Идеалист

Во что превратилась номенклатурная верхушка к концу властвования «дорогого Леонида», знаешь сам. Ещё пяток лет и покорно выжидающую справедливости Россию бери голыми руками, выдавая чужие руки за свои. Так проницательный мистер Аллен Даллес из потустороннего мира справил свой победный бал.

За сорок лет холодной войны разложили не только партийную верхушку. Удалось хитроумно обесплодить и умственный потенциал страны. Плодились во множестве политические, экономические философские институты, но только для того, чтобы проедать государственные деньги. Тот же институт марксизма-ленинизма, с так сказать интеллектуальной элитой, не выдал за десятки лет ни одной насущной теоретической разработки!

Это тоже просто делается, Алексей. На руководство подбираются соответствующие люди, и усилия даже творчески одарённых личностей направляются этим должностным лицом на бесконечное пережёвывание истин, уже отслуживших истории. Любого, болеющего за свою страну человека, в мрачность могут вогнать данные, время от времени публикуемые ЮНЕСКО. К началу пятидесятых годов мы вышли по умственному потенциалу на второе место в мире. На второе, Алексей! Потому и прорвались первыми в космос. А к началу восьмидесятых, наш умственный потенциал скатился на 54-е место. Затерялись где-то среди развивающихся африканских стран.

Тихо, неотступно, извне и изнутри готовилось то, что случилось. А случилось, по самодовольному признанию Буша, вот что: «Мы выиграла холодную войну!». Они, они выиграли третью мировую войну без атомных бомбардировок, при совершеннейшем нашем оружии, при нашей способности противостоять любой агрессии! Цель второй и третьей мировых войн, как теперь это очевидно, была одна: уничтожение не просто Советского государства. Дьявольская их цель – уничтожение самого русского народа. Вот что, пораскрыв рты на обещанную нам демократию и свободу, мы до сих пор не наберёмся мужества понять!..

Вот он, сон разума, рождающий чудовищ!.. Сам-то ты что думаешь? – склонившись, повернув голову, Арсений Георгиевич снизу вверх смотрел выжидающе.

Алексей Иванович видел обращённый к нему вопрошающий взгляд, но не мог вот так, с хода, уложить мысли в этот ясный порядок, к которому всегда стремился. В молчаливом затруднении снял очки, осторожно потирал согнутым пальцем веки, как будто утишал зародившуюся в глазах боль. Заговорил в раздумье:

– Кажется, всем уже ясно, что нынешние политики, до власти дорвавшиеся, кусают грудь их вскормившую. Трудно понять другое: почему народ безмолвствует? Не думаю, что разум народа спит. Тут что-то иное. Был я в Семигорье, ещё в Брежневское безвластие. Разговаривал со старой мудрой женщиной. Помните, может быть, Авдотью Ильинишну Губанкову? Грибаниху? Так вот, сказала она такие слова, - будто гвоздь в мысли вколотила! Сказала: «Как есть, Алёша, так и лучше…». Слова-то простецкие. А глянуло из них столько муки - мученической, что жутко стало. Будто за весь народ российский сказала. Устал народ, Арсений Георгиевич. Устал от всех исторических потрясений, что выпали ему на долю, начиная от татаромонгольских, царских, господских и всех прочих своеволий.

В России ведь как: что от царя-батюшки, от господ, то свято: терпи люд, ежели этак, обвыкай, ежели так и снова этак. А Революция? А Гражданская? Коллективизация, революции равная? Война Отечественная? Поворот за поворотом. И каждый раз сызнова укладывай всё перевёрнутое! Как после пожара – сполыхнуло деревню, по нови ставь дома, наживай вдругорядь, что было да потеряно. Если человек живёт в постоянно меняющихся обстоятельствах, он, в конце концов устаёт, начинает жить сам по себе, по извечным необходимостям самой жизни.

Думается, и колхозы, и сам социализм, близкий вековой русской общинности, люди не только приняли, но и сумели приспособить изменившиеся формы жизни под своё житьё-бытьё. Если бы Хрущёв поразумнее оказался, может и не случилось бы того, что случилось. То, что он со страной творил, терпенье народное гонял, как мяч по полю, пошатнуло веру и в партийную власть. Тогда и вырвалось это горестное: «Как есть, так и лучше!» Это же мольба измаявшегося народа!

