Идеи и интеллектуалы в потоке истории

увеличения

запаса их "компетенций", сулящих конкурентные

преимущества на рынке труда. Ее пока не запрещают, но потихоньку

убирают из университетов, сокращая отведенные на ее изучение часы,

переводя курс философии в режим просмотра специальных роликов

(изготовленных на манер онлайн-курсов по математике или иным более-

менее формализованным дисциплинам). Это сопровождается стонами

облегчения, издаваемыми студентами в унисон с организаторами

"оптимизированного" образования».

27 «Альтернативой отъезду за границу может оказаться внутренняя эмиграция.

Уход от острых тем исследований и (упаси Боже!) от иностранного

финансирования, отказ от публичного обнародования нежелательных для

властей результатов и перенесение нелояльности в сферу кухонных

разговоров – все эти приметы позднесоветской эпохи как будто

возвращаются в сегодняшнюю Россию. И вот уже ФОМ удаляет со своего

сайта данные опроса, свидетельствующие о том, что 37% молодых россиян

хотели бы навсегда покинуть страну, специалисты, изучающие проблемы

сексуальности, всерьез опасаются обвинений в гей-пропаганде, а

колумнисты и редакторы интернет-изданий тщательно вычеркивают из

текстов те слова, которые могут спровоцировать уголовное преследование

за клевету» [Гельман, 2013].

105

приспосабливаться или уходить из профессии. Кроме «кнутов»

применяются и «пряники» в виде грантовой поддержки «правильных»

— идеологически выдержанных — разработок.

Хотя многие черты указывают на возврат к идеологическому

контролю над философией и обществознанием в советскую эпоху, но

не видно достаточных факторов обвала к кампаниям прямых

репрессий 1930—1950-х гг. Скорее, ситуация будет напоминать

брежневскую эпоху 1970-х гг., которая имела черты, даже выгодно

отличавшие ее от периода первых десятилетий XXI

в.: тогда

проходила более или менее четкая граница между «нерукопожатными

карьеристами» и «настоящими учеными, философами» (типа И. Кона,

Ю. Левады, В. Ядова, Ю. Лотмана, В. Иванова, М. Мамардашвили),

причем молодежь (к которой относился и автор этих строк в то время)

безошибочно распознавала 'who is who’, кого слушать, кому верить,

кого читать и к кому примыкать.

Так или иначе, российским интеллектуалам, в том числе

философам, следует готовиться к периоду сопротивления, никому

неизвестно насколько долгому 28 . Должно ли это сопротивление

ограничиться лишь сохранением хотя бы части интеллектуальной

свободы, обретенной в постсоветскую эпоху? Продолжать ли попытки

встраивания в мировую философию, заявлять ли в ней свое слово и

какое? Пережидать ли политические заморозки в «башне из слоновой

кости» (которая никогда не была в России особенно надежной)? Или

по мере сил способствовать становлению настоящей демократии,

открытого правового общества в России? Чем ради этого можно и

нужно жертвовать? И не напрасно ли?

Конфликтующие идентичности интеллектуалов

Попробуем подойти к поставленным выше непростым вопросам,

отвлекшись от злободневности и рассматривая более общую проблему

должного поведения интеллектуалов с демократическими и

либеральными убеждениями в недемократических и нелиберальных

обществах (для авторитаристов и лоялистов такой проблемы не

возникает).

28 «Возможен ли в сегодняшней России иной путь, позволяющий открыто

заниматься профессиональной интеллектуальной деятельностью внутри

страны и публично отстаивать свои идеи, не идя на недостойные прогибы?

Во многом это будет зависеть и от умения самих интеллектуалов держать

удары, наносимые им властями, и от готовности организованно

противостоять закручиванию гаек в отношении коллег» [Гельман, 2013].

106

У каждого интеллектуала есть, как минимум, три ипостаси, или

идентичности:

1) быть профессионалом в своем деле, т. е. собственно

интеллектуалом, ученым или философом,

2) быть гражданином государства (или подданным при монархии),

3) быть частным обывателем, обычно обремененным заботой о

семье и близких родственниках, о своем собственном

благополучии.

Иногда интеллектуал еще может быть

4) руководителем (лаборатории, отдела, института, университета),

т. е. ответственным не только за себя и семью, но и за

сотрудников, за свою организацию и ее судьбу.

Допустим, интеллектуал с демократическими и либеральными

убеждениями по каким-то причинам не эмигрирует и остается в стране,

где царит и сгущается политическая реакция. Вероятно, в этой

ситуации он склонен допускать не лояльные власти и режиму

высказывания в речах и публикациях (в ипостаси 1), участвовать

в оппозиционных акциях и движениях (в ипостаси 2), что в силу

репрессивного характера режима угрожает его собственному

благополучию и благополучию его семьи. Например, его могут

уволить, запретить заниматься любимым делом, лишить средств к

существованию, избить, посадить в тюрьму (ущерб в сфере ипостаси

3) либо же разжаловать из начальников, после чего сократить

финансирование его научной организации или вовсе ее ликвидировать

(ущерб в сфере ипостаси 4).

Начальный ход в решении данной проблемы состоит в различении

области ригоризма (что запрещено или обязательно при любых

условиях) и области допустимых индивидуальных решений (где порог

допустимых компромиссов зависит от складывающихся условий,