И вновь продолжается бой!
Шрифт:
— То есть вы хотите сказать, что, убивая людей в игре дети становятся лучше?! — фрау грохнула по столу кулаком. — Да как у вас только язык поворачивается такое говорить!!!
— Ну для начала это вы сказали, не я. — я пожал плечами. — С другой — факты говорят, что так и есть. Каким бы странным это вам не казалось, но жестокие игры помогают выплеснуть агрессию, а не аккумулируют её. Да, это во многом индивидуально и злоупотреблять подобным нельзя, особенно детям, но в целом, согласно исследованиям, дело обстоит именно так. Более того, видеоигры улучшают когнитивные способности игроков. Причём это не развивающие игры, что так любят учителя и воспитатели. Нет, как раз наоборот, это делают те самые так называемые шутеры, где нужно быстро реагировать на изменяющуюся обстановку, следить за массой деталей и в целом выполнять
— И что теперь, давайте всех детей засадим убивать?! — было видно, что мои слова совершенно не нравятся фрау Хофманн, но её пытался осадить сосед, который меня узнал. — Нет, нет, и ещё раз нет! Это категорически недопустимо!!!
— Без надлежащего контроля — конечно, — я кивнул. — Тут я с вами полностью согласен и поддерживаю. Но при разумном ограничении и определённой внутренней цензуре — почему нет. Я даже больше скажу, я бы принудительно заставлял детей лет двенадцати играть во что-то типа «Ремесло шахтёра» по часу, полтора в день. Исключительно для развития воображения. Да и многим взрослым это бы не помешало. Кто не знает, что это за игра поинтересуйтесь. Это нечто потрясающее, виртуальный мир, где можно создать что угодно. Например, работающий компьютер на котором можно запустить тетрис. И что, ребёнок после этого пойдёт убивать?
— Вы передёргиваете!!! — профессорша обожгла меня взглядом.
— Вы тоже, — у меня не было ни малейшего желания играть в уважение. — Я, как и многие разработчики игр, признаю наличие проблемы, причём лежит она не в плоскости самих игр, а в человеческой физиологии. Видеоигры позволяют легко получить дозу дофамина, к чему человек быстро привыкает. И уже не хочет учиться, работать, заниматься хозяйством. Зачем, когда можно убить монстра, подстрелить танк или разгромить базу противника и получить свою дофаминовую награду. Человек вообще ленивая скотина, уж извините меня за такую грубость. Именно поэтому требуется контроль, особенно детям, когда у них очень легко вырабатываются привычки и хорошие, и плохие. Но это не повод делать из игр очередной жупел и устраивать новую охоту на ведьм. Я легко могу доказать такую же опасность, исходящую от социальных сетей, причём их охват куда выше, чем у игр. Там тоже есть возможность к лёгкому получению дофамина. Да даже обычный телевизор и тот несёт в себе кучу опасностей, начиная с привычки бездумно в него пялиться, заканчивая несоблюдением информационной гигиены, от чего страдает психика. Поэтому впереди очень много работы в этом направлении, и я надеюсь, что уважаемая фрау Хофманн откинет скептицизм и поможет в исследованиях и разработке методик, что позволят избежать негативных случаев, использовав всё то положительное, что дают игры.
Я поклонился и сел, под грохот аплодисментов. В то, что пожилая профессор изъявит желание работать в этом направлении я не верил, особенно учитывая, что её специальностью был пресловутый марксизм-ленинизм. Уж не знаю, чего бабку понесло в крестовый поход против видеоигр, возможно, как многие пожилые люди она не воспринимала ничего нового. Впрочем, это её проблемы. Я своё дело сделал, и как-то пресловутый мавр могу уходить. Тем более что больше ничего интересного и не было. Очередное воспевание светлого будущего после моего феерического шоу казалось вялым, организаторы это сами понимал и дав докладчикам пробубнить свои тексты свернули выступления.
— Семён, это было терско! — стоило нам выйти из аудитории, как Томас, подхватив меня под локоть, поволок куда-то по коридору. — У нас так не принято. Но мне понравилось.
— Мне тоже, — честно признался я, ещё в прошлой жизни мечтавший высказать очередному игсперду по Доке-2 всё что думаю о нём и таким как он. От сбывшейся мечты даже на душе стало светлее. — Но вам не влетит за моё самоуправство?
— Не толшно, — на секунду задумался герр Майер. — Прикаса молчать не пыло… ой, я…
— Да всё нормально, — отмахнулся я. — Всё понимаю, служба. А мы куда?
— Опет! — наставительно поднял палец мужчина. — Как у вас коворить? Война войной, а опет по распорятку!
