И все-таки она хорошая!
Шрифт:
Работа кончилась, вот-вот должен приехать Разделин… Все ждут. «Что-то запаздывает», — стали поговаривать рабочие. «Сильно запаздывает. Как в прошлый раз».
«Прошлый раз не его вина: ему в пропуске написали: Розъделин. В документах у него — Разделин. Фотография не ясная… Пока сомневались да выясняли — время прошло». — «Может и сейчас?» Так оно и оказалось. Пропуск выписали Росьделенну... [11] .
11
Опять таки никакого преувеличения. В русском тексте стояло: Гейслер (фамилия). При переводе текста на немецкий язык возможно одно из 12 начертании: H"ausler, H"aussler, Heusler, Heussler, Heisler, Heysler, Heissler, Heyssier, Geisler, Geysler, Geissler, Geyssler. Все
В конце концов все выяснилось, и агитатор показался в цеху. Читал он хорошо, уверенно, сбивался и поправлялся редко. Чтение было величаво-замедленным, несколько монотонным, с затянутыми паузами… (Но это, разумеется, только на наш взгляд: в Какографополе такое чтение общепринято).
Наконец-то одолели газету. Расходятся по домам…
Уже вечер… В тени большого дерева стоят девушка и юноша.
— Ну, чтоб я тебе, Галка, стал еще когда-нибудь писать из командировки… Ведь тебе пишу — только! А ты мои письма Зинке показываешь, а она всем растрепала…
(Я, как вы видите, строго придерживаюсь обещания: мой Какографополь во всем схож с обыкновенным городом, и лишь одним отличается: безорфографичностыо. Молодежь в этом городе, совсем как и у нас, иногда бесцеремонно обращается с русским языком).
Девушка отвечает:
— Неправда, никому не показываю! И очень люблю длинные твои, хорошие письма… и всегда найду часок, чтобы их прочесть. А в тот день у меня вечерние занятия; ну просто десяти минут нет. Говорю: Зинка, ты мне подруга? Прочти вслух, пока обедаю… А она болтушка. Не утерпела — и Соньке… А Сонька всем.
Конец одного обсуждения
Вышли вечерние выпуски газет. В них — оживленное обсуждение медицинской статистики. Особая комиссия сопоставила многолетние данные — о продолжительности заболеваний, о числе выздоровевших от серьезных болезней — с данными соседнего города. Оказалось, что разница небольшая: доли процентов. Но во всех случаях она в пользу соседнего города (Орфографополя). И эта разница устойчиво держится десятилетиями…
В городах-соседях все, казалось бы, одинаковое: и социальный состав населения, и возрастная группировка, и типичные условия быта, и профессиональное распределение жителей… А врачей и больниц в Какографополе даже больше, чем у соседей. И все же статистика говорит о вещах весьма печальных.
Особой комиссии было поручено все это изучить. Работа продолжалась около десяти лет; пудами накапливались документы, медленно перечитывались, сверялись, обобщались… И вот приближается итог длительной работы. В газетах опубликованы мнения некоторых членов комиссии. Один из них во всем винит врачей. Он пишет: «Мы сопозтавлли чщатльно данныя нашых болльнидцъ и больнитц ф со сднемм гораде. Потом опслдоволи преёмы лчнья; у стоновилли, каг праводитце деагнасс, какия прописваютьца лекарство, какыдёд пратцэзз высдаровления. Преглазсили врочей иссоседнева города — иани то же принели учасьтия в об следаваньи. Выват — строк и безспорин: вряде случииф, гарасдо часчи чем унашех со сдий, больным на значалозь не магсемально эффегктивноя лченья» [12] .
12
Я пытался здесь воспроизвести типичное для Какографополя письмо. Это еще не крайний случай. Сравните более насыщенный неорфографизмами текст в книге: М. С. Бунина и др. Современный русский язык. Сборник упражнений. М., 1961, стр. 94–95.
Автор отмечает, что нередко врачи слишком медлили с диагнозом, упускали наиболее верные возможности повлиять на болезнь, но полностью использовали методы современной медицины. Во всем, по мнению автора, виноваты врачи, и их он очень темпераментно обвиняет.
Но общее внимание привлекла другая заметка. Автор ее неожиданно начинает с пересказа детской побасенки: «Есь такая скаска. Козел постлал казу заорехоми. Пошла она и нивернулозь». Козел, как вы помните, пошел к волку: волк, гони козу домой… А волк не хочет гнать. «Нед казы сорехами, нетт коззы зкальонными!» Козел отправился к медведю: ну, берегись, волк с козой. Напущу я на вас медведя! «Мидьветь не хочед воллка Драдь, волг нейдед коззу гнадь, ну Штоты будиж делодь! Ладна, каза: пойду кыви». Ива не хочет бить медведя, медведь не идет драть волка и т. д. Кончается сказка так: пошел ветер гнуть иву, пошла ива бить медведя, пошел медведь есть волка (а в заметке написано: «езьдь»), пошел волк гнать козу. Пошла коза с орехами, пошла коза с калеными.
