И заблестит в грязи алмаз

– Я, йеп, не понимаю, зачем стоять в пробке, если можно объехать, – не прекращал провоцировать замкнувшегося в себе пассажира Рязанов. – Надо быть наглее на дорогах…

Последняя озвученная троллем фраза все же смогла наконец-таки достигнуть цели и вывести Сапога из себя. До сего момента из последних усилий успешно воздерживавшийся от комментариев, он принял решение перейти от пассивной защитной реакции к активному наступательному дискутированию, прибегнув (в противовес излюбленному методу одного всем известного британского сыщика) к индуктивному методу построения умозаключений:

– Ну вот поэтому мы, россияне, и живем в говне, что друг друга не уважаем. Нет у нас среди людей взаимоуважения – что в жизни, что на улице, что на работе, что на дороге.

– Ну у нас по-другому, йеп, никак, дура.

– Вот тебя, дуру, и тебе подобных из-за этого и ненавидят все адекватные водители.

– Ну пусть хейтят. Ваще насрать так-то. Йеп, какая мне разница, что Петро в другой тачке скажет? – насмешливо фыркнул Радик. – Ну поагрится там у себя и успокоится так же фастом. Я от этого, йеп, не перестану думать и делать иначе.

– Я и говорю, – повторился Сапожников, – именно поэтому мы так и живем все.

– Ну и норм, че.

– Не особо, – завершил исчерпавший себя спор ревностный защитник законности.

Сапог разочарованно замолчал и вновь отвернулся к боковому стеклу. Вообще, ему было свойственно всякий раз наивно надеяться на изменение с течением времени характера человека, а потом, наступая на одни и те же грабли, всякий раз разочаровываться из-за своей несбывшейся надежды и обижаться на людей за то, что те в очередной раз не оправдали его ожидания и оказались неисправимыми козлами, которые притом никак не хотели меняться. Открыть рот и опять ввязаться в диалог с в тысячный раз не оправдавшим возложенного на него высокого доверия Рязановым его заставила лишь внезапно осенившая важная мысль:

– Стой. Так ты же говоришь, там авария. А если менты уже приехали? А ты тут по обочине гонишь. Щас вот и будешь им объяснять и доказывать, что у нас по-другому никак.

– Йе-е-е-е-еп, голова, ну ты ваще не шаришь, – усмехнулся Радик, доставая Айкос из кармашка между сиденьями. – Во-первых, инфа олмост сотка, что еще не приехали. Это все-таки российские гайцы, ду нот форгет. Во-вторых, даже если все-таки приехали, то они с головой – со своей головой в смысле, а не с тобой – будут в делах, йеп, делах. Не станут же они стопать оформление ДТП в середине процесса и гнаться за обочечником. В-третьих, даже если все-таки погонятся, то мы на новой «икс-пятой» бэхе, а они максимум на олдовом «Форд-Фокусе». Так что, йеп, шансов нас догнать по лесной дороге у них будет нот ту мач.

Изложив нешарящему свое видение, Радик затянулся паром из уже подготовленного к использованию курительного устройства и, даже не удосужившись опустить стекла авто, выдохнул порцию «значительно менее вредного, чем сигаретный дым» табачного аэрозоля прямо внутрь салона, превратив таким незамысловатым образом свой экземпляр продукции «Баварских моторных заводов» в смертоносный газенваген. Мигом заполонивший газовую камеру тошнотворный аромат вонючих носков и подгоревшей кукурузы так больно ударил Энвидию в нос, что ему на мгновение поплохело. Испытав приступ тошноты, он не мешкая потянулся к спасительной кнопке стеклоподъемника за глотком свежего уличного воздуха.

– Йеп, в-четвертых, и что самое главное, я на фулл доверии, – выпуская очередную партию отвратного пара из легких, в качестве козыря привел наисильнейший неоспоримый аргумент равнодушный оператор передвижной газовой камеры, не обращавший на мучения высунувшейся из бокового окна задыхавшейся жертвы ровным счетом никакого внимания.

