Идентификация

В огород младшего Морозова полетел не то, что камушек — самый настоящий булыжник. Гагарин, разумеется, не стал упоминать конкретные события, однако провел настолько недвусмысленную параллель, что ее понял бы даже гимназист.

— Пожалуй, я даже рад, что вы вспомнили начало девяностых, — усмехнулся Морозов. — Если мне не изменяет память, именно тогда его светлость генерал Градов…

— При всем уважении, друг мой: вы — не Градов. — Гагарин покачал головой. — И нам уж точно не стоит обесценивать и сводить на нет его усилия. Наверняка сейчас среди нас немало тех, кто однажды шагал к Зимнему под прицелом пулеметов, и мы…

— И мы сделаем это снова — если придется! — Голос Морозова громыхнул на весь склад. — Называйте меня, как хотите, Юрий Алексеевич, но я не собираюсь сидеть сложа руки. И если уж статские чины и полиция забыли, как надо работать — этим займется армия!

— Боюсь, вы плохо представляете себе, чем это может закончиться. — Гагарин чуть подался вперед обеими руками навалился на трость. — И если надеетесь, если думаете, что сможете, как и тогда, закончить все за полторы недели — молю вас, Николай Ильич — подумайте еще. Вы… впрочем, как и все мы, наверняка уже забыли, каково это — лезть под пули. Так что почему бы нам не послушать того, кто в последнее время делает это чуть ли не каждый день? — Гагарин вдруг развернулся и посмотрел прямо на меня. — Уверен, нашему юному другу есть, что рассказать о силовом методе решения вопросов.

Что?! Да какого, собственно?..

Вокруг тут же образовалась пустота. Благородные господа и дамы расступились, и я вдруг обнаружил себя стоящим в одиночестве под прицелом нескольких десятков пар удивленных глаз.

— Острогорскому? — Морозов приподнял бровь. И тут же заулыбался. — Впрочем, почему нет? Если я не убедил вас в своей правоте, Юрий Алексеевич — уж он-то наверняка сможет… Прошу, Владимир Федорович!

— Давай, десантура! — Невесть откуда взявшийся Иван легонько ткнул меня кулаком в поясницу. — Народ требует речь.

Я шагнул вперед, судорожно собирая мысли в кучу. Морозов наверняка видел во мне своего человека и союзника, Гагарин — того, кому хватит наглости спорить с главой Совета, почтенная публика замерла в ожидании, а я…

А меня к такому жизнь определенно не готовила. Нынешняя — зато в прежней я уже не раз выступал перед высокими чинами. И пусть мои речи не могли похвастаться изяществом и витиеватыми словесными конструкциями, после них люди поднимались, шли и делали дело.

Как умели — и как это было нужно.

— Полагаю, каждому здесь известно, что для моей семьи все это началось куда раньше, чем я отправился на бал в Пажеский корпус. На родовое поместье Острогорских напали те, о ком в столице тогда даже не слышали… И ночь выдалась весьма жаркой. — Я улыбнулся, разворачиваясь к столу. — Можете не верить, однако соврать мне точно не дадут.

Дядя протяжно вздохнул, закатил глаза, но все-таки кивнул.

— Так что его сиятельство Юрий Алексеевич прав — так уж вышло, что приключений на мою долю в последнее время выпало уж точно не меньше, чем досталось моим товарищам по Корпусу или гардемаринской роте, — продолжил я. — И раз уж вы, милостивые судари и сударыни, спрашиваете — я отвечу: наши враги сильны, коварны и, что куда хуже, потеряли всякие остатки совести и человеческого достоинства. И вы правы, если считаете, что рано или поздно мы будем вынуждены уничтожить их всех до единого!

Публика слушала, не перебивая, и я понемногу втягивался в давно забытый процесс. Слова лились сами собой и, пожалуй, были куда правильнее тех, что я смог бы подобрать раньше.

