Идеальный выбор

Вернувшись в Лондон, они должны расстаться.

Глава 24

Как только Девон уснула, Себастьян встал с постели и надел халат. Он осторожно взял Девон на руки и отнес в ее постель. Ему надо было подумать, а он не мог думать, когда она лежала с ним рядом.

Она пошевелилась, когда он укрывал ее стеганым одеялом. Затаив дыхание, он постоял и подождал, пока она притихнет. Низко нагнулся, коснулся ее губ легким, словно дуновение, поцелуем и провел пальцем по ее щеке и подбородку.

Еле слышный вздох сорвался с ее губ.

Невероятная тяжесть сдавливала Себастьяну грудь, казалось, даже вытесняя весь воздух из легких. Он это сделал. И он в ответе за тени под ее глазами, за боль у нее в душе.

Господи, он хотел бы сейчас горы сокрушить ради нее одним ударом, но вместо этого только вздохнул и выпрямился. Уйти от нее было ему труднее всего на свете.

Себастьян даже не заметил, как дошел до того дерева, возле которого видел в последний раз свою мать много лет назад.

Как ни странно, но его преследовал вовсе не образ матери. Он стоял, крепко смежив веки, и видел перед собою Девон в золотом ореоле шелковистых густых волос. Девон, маленькая и хрупкая, смотрела на него с озорной улыбкой, и глаза ее тоже сияли золотистым светом.

Себастьян открыл глаза. На мгновение ему показалось, будто неистовый поток ветра подхватил его, пронес по всему миру и вернул назад.

Ничто не сотрет память о ней. Никакое время не заглушит страсть, которую он питает к ней. К Девон.

Она незабываема.

А то, что он сделал, непростительно.

Он нанес самому себе удар в спину.

Хуже – он нанес удар в спину ей.

Острая ненависть к себе омрачила душу Себастьяна. Он должен был напоминать себе снова и снова, что Девон не может принадлежать ему. Он не должен был даже дотрагиваться до нее, но он овладел ею, и теперь они оба за это расплачиваются.

Положение сложилось… неразрешимое. И невыносимое.

Все упирается в понятие ответственности. И в понятие долга.

Долг.

От этого слова Себастьяну стало тошно, оно стало ему поперек горла, не давало дышать.

Всю жизнь он делал только то, чего ожидали от человека его положения. Предполагалось, что он женится на девушке своего круга, образованной и богатой. Себастьян скривил губы. Как же он был самонадеян! Воображал, что все у него идет по плану. Он произведет на свет наследника, сохранив таким образом имя семьи и ее состояние. Он убеждал себя, что жизнь его будет полной, такой, какая удовлетворит его.

Но теперь все эти прекрасно обдуманные планы восстали против того, чего он хочет всем сердцем. Он разрывается между тем, что правильно, и тем, что благопристойно. Между тем, что он хочет сделать, и тем, что делать надо.

Если бы это зависело только от него, он женился бы на Девон немедленно. Не имеет значения, что она бедна. К чертям все это – богатство, влияние, титул, да и его самого туда же. Кто он, в сущности, такой? Просто человек, как и все прочие, не хуже и не лучше.

Но Девон… Она такая женщина, каких больше нет.

В голове у Себастьяна звучали слова Джастина: «Она заслуживает настоящего мужчину, который любил бы ее, заботился о ней – дал бы ей все, чего она никогда не имела».

Но ведь он, Себастьян, заботился о ней. И дал ей то, чего она никогда не имела.

И он полюбил ее. Помоги ему Боже, он ее полюбил.

Но все это не так просто… или он ошибается? Примет ли высшее общество Девон в качестве его супруги? Его передернуло при одной мысли о том, как бы ее называли в этом самом обществе. Нет ни малейшего сомнения, что Джастина ничуть не беспокоило бы, если бы они с Девон сожительствовали тайно. Джастин циничен, и скорее всего бунт старшего брата против законов света доставил бы ему истинное наслаждение.

С того времени как его мать оставила семью, Себастьян дал себе обет, что в его жизни не будет более ни одного скандала, а на чести семьи – ни одного пятна. Но вдруг это как-то утратило свое значение. Они с Джастином вполне могут выдержать еще одну бурю.

А Девон?

Он вспомнил, как она выглядела накануне, быстро спускаясь с лестницы, полная юной радости, надежды и живости. Она так полагалась на него. Так ему верила.

А он ее предал.

Предал их обоих.

Внезапно его словно озарило. Больше он ее не предаст. Ни за что.

Решение ударило его в сердце. Пронеслось в крови по всем жилам.

Долг, подумал он опять. Будь он проклят, этот долг! Чего ради он так уж хлопочет о долге? Он готов отдать все: и дом, и богатство, – только бы Девон стала его женой.

Он хотел ее. Хотел, чтобы она была рядом. Завтра. Всегда. И плевать ему, что скажет по этому поводу пресловутый свет. Он должен сделать это во имя Девон – и во имя справедливости.

Во имя собственного счастья.

Близился рассвет, когда Себастьян наконец повалился на постель. Бремени, которое так его тяготило, больше не существовало. Завтра, сказал он себе, смежив веки. Завтра все переменится.

Себастьян встал позже обычного. Принял ванну, оделся с помощью лакея. Он жаждал как можно скорее повидаться с Девон. Идя по длинному коридору, он миновал комнату Девон. Дверь была открыта, комната пуста, и белье на постели уже успели сменить. Внизу у лестницы ему повезло встретить одну из горничных.

– Эллис, вы не знаете, где я мог бы найти мисс Девон?

Девушка широко раскрыла глаза.

– Кажется, она вышла на прогулку, – ответила она, кивнув в сторону двери.

Себастьян тоже кивнул и направился к выходу, подумав, что, судя по реакции горничной на его вопрос, слугам было о чем посплетничать нынче утром. Но тут уж ничего не попишешь.

Стук его каблуков эхом отдавался от стен прихожей. Лакей в ливрее поспешно распахнул дверь, и Себастьян вышел наружу. Вышел – и тотчас у него вырвалось довольно замысловатое ругательство. Он увидел, что возле дома привратника остановилась карета. Святой Георгий Победоносец, если это снова Джастин…

Но это был вовсе не Джастин.

Черная лакированная карета, отделанная красным и золотым, принадлежала вдовствующей герцогине Каррингтон. У герцогини было имение поблизости, и случалось, что она навешала Себастьяна, когда он приезжал к себе в резиденцию.