И все небо для нас

– О-о-о, так вот, откуда у нее то пятно, – прикрываю рот, чтобы не засмеяться.

Мила гаденько хихикает.

# # #

Пока дядя убирает кострище, а Мила сидит на корточках и внимательно наблюдает за процессом, расхаживаю вдоль кукурузных рядов. Они намного выше меня и кажется, что среди них легко можно потеряться.

Тело наливается вдохновением. Кончики пальцев зудят, беспокойные зубы елозят по губам. Возвращаюсь к рюкзаку и достаю блокнот с маркером, которые мне дал дядя. Надеюсь, на такой жаре маркер не высохнет слишком быстро.

Отхожу подальше от родни, но так, чтобы ни я, ни они не потеряли друг друга из виду, и сажусь на землю. Дядя подводит Милу к кукурузе. Наклоняет одну, показывает ей и объясняет строение. Как же я ненавидела биологию, когда мы проходили растения.

Штрих за штрихом листок заполняется рисунком. Ни о чем не думаю, не пытаюсь ни на чем сосредоточиться, только поднимаю и опускаю голову, разглядывая то, что нужно запечатлеть в памяти. Получается набросок любопытной Милы, изучающей кукурузу. Дядю не рисую, и на это есть две причины: 1) я еще не умею рисовать юношей и мужчин, женские тела мне даются намного легче, и 2) пока не вижу смысла изображать его частью семьи. Мы слишком мало знакомы.

– Рисуешь? – задает дядя самый идиотский вопрос из списка идиотских вопросов, которые обычно интересуют взрослых.

– Нет, еду готовлю, – захлопываю блокнот и прячу в рюкзак.

Мила возится в земле. Принцесса-грязнуля, лишь бы пальцы в рот не совала. От этого мне пришлось отучивать ее долго и мучительно. Однажды я отвернулась на минуту, а она набила полный рот значков с острыми булавками. Кажется, в тот момент часть моей души изрядно постарела. Еще и мама была на работе…

– Не хочешь поговорить? У нас есть несколько минут до того, как отправимся в путь, – предлагает Тихон.

Раздумываю, хочется ли мне, и качаю головой.

– Хорошо. Я подожду, пока ты будешь готова, – дядя уходит к сестре.

Смотрю ему вслед. Внутри пустота. Совесть начинает обгладывать меня, как собака кость, но я трясу головой и поднимаюсь. Время покажет, достоин дядя моего доверия, или нет.

9

Когда дядя упоминал коттедж, я думала, что нас ждет покосившаяся старая изба. Но увидели мы крепко сложенный дом в деревенском стиле. Может, подвох кроется внутри?

Дядя достает мобильник и кому-то звонит. Из дома выходит сотрудник и приглашает нас войти.

– Чувствуйте себя как дома, – говорит молодой человек. Заметив Милу, схватившую вазу с колосьями пшеницы и полевыми цветами, он вскидывает подборок и чопорно добавляет: – Все поломки или загрязнения оплачиваются проживающими отдельно.

Отнимаю у сестры вазу, ставлю на место и беру Милу за руку. Не хочу, чтобы какой-то сноб кричал на нее. Да и вообще, будь я смелее, сказала бы ему: «Расслабься и не напрягай булки до такой степени!». Он половину ягодиц втянул в себя.

– Спасибо. Я сообщу, когда мы соберемся уходить.

– Доброй ночи, – парень с недобрым прищуром косится на Милу, проходя мимо меня.

Щурюсь и так же злобно провожаю его взглядом. Когда дверь закрывается, отпускаю сестру и осматриваюсь.

Гостиница по сравнению с этим дворцом была просто дырой!

– Надо же, как чисто, – бормочу, касаясь пальцем покрывала на кровати.

– Здесь есть просторная ванная комната, – говорит дядя.

– О-о-о, хочу в душ! – Мила восторженно хлопает в ладоши. Миг спустя она тянет меня за собой.

– Что, как по туалетам на заправках ходить, так ты самостоятельная, а как помыться, так я тебе стала нужна? – усмехаюсь.

Сестра останавливается, смотрит на меня и произносит очень серьезным тоном:

– Ты мне только спинку потрешь.

# # #

Убедившись, что сестра помылась, рискую и выпускаю ее из ванной одну. Вряд ли дядя ее украдет, пока буду в душе.

Теплые струи массажируют кожу, шампунь вспенивается, но тревожные мысли не покидают меня. Похищения и убийства происходят в обычные дни. Когда ты даешь себе слабину. Когда решаешь, что ты в безопасности.

Мну зубами губы. Открываю глаза, ловлю каплю шампуня в один и, не обращая внимания на жжение, выпрыгиваю из ванны. Оборачиваюсь в полотенце, забываю выключить воду, и выхожу, шлепая мокрыми ногами. Шампунь и гель для душа смешиваются и белыми воздушными комками текут и сползают по мне. На чистые полы капает вода.

– Мила! – зову я и не узнаю свой голос: громкий, дрожащий и растерянный. – Мила! – сердце колотится так, что становится жарко. – Где ты?

А вдруг этот мужик вовсе не наш дядя? Вдруг он прямо сейчас убивает мою сестру?

Из глаз брызжут слезы: из одного от жжения после шампуня, из другого от страха. Я не могу потерять сестру. Она должна прожить долгую жизнь.

Из-за угла появляется дядя. Кидаюсь к нему и хватаю его за плечи:

– Где она?

Тихон кивает в сторону кухни.

– Мультики смотрит.

Широкими шагами пересекаю комнату. Мила сидит ко мне спиной с планшетом на столе. Она хихикает и вгрызается в свежую сочную грушу. В ее ушах наушники.

– Иди домойся. С ней все будет хорошо, – обещает дядя.

Ухожу в ванную комнату и запираюсь внутри. Сажусь на пол и даю волю слезам, обнимая колени. Кажется, я схожу с ума.

# # #

И вот мне снова не спится. Ни душ, ни чистая голова, ни удобный матрас не помогают сомкнуть глаза и проспать до утра. Мила сопит под боком, мы вновь делим одну кровать. Этой ночью она уже не просыпается в слезах. Когда рука, просунутая под подушку, затекает, приподнимаюсь и аккуратно встаю. Бросаю взгляд на дядю, но он тоже спит. Ночью уж точно ничего не случится.

Накидываю махровый халат и выхожу на террасу. Сажусь на скамейку и вглядываюсь в темноту окружающего леса. Вдалеке виднеются очертания другого коттеджа. От него по полю растекается нежный свет. Надеюсь, у тех людей причины бессонницы приятнее моих.

От скрипа двери вздрагиваю и поворачиваю голову, как это делают совы. В проеме стоит дядя и, сонно щурясь, смотрит на меня.

– Хочешь какао?

Киваю. Дядя возвращается с двумя кружками и садится рядом. Беру кружку и заглядываю внутрь.