И вспыхнет новое пламя

– Привет, - говорит он, и мы с Прим киваем.
– Что с твоими руками, Кис-кис?

Поднимаю на него возмущенные глаза - мне не комфортно, когда Хоторн заигрывает со мной, но Гейл демонстративно не замечает этого, протягивая ко мне ладонь с намеком, что я должна показать ему мои руки. Вздыхаю, но подчиняюсь.

– Просто поранилась, когда была в Двенадцатом, - оправдываюсь я. – Ничего серьезного.

– Порезы достаточно глубокие, - вставляет Прим, а я недовольно хмурюсь.

– Заживет, - бросаю, отмахиваясь от их сожалений.

Гейл разочарованно отворачивается и колупает вилкой в своей тарелке. Он явно что-то хочет сказать, я вижу это по его напряженной позе, и меня это злит.

– Что?
– наконец, спрашиваю я, и Хоторн сразу хватается за возможность высказать претензии.

– Ты была в доме Пита?
– интересуется он, и я киваю.- Зачем? На какой черт ты ходила туда?

Мне непонятна эмоция, звучащая в его голосе: то ли злость, то ли ревность, но ни та, ни другая мне не нравятся. Хоторна не должны беспокоить мои дела с Питом.

– Не твое дело, - коротко отвечаю я, надеясь, что сухость ответа отобьет у него желание выяснять отношения, но не тут то было.

– Это мое дело, Китнисс, - раздраженно говорит Гейл. – Ты практически моя девушка, так что меня касается все, что связано с тобой!

Я настолько ошарашена, что не знаю, как себя вести. Гейл и настоящая Китнисс встречались? Почему Хоторн из моего времени меня не предупредил? И как в эту схему вписываются отношения Сойки и Пита? Я ведь не только вижу, то, что было с ней, но и чувствую тоже, что и она. Ей нравился Мелларк, у них была особенная связь. Причем тут Гейл?

– С каких пор? – выдыхаю я, и парень явно теряется. Он отводит глаза и, глядя в сторону, отвечает:

– Ты целовала меня и я подумал…

Мне почти жалко Гейла в этот момент: он выглядит растерянным, такого Хоторна я не видела ни в этом времени, ни в том. Вместе с тем, я рада, что сомнения были напрасны – как бы там ни было, но в паре с Гейлом первая Китнисс явно не состояла.

Доедаем мы в неловком молчании, изредка разбавляемом шутками Прим, и, как только появляется возможность, я тороплюсь прочь. Гейл не догоняет, и я этому рада. Оказавшись в своей комнате, долго ворочаюсь, пытаясь уснуть, но не выходит – сегодня было слишком много переживаний и все они, так или иначе, связаны с Питом. Как он там? Распахиваю дверь, собираясь ускользнуть пока ни мамы, ни Прим нет, но не успеваю – на пороге меня встречает Марта.

– Китнисс? – старшая Эвердин явно удивлена.
– Куда ты?

– К Питу, - простодушно отвечаю я, а мама-бабушка хмурится.

– Это опасно, дочка, - говорит она, - в прошлую вашу встречу он избил тебя.

Я понимаю, что она волнуется, но не собираюсь позволять ей влиять на мои планы. В конце концов, ставка в игре гораздо выше, чем синяки на моем теле.

– Остановишь меня? – спрашиваю я, и мой голос звучит намного грубее, чем мне бы хотелось.

Женщина отрицательно качает головой и делает шаг в сторону, освобождая дорогу.

– Просто будь осторожна, - произносит она, а я настолько благодарна ей за уважение, проявленное к моему решению, что, поддавшись порыву, обнимаю ее плечи. Мне кажется, или Марта шокирована? Она замирает изумленная, но почти сразу ее руки ложатся мне на талию, прижимая ближе.

– Спасибо… мам, - шепчу я и, отстранившись, ухожу прочь.

Снова лифт, коридор Уровня десять, тринадцатая палата справа. Открываю дверь и прохожу внутрь. На столе все также горит лампа, слабо освещая комнату, но рядом с кроватью, на которой лежит Пит, появился стул. Делаю пару шагов вперед, но меня останавливает хриплый голос, похожий на рык:

– Не подходи.

Глаза Пита сияют, как два темно-синих алмаза, поблескивая в полутьме, а его тело напряжено, как перед броском. Руки… Я пару раз моргаю, не понимая: на его запястьях толстые пряжки ремней, соединенные с перилами кровати и ограничивающие движения Мелларка.

– Пит, - вырывается у меня, но подойти ближе я все-таки не решаюсь.

Стою посреди комнаты и чувствую на себе взгляд полный ненависти. Неуютно передергиваю плечами, мнусь с ноги на ногу. Пит следит за каждым моим движением, не отрываясь, словно ждет, когда я нападу. Воздух между нами буквально пропитан страхом. И боится не только Пит.

Разворачиваюсь, чувствуя вздох облегчения, сорвавшийся с губ Пита, но я вовсе не собираюсь уходить. Оказавшись возле стены ровно напротив его кровати, сажусь на голый пол, поджав колени к груди. Смотрю на Пита, а он не спускает глаз с меня. Повисает неловкое молчание, которое я решаюсь нарушить:

– Пит, я знаю, ты боишься меня, - говорю я. – Мне тоже страшно. Ты даже не представляешь насколько, - замолкаю, потупив глаза в пол, но потом добавляю, - Вместе! Помнишь? Не дай Капитолию разлучить нас!

Выражение его лица меняется, пусть лишь на долю секунды, вскоре приобретая прежнее напряженное выражение, но я успеваю заметить что-то необычное. Нежность? Сожаление? Я не знаю, какое определение сюда подходит, но, определенно, это был не страх. Слова, произнесенные мной, снова вызвали отклик в сознании Пита, как в первую ночь, когда я просила его не покидать меня. Разница лишь в том, что тогда это были не мои мысли - будто настоящая Китнисс разговаривала с ним моими устами, но сейчас я говорила от души. Я помню все так, будто это именно мне Пит обещал быть рядом, и это меня обнимали его руки, спасая от кошмаров. Вздыхаю, диагноз почти однозначный - я сумасшедшая.

Пит молчит, но больше не смотрит на меня. Это хороший признак? Он боится чуть меньше? Я понимаю, что была не права, когда делаю попытку встать – стоит мне пошевелиться, как голова Пита резко поворачивается ко мне, а его руки рвутся вверх, до предела натягивая ремни. На его лице ужас, панический страх. Мне хочется его обнять, как-то успокоить, но, учитывая, что причина его страданий – я, то приходится сдерживаться.

Опускаюсь обратно на пол, положив подбородок на коленки. Больше мы не разговариваем. Я смотрю то на Пита, то разглядываю скромную обстановку в его белоснежной камере, а охморенный пациент, вроде бы смотрит на меня, но его глаза стеклянные, затуманенные.

Просыпаюсь от того, что невыносимо болит шея, и, разлепляя глаза, понимаю, что лежу на холодном бетоне возле стены, скрючившись и подложив руки под голову. Поднимаю глаза на Пита, он не спит, и я не уверена, что вообще спал, потому что, его лицо выглядит осунувшимся, изможденным. Он смотрит на меня. Понял, что я проснулась? Или может он всю ночь наблюдал за мной?

– Привет, - говорю я, стараясь, чтобы голос звучал, как можно бодрее.

Наивно надеяться, что Пит ответит, и он, действительно, молчит. Хотя… Если мне не показалось, он кивнул… Что ж, очевидно, что это прогресс.