Идентификация Борна

– Вы ощутили это тогда, около дома?

– Чувства в данном случае не имеют значения. Должно быть максимально простое объяснение тому, что мы наблюдали час назад. Когда я смотрел на дверь своего дома, неожиданно передо мной всплыл целый ряд ранее необъяснимых вещей и многое встало на свои места. В течение последнего часа я старался сыграть роль адвоката дьявола, но у меня ничего не вышло.

– Но вы утверждали, что цените ее суждения, что она очень много вам помогает.

– Да, это так. Видите ли, я всегда доверял ей.

– А что встало на свои места?

– Это та помощь, которую она мне оказывала, и то доверие, которое ей оказывал я. – Вилье повернулся и посмотрел на Джейсона. – Вы собрали о Карлосе чрезвычайно важные сведения. Я изучал его досье с упорством, на которое способен только человек, собирающийся разбить невидимую стену. Но ваши знания о нем намного шире. Вы не ограничивались убийствами и способами убийств, вы взглянули на него с другой стороны. Он торгует не только смертью, он продает еще и государственные секреты.

– Это я знаю, но в данном…

– Например, – продолжал генерал, как бы не слушая собеседника, – мне приходилось иметь дело с документами, касающимися вопросов военной и ядерной безопасности Франции. Возможно, что к ним имеют доступ еще пять человек. Однако с чертовской регулярностью мы обнаруживали, что Москва, Вашингтон и Пекин уже знакомы с этими вопросами.

– Вы обсуждали эти вопросы с женой? – удивился Борн.

– О, конечно, нет. Наоборот, когда я приносил такие бумаги домой, то запирал их в кабинете в сейфе. Никто не мог входить в эту комнату без меня. Есть только один человек, который знает о сигнализации и у кого имеется ключ. Это моя жена.

– Вы угодили в сложную ситуацию.

– Для этого была причина. Я же нахожусь в таком возрасте, когда со мной может что-нибудь случиться. На этот счет жена имела определенные инструкции. Она должна спуститься в кабинет, позвонить в Службу Безопасности и находиться возле сейфа, пока они не приедут.

– А она не могла бы просто стоять возле дверей?

– Известно, что мужчины моего возраста часто не доходят до своего стола. – Вилье прикрыл глаза. – Все время это была она. Один дом, одно место. Никто не поверит, что это возможно.

– Вы твердо в этом уверены?

– Более чем могу признаться сам себе. Именно она настаивала на браке. Я же противился этому, выдвигая в качестве причины разницу в годах, но она и слушать об этом не желала. Она говорила, что теперь мы должны быть вместе. Она даже подписала соглашение, что не претендует на наследство, и это, конечно, было одной из причин моего уважения к ней. Совершенно справедливо утверждают, что старый ленивый дурак – это законченный дурак… Однако сомнения оставались всегда. Они пришли ко мне с путешествиями и с другими неожиданными отъездами.

– Неожиданными?

– У нее весьма широкий круг интересов. Музеи в Гренобле, галерея в Амстердаме, монумент в честь борцов Сопротивления в Булонь-Сюр-Мер, идиотская океанографическая конференция в Марселе. Она была нужна мне в Париже на дипломатических приемах, но она не оставалась. Создавалось впечатление, что она точно подчинялась приказу быть здесь или там, или где-то еще в каждый данный момент времени.

«Гренобль… час езды от Цюриха… Амстердам… Булонь-Сюр-Мер… час до Лондона… Марсель… Карлос».

– Когда происходила конференция в Марселе? – поинтересовался Борн.

– В последнем августе, как мне кажется. Да, что-то ближе к концу месяца.

– Посол Говард Леланд был убит 26 августа в пять часов вечера. Это произошло на берегу марсельского залива.

– Да, я знаю об этом. Вы уже говорили об этом раньше. Мне жаль его как человека, но не идеи, которые он отстаивал. – Старик остановился и посмотрел на Борна. – О, мой бог, – прошептал он. – Она наверняка была с ним. Карлос приказал ей, и она отправилась к нему. Она повиновалась.

– Я бы не заходил так далеко в предположениях, – заметил Джейсон. – Мне кажется, что ее использовали вслепую.

Старик неожиданно вскрикнул, приложил руки к лицу и горько зарыдал.

Борн даже не шевельнулся: сейчас он ничем не мог ему помочь.

– Мне очень жаль, – все же пробормотал он.

Наконец генерал пришел в себя.

– Она соучастница убийства моего сына! И коль скоро она совершила еще одно преступление, теперь уже против государства, я обязан принять меры.

– Вы собираетесь ее убить?

– Да, я собираюсь это сделать. Она должна выложить мне правду и умереть.

– Она будет отрицать все, что бы вы ей ни сказали.

– В этом я сомневаюсь.

– Вы попали в ужасное положение!

– Молодой человек, я потратил более пятидесяти лет на борьбу с врагами Франции, даже когда они были французами. Правда должна быть сказана.

– Вы полагаете, что она будет спокойно сидеть и слушать, как вы будете говорить о ее вине?

– Она не будет сидеть тихо, а попытается меня убить. Это будет самым лучшим доказательством, и я предоставлю ей подобную возможность.

– Не слишком ли большой риск?

– Я должен поступить именно так.

– Предположим, что она не сделает такой попытки?

– Тогда я добуду иное доказательство, но этого не случится. Мы оба это знаем, и я даже более, чем вы.

– Послушайте меня. Вы сказали, что первым во всех ваших делах всегда был сын. Так подумайте о нем! Подумайте о его убийце, а не о соучастнике. Попытайтесь добраться до того, кто это сделал. В конце расследования вы получите обоих. Пока нет необходимости преследовать ее. Используйте то, что вы знаете, против Карлоса! Попытайтесь вместе со мной поймать его. Еще никто в мире не был к нему так близок!

– Вы просите больше, чем я могу сделать, – проворчал старик.

– Не так уж и много, если вы подумаете о сыне. Но если вы будете думать только о себе, тогда да! А если вы будете думать об улице дю Бак, то нет!

– Вы чрезвычайно жестоки, месье.

– Я прав, и вы это знаете.

Ночное облако прикрыло луну. Темнота была сплошной и непроницаемой. Джейсон невольно содрогнулся. И вновь тишину прервал старый солдат:

– Да, вы правы. Чрезмерно жестоки и чрезмерно правы. Но как же мы будем вместе охотиться?