И вблизи и вдали

ИСПАНСКАЯ ГРАНИЦА У испанской границы пахнет боем быков, Взбаламученной пылью и запекшейся кровью. У испанской границы не найдешь земляков, Кроме тех, что легли здесь - серый крест в изголовье. Каталонские лавры над бойцами шумят, Где-то плачут над ними магаданские ели. Спят комбриги полегших понапрасну бригад, Трубачи озорные постареть не успели. Эй, ребята, вставайте, – нынче время не спать, На седые шинели пришивайте петлицы. Вы бригаду под знамя соберите опять У испанской границы, у испанской границы! Но молчат комиссары в той земле ледяной. Им в завьюженной тундре солнце жаркое снится. И колымские ветры все поют надо мной У испанской границы, у испанской границы. 27 февраля 1965г., "Крузенштерн", Гибралтар

ПУЩИН И МАТВЕЙ МУРАВЬЕВ За окнами темно, Закрыты ставни на ночь. Ущербная луна Струит холодный свет. Раскупорим вино, Мой друг, Матвей Иваныч, Воспомним имена Иных, которых нет. Седые рудники Нам спины не согнули, И барабанный бой Над нашею судьбой. Острогам вопреки, Штрафной чеченской пуле Мы выжили с тобой, Мы выжили с тобой. Кругом колючий снег, Пустыня без предела. За праздничным столом Остались мы вдвоем. Идет на убыль век, И никому нет дела, Что мы еще живем, Что мы еще живем. Свечей ложится медь На белые затылки. Страшней стальных цепей Забвения печать. Лишь прятать нам под клеть С записками бутылки Да грамоте детей Сибирских обучать. Не ставит ни во что Нас грозное начальство, Уверено вполне, Что завтра мы умрем. Так выпьем же за то, Чтоб календарь кончался Четырнадцатым незабвенным декабрем! 1983г. Ялуторовск

ПАМЯТИ ВЛАДИМИРА ВЫСОЦКОГО На Ваганьковом горят сухие листья. Купола блестят на солнце - больно глазу. Приходи сюда и молча помолись ты, Даже если не молился ты ни разу. Облаков плывет небесная отара Над сторожкой милицейскою унылой, И застыла одинокая гитара, Как собака над хозяйскою могилой. Ветви черные раскачивают ветры Над прозрачной неподвижною водою, И ушедшие безвременно поэты Улыбаются улыбкой молодою. Их земля теперь связала воедино, Опоила их, как водкою, дурманом. Запах вянущих цветов и запах дыма - Все проходит в этом мире безымянном. На Ваганьковом горят сухие листья. За стеной звонит трамвай из дальней дали. Приходи сюда и молча помолись ты - Это осень наступает не твоя ли? 1980 г. Москва

ПАМЯТИ ЮРИЯ ВИЗБОРА Нам с годами ближе Станут эти песни, Каждая их строчка Будет дорог'a… Снова чьи-то лыжи Греются у печки: На плато полночном Снежная пурга. Что же, неужели Прожит век недлинный? С этим примириться Все же не могу. Как мы песни пели В доме на Неглинной И на летнем чистом Волжском берегу! Мы болезни лечим, Мы не верим в бредни, В суматохе буден Тянем день за днем. Но тому не легче, Кто уйдет последним - Ведь заплакать будет Некому о нем. Нас не вспомнят в избранном - Мы писали плохо… Нет печальней участи Первых петухов. Вместе с Юрой Визбором Кончилась эпоха- Время нашей юности, Песен и стихов. Нам с годами ближе Станут эти песни, Каждая их строчка Будет дорога… Снова чьи-то лыжи Греются у печки: На плато полночном Снежная пурга. 1985 г. Москва

НАД ПРОСЕЛКАМИ ЛИСТЬЯ Над проселками листья - как дорожные знаки, К югу тянутся птицы, и хлеб не дожат. И лежат под камнями москали и поляки, А евреи - так вовсе нигде не лежат. А евреи по небу серым облачком реют. Их могил не отыщешь, кусая губу Ведь евреи мудрее, ведь евреи хитрее, — Ближе к Богу пролезли в дымовую трубу. И ни камня, ни песни от жидов не осталось - Только ботиков детских игрушечный ряд. Что бы с ними ни сталось, не испытывай жалость, Ты послушай-ка лучше, что про них говорят… А над шляхами листья - как дорожные знаки, К югу тянутся птицы, и хлеб не дожат. И лежат под камнями москали и поляки, А евреи - так вовсе нигде не лежат. 1966 г. Освенцим

