Идальго

А когда я сказал, что хочу выстроить новый паровозостроительный завод в Подольске и вагоностроительный в Мытищах, оказалось, что лично мне на эти стройки деньги тратить уже не придется: финансирование для этих двух заводов тут же предоставила казна.

Конечно, деньги — это даже не полдела, а хорошо, если процентов десять от «дела». Однако и ранее вложенные денежки начали давать неплохую отдачу. Построенный в Твери завод по производству станков начал уже серийный выпуск «увеличенных копий» моего универсального станочка — то есть станок «в токарном исполнении» был почти таким же, но с базой уже в полтора метра, а во «фрезерном» стол был увеличен тоже раза в два. А так как генерал Соболевский смог наладить производство (хотя и довольно скромное по объемам) твердосплавных резцов и фрез, перспективы машиностроения стали выглядеть уже более чем неплохо. Конечно, станки на Тверском заводе были пока откровенно небольшими и довольно слабенькими, ведь моторы для них делались точно такие же, как и на моем «прототипе» — то есть полуторакиловаттными, но уже имелся проект станка (универсального токарного) с базой в четыре аршина и с пятикиловаттным мотором.

И все это было прекрасно — однако с электричеством были просто огромные проблемы. Можно выстроить завод, на котором будет сотня самых современных станков стоять — но ведь без электричества они просто стоять и будут…

Генераторы-то можно почти любые построить, но кто их крутить будет? Сейчас самая мощная паровая машины была лошадок в полтораста — такие как раз на паровозы ставились по одной с двух сторон. А это — реально не больше сотки киловатт, причем топлива на эти киловатты уйдет просто уйма: все же КПД паровиков хорошо если процентов шесть будет. Поэтому я занялся «изобретением» паровой турбины. Устройство-то нехитрое, ее буквально на коленке сделать можно…

Сделать можно и на коленке, а потом с огромным удовольствием наблюдать (желательно, из какого-нибудь прочного укрытия) как эта турбина разваливается на куски. От вибраций разваливается, если центровку всех ступеней не выполнить с невероятной тщательностью, и от дефектов металла, из которых лопатки делались — потому что, оказывается, даже довольно небольшая турбина легко раскручивается при давлении пара в жалких десять атмосфер примерно до пятнадцати, а то и до двадцати тысяч оборотов в секунду…

Хорошо еще, что отечественные сталевары научились выплавлять (хотя пока лишь в электротиглях, то есть понемногу) приличную подшипниковую сталь. И научились из нее подшипники делать с правильными шарами. Пока цена простого шарикоподшипника «колесного» размера была довольно приличной, на один подшипник для, скажем, небольшого легкового автомобиля можно было пару неплохих лошадок приобрести — но это из-за малости производства. А я вообще пока на цены внимания не обращал, мне нужно было людям показать «демонстратор технологий» — а уж люди потом сами все до ума довести сумеют.

И кое-что уже сумели: я помнил лишь то, что когда-то Парсонс придумал какой-то «плавающий» подшипник, который как-то компенсировал биения вала турбины, но после моего рассказал сразу двое нынешних инженеров принести свои решения проблемы. И в середине апреля первая паровая турбина через довольно непростой (и тоже очень дорогой) планетарный редуктор приступила к кручению электрического генератора мощностью почти в мегаватт. Получилось не просто здорово, а просто ух, как здорово! И к самой турбине у меня вообще претензий не было, настолько не было, что «коллектив авторов» в моей подачи был разом повышен в чине, получил от императора денежные награды по пять тысяч на каждое рыло (на каждое из одиннадцати рыл) и все обзавелись сразу «Аннами-три». Ну а то, что генератор развалился… его-то совсем другие люди делали, и они в любом случае обещали «быстро все исправить».

Очень быстро пообещали исправить — но когда именно у них все получится, я понимал не очень. Потому что у них основная работа заключалась теперь в конструировании и производстве электромоторов, и это занятие они явно прекращать не желали. Не потому, что считали, что моторы и без генераторов как-тоработать смогут, а потому, что с новенькими десятикиловаттными моторами (примерно десятикиловаттными) они начали делать машины по производству дров.

Паровых лесопилок (казенных) было запущено в стране уже сильно за сотню, и каждая такая лесопилка кроме досок производила кучу опилок. Огромную кучу, примерно двадцать процентов по весу из каждого распиленного бревна превращалось как раз в опилки. А еще тридцать процентов превращалось в уже ни на что не годный горбыль и прочие отходы — а в целом лесопилки превращали в мусор примерно шестьдесят процентов поступающего на них дерева. Но что с таким мусором делать — это знал, вероятно, каждый человек из двадцать первого века, рискнувший завести дома кошку. У меня кот «в прошлой жизни» был, и я даже знал (в общем и целом), как из древесных отходов делается наполнитель для кошачьего лотка. А раз знал, то даже успел производство этого «наполнителя» организовать на каждой буквально казенной лесолпилке.