— Но так же не ошибаются и те, кто помнит о собственной чести. Если мы уподобимся нашим врагам, то чем мы лучше их? На силу можно ответить только силой, однако если использовать ее бездумно, это приведет к последствиям, которые сейчас невозможно даже представить. Вряд ли хоть кто-то здесь желает полноценной гражданской войны. — Я вздохнул и, опустив голову, заговорил тише. — И если вы спросите, что же именно следует делать, то вот вам мой ответ. Не лучший, может, даже неправильный — но другого не будет. Сейчас мы должны держатся вместе. Забыть прежние дрязги и, если понадобится, выступить единым фронтом. Верность отечеству — вот наше оружие! — Я заметил, что Морозов явно собирается добавить что-то, и продолжил чуть быстрее. — Однако лучшее оружие — это то, что никогда не будет использовано. Возможно, настанет время, когда мы вынуждены будем встать в строй рядом с солдатами гвардейских полков и направить всю мощь родового Дара против своих же соотечественников, — Я снова сделал паузу и, подняв голову, закончил: — но пока это время еще не настало.

На этот раз аплодировали все — так, что металл крыши отзывался звонким эхом, а стены склада разве что не ходили ходуном. Даже Морозов одобрительно кивал, посмеиваясь в могучие седые усы.

А Гагарин все так же стоял, опираясь на трость, и улыбался. Широко и довольно.

Во все тридцать два белоснежных зуба.

Глава 18

Следующее утро началось несколько нетипично. Как минимум потому, что, услышав крик дежурного, я не вскочил с кровати (хотя, скорее, не сполз, сдавленно ругаясь, как это происходило в последнее время), а лишь перевернулся на другой бок, накрыл голову подушкой, и, переждав беготню, снова уснул. Проснувшись только через три часа, довольным и отдохнувшим. Как, собственно, и все в нашем блоке. А все почему? Потому что сегодня внутренний распорядок нас не касался. Сегодня у нас по расписанию был Георг Вильгельм Эрнст Вольф — герцог Брауншвейгский, Люнебургский и прочая, прочая, прочая…

— Виталик, подъем!

Я пнул кровать Поплавского, блаженно похрапывающего, натянув одеяло на голову, и потянулся. После всех приключений прошедших дней, было приятно осознавать, что сегодняшний день пройдет относительно тихо и спокойно. Без поездок в цыганские таборы, ковыряний на пепелище зловещих лабораторий и, возможно, даже без собраний благородных старцев, жаждущих развязать гражданскую войну.

Но это не точно.

В общую умывальню, являющуюся, скорее, данью традициям и ежедневным ритуалом, чем необходимостью, я плестись не стал, а с наслаждением забрался под душ. К тому моменту, как я, распаренный и раскрасневшийся, выбрался из кабинки, дорогие соседи по блоку тоже успели восстать и начать подавать признаки жизни.

— Давайте шустрее!

Я открыл шкаф, прикидывая, уместно ли будет ехать в гражданской одежде, или придется напяливать форму? С одной стороны, мероприятие неофициальное. С другой — заморский гость, да еще и в высоком чине…

Негоже будет выглядеть раздолбаем при его светлости и целой свите чинуш и генералов.

Будто желая развеять мои сомнения, телефон на столе ожил, выдавая сообщение с незнакомого номера.

Доброе утро, господин Острогорский. Сегодня мы планируем визит в Выборг.

Надеюсь, вы и ваши друзья составите нам компанию. Выходим около полудня. Пожалуйста, не носите униформу. Визит неофициальный, и я хотел бы остаться анонимным. Георг.

Ничего себе! Даже после приказа Разумовского и личного знакомства я и подумать не мог, что его светлость решит обратиться ко мне напрямую.

Ну что ж, так даже лучше.

— Шевелитесь, сонные обезьяны! — весело пробурчал я, бросая на кровать джинсы, свитер и куртку. — Герцог изволит отправиться в Выборг. И мы едем вместе с ним.

Реакция товарищей была самой разной. Корф закатил глаза — он, наверное, единственный, кто сейчас с гораздо большим удовольствием сидел бы на парах. Камбулат просто пожал плечами — мол, едем так едем. А вот у Поплавского аж глаза заблестели. Видимо, в Выборге он тоже знал далеко не одно заведение, которое обязательно должен посетить каждый уважающий себя моряк.

И в этот раз нам его знания нам действительно пригодятся.

— Давайте, приходите в себя и погнали. Выезд в полдень.

— А завтрак? — жалобно протянул Корф.