Идеальный дуэт. Кода

– Как думаешь, папа будет сильно сердиться? – спросил меня Сэм, пока мы зигзагом лавировали в толпе куда-то спешащих путешественников.

Я легонько сжала его руку, и мы спустились вниз на эскалаторе.

– Я думаю, что твой папа будет очень рад тебя видеть.

Сэм как следует вздремнул в самолете, и у меня на плече все еще оставалось небольшое пятнышко слюны там, где на него упала голова спящего Сэма. Нам удалось обстоятельно побеседовать, пока мы жевали бесплатные имбирные вафли и попивали содовую из пластиковых стаканчиков. Сэм посвятил меня во все неприглядные детали того, что происходило в доме Хейзов в течение прошедшего года.

У них сменилось шесть нянь. Все они либо ушли сами, либо были уволены, кроме Эсмеральды, их нынешней няни. Но Сэм был уверен, что и она долго не проработает, особенно после его исчезновения.

Стабильности не было. На Джереми вроде бы трагедия никак не сказалась в силу его малого возраста, но Кейден начинал замыкаться в себе, а Сэм почти каждую ночь плакал, пока не засыпал.

Ноа был отстраненным, занятым. Часто пьяным.

– Он нанял частного детектива, – сказал мне Сэм во время перелета. – Он сказал, что полицейские не делают свою работу, так что он просто сделает ее за них.

Я задалась вопросом, какими такими опасными делами занимался Ноа. Сэму мало что было известно о том, кто, по мнению Ноа, убил Бет, он знал только то, что отец считал себя в ответе за это.

– А папа ничего не говорил о твоем дяде Девоне? – осторожно поинтересовалась я.

Сэм покачал головой.

– Нет. Он уже давно о нем не говорил.

– Сэм… почему ты приехал ко мне? Почему ты считаешь, что я смогу помочь твоему отцу?

Сэм не колебался ни секунды.

– Тебе было настолько небезразлично, что ты аж в Нью-Йорк прилетела, когда Бет умерла. Моему папе нужен кто-то, кому он небезразличен. А я знаю, что и ты ему небезразлична.

Я опустила взгляд на комок жвачки, приставший к полу самолета.

– Я в этом не так уж уверена. Я, эм… Я очень сильно обидела твоего отца.

– Я знаю. Я помню, как ты ушла. Папа грустил и написал о тебе кучу песен.

Жуя щеку изнутри, я покраснела.

– Но он все равно еще иногда читает твое письмо.

Я вскинула голову, мои глаза округлились от изумления. От шока.

– Что?

Ноа сохранил мое письмо.

Ноа все еще читает мое письмо.

Я была не в состоянии это переварить.

– Он держит его в тумбочке возле кровати, – пожал плечами Сэм. – А еще я вижу, каким он становится, когда я заговариваю о тебе.

– В-в каком смысле… каким он становится?

– Ну у него просто в глазах появляется странное выражение, а губы вроде как вздрагивают. А потом он становится хмурым и меняет тему. Но взгляд у него всегда становится такой, как будто бы он куда-то ушел. Куда-то далеко… понимаешь?

Я положила руку на грудь, напряженными пальцами стискивая ткань своей нежно-голубой блузки, вверх по шее на щеки поднимался румянец.

– Вот у тебя сейчас точно такой же взгляд, – подметил Сэм невинным тоном.

Я решила перестать говорить о Ноа.

А еще задумалась, как это Сэм стал таким зрелым и прозорливым за прошедшие несколько лет. Любознательный пятиклассник с растрепанными каштановыми волосами и глазами Ноа был мудр не по годам.

Реальность начала обрушиваться на меня, когда мы приблизились к стойкам прибытия. Барабанная дробь моего сердца заглушала гул неумолчных звуков аэропорта. Когда мы обогнули угол, я увидела, как он стоит, прислонившись к дальней стене, и пытается скрыть свою личность бейсбольной кепкой и темными солнечными очками. Большие пальцы он продел в петли для ремня, а поверх обтягивающей черной футболки надел потертую кожаную куртку. Обычная легкая щетина вдоль его челюсти превратилась в нечесаную бороду.

Я могла бы и не узнать его, если бы уже давным-давно не запомнила его стан и размах плеч.

Ноа поднял голову, когда мы подошли. Выпрямившись, он снял свои солнечные очки, перебегая глазами от меня к Сэму. Его взгляд задержался на мне на миг дольше, чем я ожидала, и у меня промелькнула мысль, а не о таком ли взгляде рассказывал мне Сэм.

– Черт, Сэмми… – Ноа шагнул к Сэму и сгреб его в сокрушительные объятия, запустив пальцы в волосы своего сына. – Ты меня до смерти напугал.

Я сделала шаг назад и сложила руки, беспокойно надавливая одним большим пальцем на другой. Наши взгляды встретились поверх головы Сэма, когда я закусила нижнюю губу. Глаза Ноа были усталыми, но любопытными. Он смотрел на меня, как на старое любовное письмо, пробегая взглядом по всем моим изгибам, впадинкам и всем моим уязвимым местам.

Отстранившись от Сэма, он подошел ко мне, и я почувствовала, как по мне прокатывается знакомая волна восторга от присутствия Ноа Хейза. На меня обрушился рой воспоминаний. Сделав огромное усилие, я их проглотила.

– Привет, – пробормотала я. В его присутствии я словно всякий раз не знала, что сказать.

– Привет.

Последовал краткий миг неловкого напряжения: Что нам сделать? Пожать руки? Обняться? Мы друзья? Но контроль перехватила невидимая сила, и мы оба одновременно подались вперед, растаяв друг в друге.

Я обхватила его руками за шею, и моя ладонь легла на его нечесаные, отросшие волосы. Ноа изменился за последние несколько лет; он в столь многих смыслах стал другим, но от него до сих пор пахло сандаловым деревом и мылом.

Я все еще чувствовала, что с ним я – дома.

Его руки скользили вверх и вниз по моему позвоночнику, и я ничего не могла поделать с щекочущим ощущением, пробравшимся в мой живот. Моя кожа была словно охвачена огнем. Уткнувшись лицом в изгиб его шеи, я закрыла глаза.

– Спасибо, Комбс, – прошептал он в мои волосы.

Больше щекотки. Больше огня. Больше причин отойти и спасти остатки моего достоинства.

Погодите, а как долго мы уже обнимались?

Мне казалось, будто время остановилось и все вокруг нас рассыпалось прахом. Мои ноги задрожали, когда Ноа тяжело вздохнул, обхватив меня руками за талию и прижав к своей груди.

Это так обнимаются нормальные люди? Я не могла припомнить, но вроде бы должно быть по-другому.

Если честно, я вообще толком ничего не могла вспомнить… где мы были, какой был год, какое у меня второе имя.

О господи. А у меня вообще есть второе имя?

Ноа отстранился первым. С его отсутствием на меня накатил знакомый холод; тот самый холод, что пробрался мне в кости семь лет назад, да так никуда и не делся.

Пока он потирал заднюю сторону шеи ладонью, у него было такое ошеломленное выражение лица, как будто он только что обнимал привидение. Ноа прочистил горло: