I wanna see you be brave

Я понимаю, почему Тобиасу больше не хочется бороться. Слишком много вопросов, ответов на которые у нас нет. Это невыносимо. И это убивает не хуже пули, застревающей в лёгком.

— Джесс, — мямлит Тобиас. Я отстраняюсь и заглядываю ему в глаза. — Я плохой друг… Прости меня.

Я отрицательно качаю головой.

— Нет. Я не могу и мечтать о друге лучшем, чем ты. Ты мой брат, Тобиас, — его голубые глаза в полумраке отливают серебряным блеском. — И я не дам тебе умереть, слышишь? Потому что боевые братья погибают вместе, а я ещё не собираюсь на тот свет.

Губы Четыре растягиваются в слабой кривоватой улыбке.

Краем глаза замечаю движение с правой от нас стороны и, схватит автомат, тут же прицеливаюсь. Сначала я вижу две руки, схватившиеся за край крыши, а затем тело в чёрном, подтягивающее себя наверх. Готовлюсь спустить курок, но наконец различаю лицо — то самое, которое я меньше всего хочу сейчас видеть.

Дерек.

— Уходи прочь, Дерек, — сквозь зубы произношу я, оставляя его голову на прицеле. — И тогда мне не придётся стрелять.

Дерек переваливается на крышу, выпрямляется и тут же поднимает руки в воздух. На его плече болтается автомат, на поясе — пистолет и запасные магазины. Он во всеоружии, поэтому у меня будет только одна попытка.

— Вы в порядке? — обеспокоенно спрашивает Дерек.

Он спрашивает о нас, а глядит на меня, причём в упор. Его взгляд не скользит на моему лицу — он неотрывно смотрит только в глаза.

— Не твоё дело, предатель, — я не хочу плакать, но слёзы сами скатываются по щекам без моего согласия.

— Джессика, пожалуйста, дай мне объяснить…

— Нет. Амар погиб у меня на руках. Мой брат чуть не застрелил отца на моих глазах. Четыре… — я на мгновение перевожу взгляд на Тобиаса, — умирает. Это твоя вина, Дерек. С тех самых пор, как ты перешёл черту и встал на одну сторону с Эриком. С тех самых пор, как ты на глазах у собственной матери убил невинного альтруиста, в каждой смерти наших друзей виноват ты, Дерек. Я ненавижу тебя, — мне приходится сделать паузу, чтобы не задохнуться от слёз, вставших в горле огромным комом. — Я так сильно тебя ненавижу.

— Джесс, прошу…

Я обрываю его предупредительным выстрелом в воздух.

— Сколько вас пришло? — мой голос холоден.

— Десять, включая меня и Эрика. Макса убили ваши люди в штаб-квартире Лихости, когда он помогал Джанин…

Я не даю ему договорить:

— Мне это не интересно. Сколько живых?

Дерек опускает взгляд в землю.

— Двое сбежало, когда вы выпустили дымовую шашку. Ещё нескольких в слепой перестрелке зацепило. Кем-то, я так понимаю, вы занялись. Кое-кого пришлось взять на себя.

— Сколько?

— Никого. Все мертвы, кроме Эрика. Я вырубил его.

— Я тебе не верю.

Дерек открывает рот, чтобы что-то сказать, когда откуда-то снизу донесся громкий крик:

— Джессика! Ты в порядке?

Айзек. Видимо, он поднялся на второй этаж в комнату. Если ему удалось сделать это так просто, значит, все действительно мертвы.

— А ты? — спрашиваю я.

— Могло бы быть и лучше. Вы сможете слезть оттуда самостоятельно?

— Не знаю, Четыре ранен…

— Вот чёрт, сильно?

— Я помогу, — подаёт голос Дерек и делает шаг к нам навстречу.

Я тут же снова поднимаю автомат в воздух.

— Сделай хоть один шаг, и я открою огонь на поражение.

— Джессика? Кто там с вами? — в голосе Айзека слышится волнение. Говорит он с паузами, словно после каждого слова делает передышку и набирается сил для того, чтобы произнести следующее.

— Это Дерек.

Молчание, напоминающее затишье перед бурей. А затем голос человека, ещё секунду назад слабо ворочающего языком, взрывается невероятно громким воплем:

— Этот ублюдок позволил Эрику прострелить мне ногу! Только тронь Джессику, и я оторву тебе голову!

Айзек орёт, потому что понимает, что не сможет подняться на крышу.

— Я не враг. У меня был план, — Дерек дёргается в мою сторону.

Раздается выстрел, но я не чувствую отдачу от автомата, потому что не нажимала курок. Дерек выглядит таким же растерянным, как и я.

— Айзек? — зову я, но ответа не поступает. — Айзек?

— Айзек временно недоступен, — отвечает скрипучий голос, принадлежащий Эрику. — Теперь-то мы можем поговорить?

Автомат падает у меня из рук. Я оседаю рядом с Четыре, который уже давно не подаёт каких-либо признаков жизни, притягиваю колени к груди и впериваю взгляд в одну точку.

— Ты же говорил, что вырубил его, — шепчу я.

— Так и есть…

Шаги Дерека бесшумны. Краем глаза я вижу, как он подходит ближе и приседает рядом с Четыре.

— Пульс слабый, но он есть. Ты в порядке?

Я не отвечаю. Тогда Дерек вдруг разворачивается и идёт обратно к краю крыши. Я поднимаю голову. Дерек встаёт на бордюр, повернувшись спиной к земле, приседает, хватается пальцами за край крыши, отталкивается и пропадает вне поля моего зрения. Я подрываюсь, ожидая увидеть его на земле, но там пусто. И снова выстрелы. Видимо, Дерек проник обратно в комнату тем же способом, каким оттуда выбрался.

— Айзек? Дерек?

Никто не отвечает. Я хочу оказаться в комнате и узнать, что происходит, но не могу бросить Четыре одного.

— Кто-нибудь? Вы живы?

Дерек выглядывает из окна спустя какое-то время. Поднимает голову на меня и спрашивает, смогу ли я одна подтащить Четыре к краю, чтобы он перехватил его и втащил в дом. Я оборачиваюсь на Тобиаса. Он крупнее меня и наверняка тяжелее, но я ни за что не оставлю его.

С трудом, но мне удаётся переместить Четыре и даже спустить его ноги с крыши, поддерживая за подмышки. Дерек вылезает из окна и подхватывает его за талию, затем втаскивает внутрь. То же самое проделываю и я, но без чьей-либо помощи. В комнате, со связанными за спиной руками и без сознания, лежит Эрик. По его виску течёт кровь, а еще у него пулевое ранение в плече, но он жив — я вижу, как поднимается и опускается его грудь на выдохах и вдохах.

Второй человек без сознания — Айзек. Он полусидит, упершись спиной в ножку стола, и мне кажется, словно он хочет встать с пола. Но Айзек не шевелится. Я подхожу ближе и замечаю огромное тёмно-алое пятно на его рубашке в районе живота. Прижимаю ладонь ко рту, чтобы не закричать, падаю на колени, подползаю к Айзеку и замираю, коснувшись пальцами его прохладной щеки.

— Айзек… Пожалуйста, Айзек.

Мне не отвечают. Я прислоняюсь ухом к его груди, но не слышу ответа ни в сердце, ни в легких.