Идеальная ложь

Он отрабатывает каждый цент своего гонорара в ахулиарды долларов.

— По большому счету отсутствие тела на месте преступления должно беспокоить меньше всего, — говорит он.

— Вот как? Это еще почему? — хмурится обвинитель Робертс.

— Потому что если убийца хочет замести следы, то тело на месте преступления как раз должно отсутствовать. Если преступник оставляет тело на месте преступления, ему становится гораздо сложнее уйти от ответственности и избавиться от комплекса улик, что указывают на его вину. Труп, если позволите так выразиться, может очень много поведать толковому следователю вне зависимости от того, сколь тщательно преступник пытается избавиться от улик. Представим, что труп засыпали известью — даже в этом случае детектив может выяснить, что это за известь, где ее приобрели или произвели, когда пустили в ход. Если труп сожгли, детективу под силу узнать, чем именно облили тело, чтобы предать его огню, где эту жидкость купили, а также какие травмы получила жертва, прежде чем от тела решили избавиться. Таким образом, чтобы избавиться от целого комплекса улик, убийце жизненно важно избавиться от тела.

Обвинитель Робертс с умным видом кивает, словно сказанное профессором является азбучными истинами для всех присутствующих.

— Ясно, — говорит он. — Но умный детектив, как и умный присяжный, конечно же, способен раскусить подобный замысел убийцы, так?

— Само собой. И подобных случаев навалом по всему миру. Да зачем далеко ходить. Возьмем, к примеру, нашу страну. Несколько лет тому назад Марк Симпсон был осужден за убийство богатого вдовца Эзры Голдштейна. Тело Голдштейна так и не нашли, но было установлено, что Симпсон украл у него сотни тысяч долларов — как при жизни, так и после его гибели.

— Да-да, я помню, — кивает Робертс. — Но ведь Марк Симпсон, как и Мод Паркер, в ходе судебных слушаний все же признались, что избавились от тела Голдштейна?

— Да, — с умным видом соглашается Уитман. — И это очень помогло присяжным вынести правильный вердикт. Пожалуй, более уместным было бы упомянуть о деле Джесси Смит, убитой ее мужем. В саду было обнаружено пепелище от костра, а в нем несколько ее зубов и фрагмент кости — все, что удалось от нее найти. Ее муж был признан виновным и приговорен к смерти.

— Да, этот пример подходит гораздо лучше, — в голосе Робертса слышится одобрение. — Итак, после показаний экспертов, нам всем уже известно, что в квартире Эрин Кеннеди было обнаружено большое количество крови — гораздо большее, чем могло быть, если принять ее версию случившегося, а подзащитная, напоминаю, утверждает, что защищалась.

— Протестую! — восклицает Карла. — Объективность показаний одного из экспертов в ходе перекрестного допроса была поставлена под сомнение. Кроме того, мы привлекли к работе независимого судмедэксперта, который пришел к заключению, что потеря того количества крови, что было найдено в квартире, вполне совместимо с жизнью.

— Протест принимается, — подает голос судья Палмер.

Допрос свидетеля продолжается. В какой-то момент Карла сжимает мне руку под столом.

Может показаться, что перекрестный допрос Уитмана был бы нам на руку.

Карла может начать придираться к словам эксперта.

Но нужного эффекта тут не достичь.

Тело пропало, его нет, и уж кому как не мне знать, что в этих обстоятельствах люди поверят в то, что им скажут.

Тогда

Краткая поездка домой в январе 2020 года, вызванная чувством вины, проходит примерно так, как я и ожидала.

Родители окружают меня душащей, назойливой заботой, как обычно не давая спокойно вздохнуть. Мама днем устраивает чаепития, доставая из серванта фарфоровый сервиз, а папа водит на прогулки вдоль набережной Лиффи — реки, что течет через Дублин. Родители таким образом посыпают себе голову пеплом и силятся добиться моего прощения, что подвели в тяжелый момент.

В пятницу мы остаемся дома, смотрим кино и едим суши, которые привозит служба доставки. В субботу днем мы с Таней отправляемся гулять по центру города, пялимся в витрины магазинов, устраивающих январские распродажи, а потом заваливаемся в ресторанчик, где заказываем себе дышащее паром рагу по-ирландски.

Таня немного пьяна. Она насмехается надо мной из-за «американского» говора и обзывает предательницей родной страны.

— Нет у меня американского акцента, — возражаю я.

— А ну-ка повтори, только без этого дурацкого гнусавого прононса, — веселится Таня.

Она дергает за рукав незнакомца, стоящего рядом с нами. Он похож на Майкла Фассбендера.

— Хотите познакомиться с моей сестрой-американкой? — спрашивает она.

— Да пошла ты, — фыркаю я.

Таня спрашивает меня о Кайле.

Я решаю не говорить ей, что в последнее время мало его вижу, потому что занимаюсь (о, эта чудесная тавтология!) тайным расследованием тайного расследования, которое вел мой муж, желавший добиться справедливости для сестры Кайла.

Вместо этого я говорю Тане, что Кайл пребывает в унынии. Я узнаю об этом от него самого, когда мы встречаемся незадолго до Нового года. Кайл сообщил, что его бросила девушка, заявив, что хочет найти «парня побогаче». Мне удалось проглотить все остроты, вертевшиеся в тот момент на языке, поскольку мой богатенький приятель был искренне расстроен и удивлен тем, что девушка уподобилась старателю, который, отыскав золотую жилу, внезапно пошел искать счастья в другом месте.

— Бедняга, — вздыхает Таня.

— Ничего, переживет, — говорю я. — Все у него будет в порядке. Он мужчина привлекательный.

— Он ведь был приятелем Дэнни? — спрашивает сестра.

Я тут же слышу в ее голосе подозрительные нотки.

Я не тороплюсь с ответом.

— Ты имеешь полное право встречаться, с кем хочешь, — говорит Таня. — Нет, само собой, вы с Дэнни прожили вместе не тридцать лет, но… Просто… Понимаешь, вы познакомились с Кайлом при достаточно специфических обстоятельствах. Может, имеет смысл оборвать все концы и…

— Я не собираюсь возвращаться в Ирландию и…

— Я не о том.

— Ну, Кайл ко мне особого интереса не проявляет. Как, впрочем, и я к нему, — говорю я. — К твоему сведению, мужчины с женщинами могут просто дружить.

Таня на это ничего не отвечает.

* * *

Перед моим отлетом домой мы с Таней отправляемся туда, куда обычно ходим либо только вдвоем, без посторонних, либо и вовсе поодиночке.

В парк, в котором напали на Нив.

Она возвращалась домой из колледжа.

Шел сильный дождь, который продолжил лить и весь следующий день, что сильно усложнило работу судмедэкспертов.

Нив ходила через парк, чтобы срезать дорогу. Она так делала постоянно, особенно в непогоду или когда торопилась. Тропа шла через поле. Днем там обычно играют в футбол. Это поле видно как на ладони из окон близлежащих домов. Если бы не тот чертов ливень, возможно, кто-нибудь что-нибудь и увидел — просто подойдя к окну.

Он стоял у ограды парка и ждал, когда кто-нибудь появится. Стоял чуть в стороне, и потому, если торопишься, идешь быстро, да еще и опустив голову, немудрено не заметить.