Я не рискнул полностью перепечатать эту статью: она длинна, и быстро стала бы вам в тягость. По десять раз повторяются в начале ее слова:
медведь, волк, козел, пошел, пошла — и все время меняется их написание. Разве не утомительно для читателя? (Как вы думаете, смогли бы вы прочесть «Войну и мир» Толстого, напечатанную в этом городе?) [13] . Лучше прислушаться к тому, как пересказывают и обсуждают газету какографопольцы. Каждому не одолеть всей газеты, вот у них и вошло в привычку рассказывать друг другу прочитанные куски статей. Вот кто-то пересказывает как раз ту статью, явно сочувствуя ей:13
Читатель, сочувствуя какографопольцам, может быть, предложит: пусть читают издания соседнего города, Орфографополя. Но в том-то и дело, что для жителей этого несчастного города издания соседей ничуть не лучше их собственных: в их памяти нет стандартных написаний… Написано есть или езьдь — им безразлично; и то и другое представляет известную неожиданность и требует побуквенного анализа при чтении.
— Мы медлители. Мы все делаем с запинкой, с задержкой. На полсекунды опаздываем. Но постоянно! И в этом беда. Конечно, есть и врачи-разбойники. Но не все же. Большинство, верю, работает честно. И учат их старательно. Но сами-то их учителя, профессора, доценты на два слова знают меньше, чем соседи, в том городе. На два слова — но по всем разделам, по каждому вопросу. Громоздкое у нас дело — чтение. Вот он (щелчок по статье в газете) — психолог, он все проверил. Нашим давал наши книги, и любые другие. А соседи читали по своим. Наши строчку читают на полсекунды дольше. На книгу в 300 страниц — значит, уже, считай, два-три часа лишних. И так изо дня в день, у всех! Читают медленней, а утомление больше. Сам процесс чтения отвлекает, оттаскивает от содержания — приходится читать по два, по три раза. Значит, еще потеря времени. Еще утомление! Кажется, пустяки: секунда на строчку, но ведь капля за каплей камень долбит… И вот результат: меньше знаний у самих преподавателей. Меньше в квадрате — у студентов. Нехватка их у врачей. Хуже лечат… Больше больных…
— Немногим больше… Доли процента… — перебил кто-то.
— А ты не думаешь, что эти малые проценты как раз тебя-то и заденут? Выпадут именно тебе? Ведь из года в год! Нет, правильно в газете: надо ввести общее, для всех обязательное написание слов. То есть орфографию. И чтение станет проще. И тогда студенты больше будут знать. И, значит, врачи станут лучше лечить. И больных тогда окажется поменьше, чем сейчас… короче говоря: пойдет коза с орехами, пойдет коза с калеными…
Слова в масках
Есть ли преувеличения в этом рассказе? Сказать наверняка, конечно, трудно, но я думаю, что скорее есть приуменьшения: трудно предвидеть, полностью и во всех деталях, как многообразно отзовется на современной стремительной, напряженной жизни отсутствие стандартного письма.
Многих самых нужных вещей мы не замечаем именно потому, что без них нам не обойтись. Только поднявшись на высокую гору, люди чувствуют, как им нужен воздух. Лишь в пустыне оценит путешественник свежую, холодную воду.
Орфографию мы не ценим, а без нее пришлось бы нам очень трудно. Потому я и привел вас в орфографическую пустыню — в Какографополь. И описал ее, стремясь быть предельно точным.
Помните, исходное условие было такое: в этом городе писать можно как угодно, лишь бы каждое слово читалось верно. Не нарушил ли я это условие, приводя образцы письма из Какографополя?
Ни одного отступления нет. Написано, например скаска вместо привычного для нас сказка. Но и то и другое читается одинаково [14] .
14
Произношение этого слова интересно обыгрывается в поэме одного современного поэта. Золушка, героиня этой поэмы, должна отгадать загадку, и лишь тогда ее пропустят заколдованные ворота:
— Три звука во мне, а нас двое — что такое? Пальцем трет у виска, — Скажем, три звука — ска, а двое — ска и ска, ах, поняла: ска — ска, всякой петле развязка; откройтесь, ворота — Сказка!Действительно: сказка = [ска] + [ска]. Золушка восклицает: «Ах, поняла!», сама удивляясь своей отгадке. Сочетание букв с-к-а-з-к-а всем понятно, потому что привычно для всех. А что скрывается за сочетанием с-к-а-с-к-а? Какое слово? Это надо отгадать, и отгадка неожиданна.