– Зри в корень, Алексей. Следствие видишь, не причину, - поправил Степанов.

– Народу-то, Арсений Георгиевич, быть может, следствие и важно? – От прорвавшейся неожиданной мысли даже дыхание перехватило у Алексея Ивановича. Во всём искал он причину, и вдруг выше поставил следствие! Но что-то заставило его договорить:

– Может, не столь важно знать, кто сидит там, наверху? Может, важен результат? Следствие от действий тех, кто там у власти? Хуже или лучше живётся от действий политиков тому большинству, что в самом низу, у земли, у станка, - не в том ли суть? Ведь определяют удовлетворённость или неудовлетворённость жизнью возможности каждодневных будней. У жизни свои законы, Арсений Георгиевич! – Алексей Иванович надел очки, взглянул на прихмуренное лицо Степанова, почувствовал, что хозяину не по нутру ход его исторических рассуждений. Но у Алексея Ивановича был уже свой опыт жизни, менять своё понимание сущего он не хотел.

Степанов молчал, и Алексей Иванович счёл нужным пояснить:

– Убеждён я, Арсений Георгиевич, что жизнь всё-таки выше политики. Политика накладывается сверху. А у человеческой жизни свои законы, сродни тем, что действуют в природе. Когда политика стоящих у власти сообразуется с законами самой жизни, случается та гармония, которая обозначается в истории как эпоха процветания.

Но когда политика противоречит законам жизни, навязывается сверху волей тех, кто вознесён на власть, начинается смута, эпоха бед, народных страданий. В конце концов, политика всё же одолевается самой жизнью, и политические своевольцы сбрасываются в небытие. Мне так видится всё это, Арсений Георгиевич!..

Степанов качал головой, выражая свою разочарованность в человеке, которого считал единомышленником, сказал с горечью:

– Вот бы в Отечественную, - сложить руки да и ждать, когда начнут действовать природные законы. Горько пришлось бы ожидающим!.. Ты вроде забыл, что партия и народ в своём большинстве действительно были едины, что без жёстких организаторских усилий партии и народного к ней доверия, государство наше рассыпалось бы. И никакие извечные законы не спасли бы российский народ. Не ожидал, не ожидал, Алексей, что твой разум настроен на ожидание природных милостей! Собственная твоя жизнь говорит об обратном. По крайней мере, так мне казалось…

Алексей Иванович подавляя почувствованную горечь непонятности, сказал примирительно:

– Не по вине наказываете, Арсений Георгиевич. Я же не против активных действий самого человека, тем более людей, стоящих у власти. Я за то, чтобы действия политиков соотносились с законами жизни. Лучше других понимал это Ленин. Сталин, как видится теперь, не только по своему характеру, - по исторической необходимости делал всё возможное, чтобы человеческие усилия слились с общими закономерностями общественного развития. Общество приняло идею преобразования мира и человека. И народный энтузиазм, рождённый высокой идеей, сотворил русское чудо.

Мы не расходимся в понимании истории, Арсений Георгиевич. Только вы смотрите на историю сверху, как политик. Я же пытаюсь смотреть снизу, от жизни, от человека. Кстати, нынешние демократы для захвата власти тоже сумели использовать энтузиазм людей, стосковавшихся по личной свободе. Но энтузиазм этой малой, эгоистичной части общества, рвавшейся к неограниченной свободе, не привёл бы, как мне думается, демократов к власти, если бы в народе не было той общей усталости, что сродни безразличию. Думаю, это тоже было просчитано разрушителями советского бытия. Всё же нынешним властителям радоваться недолго. Субъективный фактор, на котором они взлетели к власти, иссякает. Вступает в силу фактор объективного, исторического, развития. И никакими посулами, никакой диктатурой, его не остановишь. Убеждён: российского человека, с его высокой духовностью не возвернёшь во времена пещерного сосуществования…