И весь ее джаз…

— Там все так завязалось, — вздохнул Джама. — В общем, мне нужен чистый ствол. И патроны. Сможешь помочь?

— Тебе — смогу, — подумав, сказал Игорь. Джама оценил эту паузу: обдуманное желание помочь рискуя — дороже спонтанного. — Слушай, хочешь, я это дельце с тобой отработаю? За мной ведь должок. Ленка мои отлучки никогда не отслеживала, а сейчас, с животом — и подавно.

— С животом? — машинально переспросил Джама.

— Ну да, седьмой месяц, — не понял интереса к жениному животу Самохвалов. — А ты чего, сомневаешься в моих способностях?

— Нет, что ты. Наоборот, рад. Кого ждете?

— Пацана. Он уже все на ультразвуке продемонстрировал, — с удовольствием похвастал бывший коллега.

— Молодцы вы с Ленкой, — искренне похвалил Джама.

— Ну так что, в долю возьмешь?

— Нет, Игорь, не возьму, — твердо ответил Курмангалеев.

— Почему? — Самохвалов, похоже, обиделся. — Я борозды не испорчу. Заодно должок отработаю. — Игорь второй раз за встречу напомнил о случае, когда мастер спорта Джама в ночном захвате наркодилеров перехватил руку с ножом. Не перехватил бы — не было бы сейчас у Самохвалова почти готовенького сыночка.

— Не обижайся. Я тебе потом объясню, — вставая, сказал капитан. — Родите ребеночка — не забудьте позвать, полюбоваться.

— Не забуду, — пообещал Игорь. Он еще дулся, но понимал, что у Джамы есть какая-то очень серьезная причина отказаться от столь необходимой квалифицированной помощи в чужом городе. — Я тебя всегда буду помнить, — сказал он, тоже поднимаясь. — Хочешь, в темную используй, я не обижусь. С информацией у меня всегда было хорошо поставлено.

— Это правда.

Когда Самохвалов работал под началом Джамы, он даже своего учителя удивлял точным и умелым подбором информаторов. Звериным нюхом находил стукачей по призванию, не только за деньги.

— Информация — это важно. Если что узнаешь про Грязного — шепни. — Он черканул на бумажке номер только что купленного с рук сотового. — И про еще одного человечка. Точнее — двух. Амир Булатов и Алексей Полеев.

— Вон ты куда замахнулся, — покачал головой Самохвалов.

— Или знаешь что, — передумал Джама. — Давай ограничимся только стволом.

— Не дергайся, старик, — принял решение бывший коллега. — Будет тебе и ствол, будет и информация.

Время шло к вечеру.

Перед сном капитан решил выйти купить сигарет. Чтоб не тратить лишнего — в гостиницах все в разы дороже, — вышел к Измайловскому парку. Купил отравы в ларьке. На полпачки чернела предупреждающая надпись о последствиях курения. Не напугала.

Надо бы бросить, но стимула пока нет. Вот был бы, как у Игорька, первенец — точно бы выкинул пачку в мусорку. Так что пока покурим.

Джама с удовольствием затянулся дымком и решил прогуляться по территории. Это был целый гостиничный городок, пять огромных многоэтажных башен. Джама жил в сдвоенном корпусе — «Гамма»-«Дельта».

Уже возвращаясь обратно, он услышал в теплой июльской ночи звуки музыки. Красивой, однако непривычной для его малонаслушанного уха.

Пошел на звук.

В открытые низко посаженные окна цокольного этажа увидел мольберты с картинами, стоявших и сидевших людей. И четырех музыкантов, игравших джаз. Конечно, даже музыкально необразованный капитан милиции мог отличить джаз от лезгинки. Но он никак не предполагал, что эта музыка может быть такой красивой и притягивающей.

Хотя, возможно, дело просто в июльской ночи.

И в Лейле, родившей ребенка не от него.

И в тридцатидвухлетнем капитане милиции Джаме Курмангалееве, который даже в отпуск поехал не отдыхать, а чтобы найти и наказать убийц.

Двое — молодой и постарше — вышли из помещения покурить и попросили у Джамы огонька.

Капитан радушно щелкнул газовой зажигалкой и вежливо поинтересовался:

— А там что, концерт?

— Типа того, — ответил тот, что постарше.

— Что значит — типа? — не понял Джама.

— Ну, музыканты есть. И зрители. А вот билеты купить нельзя.

— Почему?

— Потому что это закрытая вечеринка. Галерея Береславского устроила. Он так картины свои продвигает, да и джаз любит.

— А вы хотели бы туда попасть? — спросил молодой.

— Да, — не стал притворяться Джама.

— Подойдите к Ефиму Аркадьевичу. Он мужик нормальный. А выступают студенты.

— Студенты — и так здорово играют? — удивился мент.

— Это необычный вуз, — непонятно объяснил молодой.

— Туда, как правило, приходят уже с музыкальным опытом, — гораздо понятнее объяснил тот, что постарше.

Тут дверь снова раз открылась, и на улицу вышел еще один персонаж. С животиком, лысинкой, в очках, которые умудрялись посверкивать даже в сгущавшейся темноте.

— А вот и Ефим Аркадьевич, — хохотнул молодой. — Легок на помине.

— А чего вспоминали? — поинтересовался вышедший подышать устроитель концерта.

— Вот, товарищ хочет музыки, — показал парень на Джаму.

— Вам нравится джаз? — быстро повернулся к нему Береславский. Этот человек — как уже потом узнал Джама — все делал быстро. Или не делал вообще.

— Очень, — сказал сыщик в отпуске.

— Часто слушаете?

— В первый раз, если честно.

Береславский расхохотался.

— Тогда сам бог велел. — И он жестом пригласил Джаму внутрь.

Джама вошел в небольшое, ярко освещенное помещение. Значительную часть его занимали картины. Странные, не всегда яркие, но мгновенно примагнитившие взор впервые столкнувшегося с подобным искусством мента.

Вон — девушка. Вроде бы портрет, но каждый может увидеть в ней свою. А за ней — мужчина, бережно придерживает ее за хрупкие плечи. Вроде бы портрет, но художник не изобразил лица мужчины. И вновь каждый может мысленно представить свое.

Картина называлась — «Спаситель», Джама уже позже зашел за мольберт и прочитал название на оборотной стороне холста.

А напротив, на стене, висела другая работа, гораздо большего размера.

В теплых коричневых тонах.

Женщина, беременная — опять беременная, мысленно отметил Джама. С черными длинными волосами. И несколько яблок перед ней. Название было написано на выставочном ярлыке под картиной — «Торжество яблок».

А потом ребята заиграли что-то негритянское народное, и Джаме стало не до картин. Хотя, когда гораздо позже он вернулся в номер, они потихоньку почти все проявились в сознании.