– Я очень сильно надеюсь, что то, что ты сказал про погоню от ментов, было просто шуткой, – перекрикивая ветер, выразил свою веру в лучшее узник автомобиля-душегубки, который, сделав выбор из двух равнопривлекательных альтернатив, описываемых в высшей математике теоремой Эскобара, предпочел вдыхать уж лучше вздымаемые с обочины пыль и грязь, нежели скверно пахнущую смесь, от которой у него на глаза наворачивались слезы.

Ничего не ответив и лишь загадочно улыбнувшись, Родион продолжил гнать вперед по обочине, один за одним опережая простаивавших в пробке, в его терминологии, «дятлов-терпил». Интуиция его не подвела: проезжая мимо аварии, ребята увидели, что наряд ДПС на место происшествия действительно все еще не прибыл. В целости и сохранности доехав до поворота на опушку, обочечники свернули с трассы и скрылись в глубине лесной чащи. Через несколько минут они, при помощи немецкого кроссовера одержав уверенную победу над российским бездорожьем, достигли пункта назначения и запарковались на просторной лужайке неподалеку от того самого дерева, в ветвях которого застрял коптер с привязанным к нему пакетом с комплектующими, любезно одолженными из рандомэксовской кладовки.

Сообщники вышли из машины и быстро направились к одинокой сосне. Энвидий на ходу задрал голову кверху и взглянул на неуклонно надвигавшуюся на них чернющую тучу. С ужасом осознав, что в любой момент мог начаться проливной дождь, он резко обернулся и обратился к плетшемуся позади Рязанову, который, едва прекратив курить Айкос, теперь в условиях шквалистого ветра пытался прикурить зажигалкой уже обыкновенную сигарету:

– Нам надо как-то до дождя успеть. Не дай бог запчасти через пакет водой зальет.

– То есть тебя, йеп, только твои запчасти волнуют. А на то, что у меня точно так же под дождем коптер щас окажется, который, кста, скорее всего, стоит даже дороже, чем все твои железки долбаные, вместе взятые, тебе ваще похрен, – с неудовольствием воспринял реплику товарища Радик, в неравной борьбе с ветром наконец сумевший поджечь сигарету.

– А почему это железки долбаные мои? Вообще-то, если ты забыл, мы оба затеяли всю эту операцию, так что железки наши общие. Как и бабки от их продажи в последующем.

– Ah shit, here we go again [10] … – жадно затянувшись дымом, со все тем же сельским акцентом гнусаво проговорил Амадеевич и, выдохнув густое облако, развил мысль: – Вот душнила-то, йеп. К слову прицепился ванс эгейн. Мои, твои, наши – не в этом суть, дура.

– А в чем суть, дура? – озлобленно передразнил Сапог.

– Йе-е-еп, ты тупой, что ль? В том, что коптер тож сэйвить от дождя надо.

– А че ему будет-то?

– Не, йеп, ну ты точно тупой, – грубо произнес хозяин дрона, с удалью заправского техасского ковбоя перекидывая сигарету из одного уголка рта в другой. – На нем в дождь нельзя летать. Если ты, голова, не в курсе, он не вотэрпруф, его замкнуть может, – пояснил новоявленный рандомельский Клинт Иствуд и громко раскашлялся, перебрав с затяжкой.

10

Ах дерьмо, здесь мы идем снова

О черт, ну вот опять…

– Ну ты, конечно, как всегда, нашел самое подходящее время, чтобы покурить, – прокомментировал кашель друга Энвидий, все ближе и ближе подбираясь к обозначенному Родионом дереву сквозь невысокую траву. – С учетом того, что ты толком не успел Айкос изо рта вынуть. Подождать-то ведь и покурить после того, как снимем, никак нельзя было.

– Да ты прост не шаришь, йеп. Я Айкосом не накуриваюсь. И хорош, йеп, душить.

Оставив позади широкий луг, подельники вплотную подошли к сосне и посмотрели вверх. Сапожников, оценив обстановку, обнадеживающе заключил, что положение их вовсе не было таким печальным, как ему до того представлялось со слов Рязанова: квадрокоптер с пакетом висел примерно на середине длины ствола, на высоте около семи метров от земли. Не успел он обрадоваться данному обстоятельству, как на его голову сразу же приземлилась дождевая капля с подокравшейся тучи, недвусмысленно обозначив начальную фазу дождя.