стэна, как на кролика, чудом вырвавшегося из лап вивисекторов.

– Нет, наверное. Но я подумал, что нет никакого смысла тянуть. Мы же про всякое такое говорить должны? Ну вот, мы говорим. Чем быстрее все обсудим, тем быстрее получим результат, - Стэн вскинул подбородок, сжимая в нитку рот.

– Простите, если разочарую, но психомагия работает не так. Я не буду врываться к вам в голову, словно грабитель, взламывая замки и выжигая двери. Я всего лишь выслушаю то, что вы мне расскажете. Конечно, иногда вам придется делать усилия. Человеческий мозг защищает себя, как раковина-жемчужница. Вы знаете, как образуется жемчуг?

– Песчинка попадает в моллюска, и там ее обволакивает слоями перламутра.

– Именно так, Стэн, вы совершенно правы. Моллюск защищает себя, преобразовывая песчинку, превращает ее в нечто совершенно иное. Точно так же и наш мозг трансформирует травмирующие события: прячет их под слоями ложной памяти, скрывает драпировками идей и убеждений. Если вы чувствуете, что на какую-то тему не хочется говорить, если убеждаете себя, что это не имеет значения, не причиняет боли и даже правильно – вероятно, вы обнаружили серьезную проблему. И ее нужно обговорить. Но это не означает, что вы должны ранить себя.

Бабингтон огладила ладонями стол, словно большое спящее животное.

– Сейчас ваша психика похожа на комнату, усеянную скрытыми проклятиями. Вы садитесь в кресло – и оно загорается, делаете глоток кофе, а в горло льется ртуть. Главная цель нашего общения – выявить все проклятые зоны и обезвредить их. Это потребует времени, настойчивости и терпения. Довольно часто вам будет неприятно. Иногда – страшно. Иногда – больно. Но вы всегда можете остановиться и передохнуть, вы можете не говорить, если не готовы говорить – я имею в виду, по-настоящему не готовы. Вы же чувствуете разницу?

Стэн утвердительно наклонил голову – всего один раз, едва заметным движением.

– Как вы думаете, мы сможем работать в таком режиме?

Еще один кивок, уже более выраженный.

– Я рада, что мы достигли взаимопонимания. Может, у вас есть ко мне какие-то вопросы? Не стесняйтесь, задавайте. Это ваша терапия – значит, вы имеете право узнать все.

Собираясь с мыслями, Стэн нахмурился и затих.

– Я могу приходить на терапию с Дел… то есть, с мисс Ругер?

– Конечно. Вы можете делать все, что вам удобно и не причиняет ущерба другим людям. Если вам комфортнее в компании, я буду счастлива видеть мисс Ругер на сеансах.

– Как долго все это продлится?

– Не могу сказать. Каждый случай индивидуален, тут нет универсальных ответов.

– Мы будем только разговаривать? Или вы назначите какое-то лечение? Таблетки, магия – не знаю.

– Уверена, что лечение будет. Какое именно, я пока что не знаю. Мы встретимся еще несколько раз, я соберу достаточное количество информации и подберу терапию. Думаю, вам сейчас приходится очень трудно. Пробовали что-нибудь принимать?

Стэн промолчал, но обернулся к Делле с таким неуверенным выражением лица, что ответ был очевиден.

– Да. Седативный эликсир, - призналась в контрпродуктивной инициативе Делла.

– В качестве временного средства, облегчающего основные симптомы, вполне допустимо, - во взгляде Бабингтон Делле померещился тщательно скрываемый скепсис. – Но сейчас я попрошу вас не принимать препараты, корректирующие эмоциональный фон, мышление или память. Чтобы поставить диагноз и назначить лечение, я должна видеть точную, ничем не искаженную картину. Стэн, вы справитесь? Хотя бы несколько дней?

– Ну раньше ведь как-то справлялся, - презрительно изогнул губы Стэн – героический и несгибаемый. Если бы Делла не видела, как его трясет на фоне медикаментозной абстиненции, то наверняка бы поверила.

– Отлично! Я постараюсь не затягивать процесс. Встретимся завтра, в то же время?

Синхронно кивнув, Делла и Стэн поднялись с дивана, попрощались и вывалились в коридор, взъерошенные и растерянные.

– Ох черт! – Стэн привалился к стене, вжимая кулаки в лоб. – Пиздец. Меня как будто в мозг выебали.

– Ну… Наверное, в этом и смысл? – предположила Делла, которая ни разу не была на приеме у психомага. – Ты молодец.

Она потянула за напряженные запястья, и Стэн опустил руки. Лицо у него было растерянным и по-детски обиженным. Привстав на цыпочки, Делла поцеловала его в крепко сжатые губы. Напряженный рот тут же утратил нервически-каменную твердость. Стэн отвечал на поцелуй яростно и жадно, прижимая к себе Деллу совершенно бесстыдным образом.

– Знаешь, - запинаясь, прошептал он, когда они расцепились, чтобы восстановить дыхание. – При депрессии снижается уровень серотонина в крови. А во время секса, наоборот, увеличивается. Улавливаешь логику?

– Вполне. Поехали ко мне? – Делла уверенно запустила руки под джемпер, оглаживая горячую спину.

– Да. Черт. Нет, - Стэн закатил глаза и глухо долбанулся затылком в стену. – Домой надо. Там отец, наверное, с ума сходит. Ну и побреюсь заодно, а то как бомж, - он почесал подбородок, на котором золотилась вполне выразительная щетина.

– Хорошо. Но вечером – ко мне. И предупреди папу, что останешься на ночь.

– Конечно, - согласно пробормотал Стэн, возвращаясь к прерванному занятию. Сосредоточенно, вдумчиво и со всем возможным старанием он ласкал губы Деллы так, что у нее ноги подкашивались. – Ага. Угу.

Глава 26

К подготовке романтического вечера Делла подошла максимально серьезно: распихала в шкафы разбросанное барахло и затарилась жареным рисом в китайском ресторанчике. После хорошего секса всегда хочется жрать: эта истина была неоднократно проверена практикой.

Взволнованная внезапной активностью, Мелочь ходила за Деллой по пятам, тревожно мрумкала и стучала по ногам мягкой лапой. Подношения в виде кусочков ветчины кошку успокаивали, но только на время, требующееся, чтобы прожевать и проглотить мясо. А потом психическая атака продолжалась. Снующая по дому челноком Делла спотыкалась, материлась и отпихивала Мелочь в сторону, но кошка возвращалась, как бумеранг. Необъяснимым образом она возникала именно в тех местах, куда Делла собиралась что-то положить: в ящиках комода, на полках, на столе. Приходилось останавливаться и выпихивать паршивку, подталкивая ее под толстую пуховую задницу.