Вот только паровые лесопилки внезапно казались менее производительными, чем такие же лесопилки, но на которых пилы крутятся моторами электрическими. Просто потому, что паровик — он довольно большой и тяжелый, и к тому же передача вращения от него к пилам производится с помощью очень непростых механизмов, требующих частого и тщательного обслуживания. А если паровик просто приспособить к генератору, а на раму лесопилки электромотор поставить, то обслуживание такой конструкции занимает раза в три меньше времени. Но при таком подходе гранулятор у паровику приделать становится уже почти невозможно, там слишком много пыли древесной летит, которая этот генератор забьет почти сразу, а избытка паровых машин нигде пока не наблюдалось — и парни придумали и на гранулятор электромоторы ставить. Получалась двойная выгода: паровик работал на отходах лесопилки, «дров» с лесопилки выходило куда как больше, чем там могло быть использовано, дрова эти мужикам окрестным за копейки продавали, мужики не покупали на дрова хороший лес, так что лесопилке и сырья становилось больше доступного. Все были довольны — но в этих парней просто не оставалось времени на разработку и доводку новых, более мощных изделий. То есть я думал, что «не оставалось», поскольку привык, что образованный люд тут работает (за оклад жалования) часов максимум по шесть в день…

Но Николай оказался царем не только умным, но и хитрым. То есть он и раньше таким был, просто я как-то не успел изучить в школе о применяемых им способах поощрения «народного творчества» — а способы он использовал на редкость изощренные. Например, любой человек (и особенно любой дворянин, офицер или инженер) по получении сколь-нибудь значимого результата в своей работе на благо страны получал весьма приличные денежные «подарки» и — часто — поместье с крестьянами. Тот же, кто дворянином не был, получал как правило орден (а с ним — и личное дворянство). В принципе, что-то вроде фотографии на заводской доске почета — но это только внешне так выглядело. Потому что дворянин — любой — полностью освобождался от уплаты любых налогов, а это в деньгах уже очень немаленькую сумму составляло. А еще дворянин получал полную свободу передвижения (как по стране, так и по всему миру), а даже самый богатый купчина-миллионщик для переезда по делам из одной губернии в другую должен был получить довольно недешевый (кроме всех прочих проблем) паспорт, действующий максимум в течение года. И в конечном итоге при Николае «работать на Державу» очень многим людям становилось просто выгодно. Правда, довольно многие просто ничего делать не хотели, зато те, кто работать (и жить очень хорошо) хотел…

Так что в конце мая в Петрозаводске заработала первая тепловая электростанция с турбогенератором мощностью в мегаватт. И это было лишь началом — но я даже представить себе не мог, началом чего…

Глава 23

Вообще-то Петрозаводская электростанция заработала, но заработала она в очень даже «экспериментальном режиме». То есть поработает пару дней — а потом отключается «на профилактику» или просто на ремонт на неделю, и все это потому, что ни у кого в мире вообще опыта не было работы с паровыми турбинами и с относительно большими генераторами. Но меня удивило вовсе не это, а то, что инженеры, очень трезво оценив полученные результаты, начали делать турбогенераторы «поскромнее», не мегаваттные, а киловатт примерно на триста. Поменьше — значит попроще, не такие высокие требования в том числе и к квалификации рабочих. В разговоре со мной «электрики» сказали, что по их мнению на обучение рабочих до уровня, когда они смогут начать уже серийное производство турбин мегаваттного класса, уйдет немного, лет пять, в худшем случае семь или восемь, а пока и такие очень даже пригодятся.

И такие турбогенераторы пригождаться стали уже в середине февраля, когда на той же электростанции заработал первый агрегат, а в марте к нему подключился и второй. А в конце месяца по требованию Александра Христофоровича все производство турбогенераторов было переведено аж в Ковров. То есть приказ был издан: производство в Петрозаводске прекратить, все потребные станки, если они для прочих нужд завода не используются, отправить в Ковров, и туда же перевести рабочих и инженеров. Не сразу, конечно, отправить: в мегаполисе Коврове пока проживало около тысячи человек и новых людей там просто селить было негде, не говоря уже о том, что и станки под открытым небом поставить было проблематично. Но в приказе имелся один пункт, гласящий, что если какие-то нужные станки из Петрозаводска вывести нельзя, то сначала требуется их изготовить.

Ну а народ к приказу отнесся совершенно творчески. Потому что среди «нужных станков» было уже пять с электрическими моторами, которые запитывались от заводской электростанции — а в Коврове-то ни заводской, ни вообще хоть какой-то электростанции не было — и все дружно принялись делать еще два трехсоткиловаттника для будущего завода. А со станками быстро разобрались: руководство Александровского завода отдавать имеющиеся отказалось, но в Твери можно было изготовить и новые, причем даже получше тех, что здесь оставались…