И в болезни, и в здравии, и на подоконнике

– Привет. Ты как? – заглянул в палату Стэн. Через уебищную призму силового купола его лицо выглядело расплывшимся и зеленоватым – как у лежалого покойника.

– Скучаешь?

– Нет. Развлекаюсь.

– Это как же? – подтянув стул, Стэн уселся рядом с кроватью, упершись локтями в колени.

– Придумываю, как сжечь госпиталь нахуй и не попасться.

– И как успехи?

– Пока не знаю. Надо тестить, - Делла подняла ладонь и прижала ее к силовому полю. Стэн со своей стороны хлопнул «пять». – А у тебя что? Как прошел сеанс?

– Как обычно. Бла-бла-бла-бла-бла.

Что-то в выражении лица Стэна натолкнуло Деллу на догадки – и она была уверена, что догадки эти правильные.

– Вы говорили обо мне!

– Ну… - Стэн сосредоточенно разглядывал скудный холщовый коврик. – Немного. Совсем чуть-чуть.

– Я хочу подробности!

– Вообще-то это врачебная тайна, - неубедительно возмутился Стэн.

– Для Бибангтон – да. А ты не целитель. Но хрен с тобой, храни свои великие тайны. Сколько там времени?
– непоследовательно переключилась Делла.

– Без пяти четыре, - Стэн обернулся к двери, прислушиваясь к происходящему в коридоре. – По-моему, там твой врач с кем-то треплется. Его голос, точно говорю. Скоро тебя выпустят из заточения.

– И что будем делать дальше? Поедем ко мне?

– Не-а, - покачал головой Стэн. Лицо у него сделалось многозначительное и загадочное. – Не к тебе.

– А куда?

– Сюрприз.

– Ты издеваешься, да? – грустно спросила Делла.

– С чего ты взяла?

– Издеваешься. Над больной женщиной. Страдающей и беспомощной.

– Нет. Я организовываю нормальное человеческое свидание. А то у нас вся романтика в горизонтальной плоскости – по-моему, это как-то не здорОво.

Глава 28

Вертикальная романтика располагалась аж в Центральном парке. Тридцать минут через Бронкс, еще двадцать – в нервно вибрирующей, провонявшей выхлопными газами пробке на мосту Макомбс, а потом полчаса по вечернему Гарлему. Машины ползли неторопливо, словно караван улиток, и эпилептические вспышки неоновой рекламы отражались в лакированных металлических боках.

От комментариев по поводу романтической логистики Делла воздержалась. Хватило одного взгляда на Стэна: застывшее лицо, губы собраны в нитку, светлые брови сошлись на переносице. Аллегорическая картина «Американский солдат сует руку в блендер» - холст, масло, пиздец.

Когда какой-то мудак подрезал их на перекрестке с Западной Семнадцатой, Стэн так ебанул по рулю, что пластик хрустнул.

– Чтоб тебе яйца дверью прищемило!

– Эй, - потыкала его пальцем в бицепс Делла. – Ты в порядке?

– Да. Извини. Думал, успеем проскочить до этих ебучих пробок. Что происходит вообще, какого хера все как с цепи сорвались?

– Ладно, на календарь ты не смотришь, - кротко вздохнула Делла. – Но зачем же окружающую реальность игнорировать?

– Ты о чем?

– Посмотрите налево, - тоном опытного экскурсовода сказала Делла. – Вы видите деревья, украшенные гирляндами. Посмотрите направо. В проулке мочится на стену бухой Санта-Клаус. И рождественские гимны на каждом радиоканале. Как думаешь, какова причина вселенского столпотворения на трассе?

– Вот блядь. Конец декабря. Ебучее Рождество… - протянул Стэн и вдруг подпрыгнул, как будто его упырь за жопу укусил. – Рождество! Блядь! Какое сегодня число?

– Двадцатое. Вторник.

– Пиздеееец… - Стэн вдавил ладонь в переносицу, собирая кожу на лбу складками, как у мопса. – Двадцатое. Это, получается, всего четыре дня осталось?

– Ну да.

– Так. Хорошо. Ясно, - Стэн повел головой, медленно выдохнул и расцепил сжатые на руле пальцы. – Дорогая, что ты хочешь на Рождество?

– Ээээ… - Делла бегло проинспектировала недлинный список желаний. Носки с енотиками – недолет. Трехсотый «Крайслер» - перелет. Новая метла GT-класса с рингтулом. Опять перелет.

Вот же блядь!

– Понятия не имею, - честно ответила она. В глазах у Стэна отразился весь ужас человека, осознавшего, что у него не то что подарков нет – но даже идей для подарков. Судя по насыщенности эмоций, Рождество вполне могло конкурировать с артобстрелом. – А тебе вот прямо сейчас ответ нужен? Можно, я подумаю?

– Подумай. Только недолго. Ебаных! Четыре! Дня! Сейчас в магазинах третья мировая, чтобы к прилавкам прорваться, взрывчатка нужна.

За мозгодробительной дорожной развязкой проступила темная громада деревьев, странно-чуждая в море искусственных огней.

– О, гляди, Центральный парк! – завопила Делла, с облегчением переключая тему. – Добрались!

– Ну наконец-то, - вздохнул Стэн, притормозил перед зеброй, пропуская радостно галдящую компанию подростков, и съехал по дуге с бульвара Адама Клейтона, погружаясь в Центральный парк, как батискаф – в волны Тихого океана. Теперь вдоль шоссе поднимались черные кости безлиственного зимнего леса, а между деревьями белели сугробы – верная примета приближающегося Рождества. В прогретом смогом городе снег таял, а то, что не превращалось в лужи грязи, сгребали в кучи машины и вывозили непонятно куда.

– Слууушай… Это же, получается, есть снежные свалки! – осенило Деллу.

– Что?!

– Ну вот как мусорные, только для снега. Когда в городе убирают снег, его же куда-то увозят и там, наверное, высыпают. А значит, где-то лежат целые сугробы, как на Северном полюсе.

– Хм… А точно… Никогда об этом не задумывался, - Стэн уставился в пространство, воображая бескрайние холмы выброшенного за ненадобностью снега. – Отличное место для зимнего филиала Санты, чтобы через Канаду транзитом не гонять. Фабрика подарков на снежной свалке… Ты знаешь, это многое объясняет! Теперь я понял, почему так часто дарят хуйню типа байковых рубашек и свитеров с Рудольфом! Мусорная фабрика – мусорные подарки. Логично же!

Машина въехала на парковку, и Делла, перегнувшись, уперлась ладонями в лобовое стекло.

– Что это?

За деревьями полыхали безжалостным белым огнем прожекторы, и все, что было вне этого света, превращалось в чернильную темноту.

– Сейчас увидишь, - Стэн обошел машину, открыл пассажирскую дверь и протянул Делле руку. – Пошли.

Они пересекли площадку, уставленную маленькими круглыми клумбами. Высохшие трупики растений, прихваченные белой наледью, наводили на мысли о крохотных саркофагах. Взяв Деллу за руку, Стэн провел ее вдоль фанерных заграждений, пестрых от старых рекламных объявлений и граффити, свернул и вышел к длинному бетонному зданию. Теперь Делла слышала надвигающуюся на нее музыку, громкую и радостную, вскоре к ней присоединился слитный гул невидимых голосов – такой, какой бывает летом на пляже.