I wanna see you be brave

Стайлз возмущённо цокает языком и предлагает мне заткнуться. Я довольно ухмыляюсь.

Прежде чем кто-то успевает ещё что-либо сказать, Четыре открывает дверь и произносит:

— Стайлз.

Он подзывает жестом не только его, но и меня. Я встаю. Мои ноги ватные, словно это меня ждёт первый раз в симуляции.

В комнате то же оборудование, что и два года назад: откидное металлическое кресло, чудная машина и компьютер. Стайлз замирает, и я подталкиваю его рукой в спину.

— Садись. — приказывает Четыре, кивая на кресло.

На меня Четыре не смотрит. Я стою в шаге от кресла, когда он берёт в руки шприц и подносит иголку к шее Стайлза. Я знаю, как тот боится уколов, и потому тут же перевожу всё его внимание на себя.

— Готовься встретиться лицом к лицу ко своими страхами, Стилински. Надеюсь, меня, убивающей тебя, там не будет.

Когда иголка входит в нежную кожу на шее, Стайлз жмурится и хватается пальцами за края кресла с такой силой, что кожа на костяшках тут же белеет.

— Сыворотка подействует через шестьдесят секунд. Эта симуляция отличается от проверки склонностей, — сообщает Четыре. — Сыворотка стимулирует часть мозга, которая участвует в обработке негативных эмоций и тем самым вызывает галлюцинации …

— Можешь не продолжать — перебивает его Стайлз. — Компьютер обрабатывает мои галлюцинации и переводит их образы, которые затем идут вашим … то есть, нашим, лидерам. Всё проще простого. Я понял это ещё до того, как ты принялся тыкать в меня иголками.

Четыре переводит вопрошающий взгляд на меня. Я пожимаю плечами.

— Я тебе говорила, что он у меня смышлёный парнишка, — произношу я.

— Ты будешь находится в галлюцинации до тех пор, пока твой пульс не придёт в норму, умник, — огрызается Четыре.

Стайлз кивает, но как-то рассеяно. Сыворотка начинает действовать. Он моргает очень медленно, словно вот-вот провалится в сон. Я успеваю склониться над ним, взъерошить ему волосы и прошептать: «Я хочу, чтобы ты был храбрым» прежде, чем Стайлз окончательно погружается в симуляцию.

Мне нельзя мешать Стайлзу самостоятельно справляться со второй ступенью.

Четыре держит меня крепкой хваткой чуть выше локтя — буквально пару минут назад я чуть не вцепилась пальцами в футболку Стайлза в попытке привести его в сознание.

Он больше не кричит. Теперь он лишь изредка дёргает ногами, словно хочет убежать прочь от страшных картинок, которые рисует ему его собственный мозг. Но это невозможно. До тех пор, пока его сердцебиение снова не станет размеренным, он должен бороться.

Я закрываю глаза, когда Стайлз на экране компьютера падает на колени от того, что ноги больше не могут его держать. Мой Стайлз … нет, мой Дженим — настолько храбр, что больше не старается выбраться из огромного аквариума, наполненного змеями разных цветов, которые кусают его, раздирают его плоть до кости, обвивают его ноги так сильно, что кожа уже не бледная, а синевато-красная.

Он больше не кричит. Зато я — да. Внутри себя, разумеется. Но так громко, что это оглушает.

Я открываю глаза одновременно с тем, как Четыре выпускает мою руку. Он подходит к Стайлзу: тот резким движением вскакивает на ноги, но не держит равновесие и почти падает — если бы не Четыре, подоспевший вовремя и схвативший его за плечи.

— Ч-что это было? — голос Стайлза срывается на шёпот.

— Твой мозг, — так же тихо отвечаю я.

Четыре делает шаг в сторону, позволяя мне подойти к брату и обнять его. Он весь дрожит, и вместе с ним дрожу и я. Чувство, словно не Стайлз, а я только что пережила этот кошмар, встаёт поперёк горла словно кислый лимон и не даёт вдохнуть полной грудью, прожигая все внутренности. Я помню, когда мой брат в последний раз выглядел таким же бледным и измученным, и это делает мне ещё больнее.

Смерть мамы.

Похороны мамы.

И ещё несколько месяцев после этого.

— Всё будет хорошо. Я люблю тебя. Всё будет хорошо, — бормочу я, обнимая Стайлза.

И пусть он выше меня на полголовы, я — его старшая сестра. И я буду всегда пытаться защитить его, чего бы мне это не стоило.

Этим же вечером Четыре уговаривает меня на дружеский вечер с выпивкой в компании Зика, Дерека и других лихачей нашего возраста. Раньше мы частенько проводили свободное время именно так: закупались выпивкой и шли к мосту, где флиртовали со смертью долгие часы напролёт.

— Я просто устал, — отвечает мне Четыре после того, как я спрашиваю, почему он решил устроить попойку среди недели. — Только не говори мне, что после всего, что произошло, ты бы сама не хотела немного забыться.

Я пожимаю плечами. Четыре прав. Моя голова забита вопросами, на которые у меня нет ответов, и это действительно отнимает слишком много сил.

— У меня не осталось талонов, — говорю я.

— Я заплачу, — предлагает Дерек.

Он оказывается первым, кто пришёл в назначенное время. Спустя ещё минут десять подтягиваются остальные приятели Четыре, мои знакомые и друзья Зика. Нас набирается одиннадцать человек, и половина из них отправляются за алкоголем, а другие, включая меня, идут к пропасти.

Мы заполняем Яму своими громкими голосами и смехом. Кто-то заводит знакомую всем лихачам песню о подвигах, и вся толпа, как один, подхватывают её. Я тоже пытаюсь вспомнить слова, но они почему-то напрочь выпали из моей памяти. Я перевожу взгляд на Зика, который идёт слева от меня и подпевает громче всех, и пытаюсь улыбнуться. Но всё, что я вижу в друге — это моего брата и то, как часами ранее он проходил свою первую симуляцию.

— Что с лицом, Вдова? — спрашивает Дерек, когда вся наша большая компания размещается вдоль пропасти.

Он протягивает мне пиво в стеклянной бутылке. Делает глоток из своей такой же. Прищуривается и смотрит куда-то мимо, словно за моей головой есть что-то более интересное.

— Стайлз сегодня проходил симуляцию, ты же знаешь, — я отпиваю немного из бутылки. Пиво приятно горчит во рту. — Четыре разрешил мне поприсутствовать. И это был первый и последний раз.

Дерек ухмыляется. Концентрирует взгляд на моём лице, а затем опускает на свои колени.

— На своей первой симуляции я горел заживо, как мне казалось, долгие сутки напролёт. Позже оказалось, что это заняло чуть больше десяти минут.

Я неоднозначно качаю головой. Свою первую симуляцию у меня нет желания вспоминать, потому что после неё я не могла спать целую неделю.

— Да, я помню. Ты уже говорил.

— А Стайлзу твоему, так или иначе, придётся побороть все свои страхи, если он хочет здесь задержаться.

Я хмурюсь. Дерек умолкает, видимо, озадаченный моей реакцией.

— Я до сих пор не победила все свои страхи, но я здесь. Как и ты. Как и Четыре, который каждую неделю безуспешно ходит в пейзаж страха. Дело не в том, чтобы побороть свой страх, а в том, чтобы позволить ему сделать тебя сильнее и храбрее.