— Факт! — я улыбнулся и прибавил шаг. — Мудрые слова! Не будем же игнорировать опыт тысячелетий. Да интересно мне, чем у вас тут студентов кормят. Неужели как
раньше пиво свободно наливают? Может мне тоже в этот университет поступить, что скажете герр Майер?Глава 9
Глава 9
— Как видите, перспективы развития социальных сетей огромны. — Я обвёл глазами аудиторию. — Так что не нужно бояться пробовать что-то новое. У нас с вами впереди ещё масса интересных открытий, которые сделают наш мир лучше. Но прошу помнить, что во всём нужно знать меру, ведь большая доза лекарства может стать ядом. Так и с социальными сетями. Они могут быть незаменимым подспорьем в работе и отдыхе, но при чрезмерном увлечении ими будут столь же огромной проблемой. На этом у меня всё, спасибо за внимание. Вопросы?
Зрители разразились аплодисментами. Выбранная мной тема была далека от комсомола, но зато близка молодёжи. Так что в отличии от многих остальных лекторов, меня слушали с явным интересом. Соцсети семимильными шагами шагали по планете, уничтожая барьеры в виде границ стран и расстояния, и я знал, что вскоре любой школьник, к примеру, из Парагвая, сможет написать кому угодно, в какой угодно стране: «Привет, мир». Хорошо это или плохо? Кто знает. Но это жизнь, и она диктовала свои правила. Забиться в скорлупу, отгородившись от всего нового было шагом к пропасти, что я и попытался донести до слушателей. Получилось или нет, не знаю. Будем надеяться, что да.
— Катрин Беннхолд, Нью-Йорк Таймс. — с места поднялась ухоженная блондинка лет пятидесяти, говорящая по-английски. Синхропереводчики по-прежнему работали идеально, и хоть я неплохо знал язык, не стал напрягаться, доверившись профессионалам. — Мистер Калинин, вы сейчас расписали прекрасное будущее, без границ и ограничений, но в реальности ваша страна делает всё наоборот. Железный занавес, цензура, отсутствие какой-либо свободы слова. Как, имея всё это вы можете говорить о какой-то свободе? Особенно зная о вашей связи с КГБ. Ведь это значит, что всю переписку пользователей читают их агенты.
— Как я погляжу, здесь решили по всем стереотипам пройти, — я улыбнулся, глядя прямо в глаза американской журналистке. — И Железный занавес, и отсутствие свободы слова. Даже жуткую КейДжиБи вспомнили. Мне только непонятно, почему так яро обличая наши пороки вы делаете то же самое? Например, пресловутая свобода слова. Вот вы утверждаете, что ваши СМИ вольны говорить что угодно, так?
— Конечно! — гордо вскинула голову Катрин. — В этом принцип демократии!
— Прекрасно! — я пару раз хлопнул в ладоши. — Значит вы можете сейчас взять и написать об объективных преимуществах коммунистической системы над капиталистической? Вы же не будете отрицать, что в некоторых сферах, например, социальной, мы ушли гораздо дальше вас? Так давайте, сделайте это! Или напишите о том, как сотни и тысячи ваших соотечественников, американцев японского происхождения, во время войны были брошены в концентрационные лагеря без суда и следствия. Вы же так любите поминать ГУЛАГ к месту и нет. Вот и напишите о своих лагерях! Или о том, как артиллерией и авиационными бомбами регулярной армии у вас разгоняли стачки шахтёров в начале прошлого века. Я специально интересовался, в официальных СМИ представлена лишь точка зрения официальных властей, напирающих на то, что это было вооружённое восстание и нигде нет ни одной статьи про то, почему именно шахтёры Мэтоуна взяли в руки оружие. Как так, если у вас свобода слова?
— Простите, но не я отвечаю за редакционную политику. — американка ничуть не смутилась. — И у вас…
— Вот! — я наставительно поднял палец, не давая ей продолжить. — Что печатать, а что нет определяете не вы! А кто? Редактор, который подчиняется издателю, который в свою очередь подчиняется совету директоров, а тот уже подчиняется инвесторам или владельцам акций. Верно? И тут самое время вспомнить такую вещь перекрёстное владение компаниями. В итоге получается, что свыше девяноста процентов СМИ принадлежат очень ограниченному кругу людей, которые в свою очередь входят в одни и те же клубы и объединения. То есть с виду мы вроде бы как имеем кучу разных газет самой разнообразной направленности. Одни правительство хвалят, другие ругают. Но по ключевым вопросам они вдруг обретают завидное единодушие, выполняя приказ хозяина. Так, простите, где здесь свобода слова?