ОКОЛО ПЛОЩАДИ Б. Г. Время ненастное, ветер неласковый, хмурь ленинградская.
– Площадь Сенатская, площадь Сенатская, площадь Сенатская. Цокали, цокали, цокали, цокали, цокали лошади Около, около, около, около, около площади. Мысли горячие, мысли отважные, мысли преступные. Вот она - рядом, доступная каждому и - недоступная. Днями-неделями выйти не смели мы, — время нас не щадит. Вот и остались мы, вот и состарились около площади. Так и проходят меж пьяной беседою, домом и службою Судьбы пропавшие, песни неспетые, жизни ненужные… Цокали, цокали, цокали, цокали, цокали лошади Около, около, около, около, около площади. 1981 г. Ленинград

АТЛАНТЫ Когда на сердце тяжесть И холодно в груди, К ступеням Эрмитажа Ты в сумерки приди, Где без питья и хлеба, Забытые в веках, Атланты держат небо На каменных руках. Держать его махину Не мед со стороны. Напряжены их спины, Колени сведены. Их тяжкая работа Важней иных работ: Из них ослабни кто-то - И небо упадет. Во тьме заплачут вдовы, Повыгорят поля. И встанет гриб лиловый И кончится Земля. А небо год от года Все давит тяжелей, Дрожит оно от гула Ракетных кораблей. Стоят они - ребята, Точеные тела, Поставлены когда-то, А смена не пришла. Их свет дневной не радует, Им ночью не до сна. Их красоту снарядами Уродует война. Стоят они навеки, Уперши лбы в беду, Не боги - человеки, Привыкшые к труду. И жить еще надежде До той поры пока Атланты небо держат На каменных руках. 21.02.1963 г. "Крузенштерн", Северная Атлантика

ЗА ТЕХ, КТО НА ЗЕМЛЕ Бушует ливень проливной, Ревет волна во мгле Давайте выпьем в эту ночь За тех, кто на земле. Дымится разведенный спирт В химическом стекле. Мы будем пить за тех, кто спит Сегодня на земле. За тех, кому стучит в окно Серебряный восход, За тех, кто нас уже давно, Наверное, не ждет. Пускай начальство не скрипит, Что мы навеселе: Мы будем пить за тех, кто спит Сегодня на земле. Чтоб был веселым их досуг Вдали от водных ям, Чтоб никогда не знать разлук Их завтрашним мужьям. Не место для земных обид У нас на корабле. Мы будем пить за тех, кто спит Сегодня на земле. 20 февраля 1963 г. "Крузенштерн", Северная Атлантика

БУЛЬВАРНОЕ КОЛЬЦО Ветер холодный бьет в лицо. Чайки кричат причальные. Где ж ты Бульварное кольцо - Кольцо мое обручальное? Там вечерком снежит, снежит. Свет от реклам оранжевый. Мне близ тебя не жить, не жить, Мимо не хаживать. Снова пути мои длинны - Скоро ль тебя увижу я? Мне без тебя бледней луны - Солнышко рыжее. Там, где огней твоих шитье, Ходит с другим теперь она, Видно, с тобой любовь ее Мною потеряна. Ветер холодный бьет в лицо. Чайки кричат прощальные. Где ж ты, Бульварное кольцо - Кольцо мое обручальное? 24 февраля 1963 г., "Крузенштерн", Северная Атлантика

ЧЕРНЫЙ ХЛЕБ М.Иванову Я таежной глушью заверченный, От метелей совсем ослеп - Недоверчиво, недоверчиво Я гляжу на черный хлеб, От его от высохшей корочки Нескупая дрожит ладонь. Разжигает огонь костерчики, Поджигает пожар огонь. Ты кусок в роток не тяни, браток, Ты сперва погляди вокруг: Может, тот кусок для тебя сберег И не съел голодный друг. Ты на части хлеб аккуратно режь, Человек – что в ночи овраг. А может, тот кусок, что ты сам не съешь, Съест и станет сильным враг. Снова путь неясен нам с вечера, Снова утром буран свиреп. Недоверчиво, недоверчиво Я смотрю на черный хлеб. Осень 1960 г. р.Колю

ВАЙГАЧ О доме не горюй, о женщинах не плачь, И песню позабытую не пой. Мы встретимся с тобой на острове Вайгач Меж старою и Новою Землей. Здесь в час, когда в полет уходят летуны И стелются упряжки по земле, Я медную руду копаю для страны, Чтоб жили все в уюте и тепле. То звезды надо мной, то - солнца красный мяч, И жизнь моя, как остров, коротка. Мы встретимся с тобой на острове Вайгач, Где виден материк издалека. Забудь про полосу удач и неудач, И письма бесполезные не шли. Мы встретимся с тобой на острове Вайгач, Где держит непогода корабли. О доме не горюй, о женщинах не плачь, И песню позабытую не пой. Мы встретимся с тобой на острове Вайгач, Меж старою и Новою Землей. 24 сентября 1972 г., Северный Ледовитый Океан