Идеология и филология. Ленинград, 1940-е годы. Документальное исследование. Том 2
Шрифт:
Постепенно А. А. Вознесенский оставил свои прочие ответственные посты в городе Ленина – он не был переизбран в состав членов Ленинградского горкома ВКП(б), а 22 мая состоялось заседание правления Ленинградского отделения Всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний, где «в связи с назначением профессора А. А. Вознесенского Министром просвещения РСФСР, председателем правления Ленинградского отделения Всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний избран Герой Социалистического Труда академик И. И. Мещанинов» [137] .
137
ЦГАЛИ СПб. Ф. 12 (ЛенТАСС). Оп. 2. Д. 132. Л. 20 («Академик И. И. Мещанинов – председатель правления: В Ленинградском отделении Всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний»).
Поскольку новое назначение А. А. Вознесенского готовилось отнюдь не в Министерстве высшего образования СССР, а в Секретариате ЦК ВКП(б), то к моменту его перевода в Москву остался нерешенным важный вопрос – кто же займет теперь пост ректора Ленинградского университета?
Вопрос этот оказался настолько сложным, что для его решения потребовалось целых полгода. Несомненно, серьезную роль в назначении нового ректора играл, прежде всего, сам А. А. Вознесенский, который не только следил за процессом в Москве, но и сам бывал в Ленинграде, а также принимал приезжавших в Москву университетских профессоров.
Вероятно,
138
ОДО СПбГУ. Приказы ректора. № 295 от 16 февраля 1948 г.
Кроме этих двух «и. о.» рассматривались, даже просматривались, другие профессора. По-видимому, именно с этой целью с 12 по 20 апреля 1948 г. в Москве находился декан химического факультета Н. А. Домнин [139] , вызванный телеграммой от имени заместителя министра высшего образования А. М. Самарина. Но увидев профессора кафедры строения органических соединений Никиту Андреевича Домнина, в Министерстве засомневалось: сможет ли он удержать столь тяжкий груз в этот политически неоднозначный момент? С 1 по 5 июня в Москве по вызову начальника Главного управления университетов МВО СССР профессора К. Ф. Жигача в министерство «на просмотр» прибыли уже трое: первый – уже знакомый de visu декан химического факультета Н. А. Домнин, и еще две кандидатуры – декан восточного факультета, доктор экономических наук, профессор В. М. Штейн, а также проректор ЛГУ по учебной работе (в те же годы он был деканом геологического факультета), профессор кафедры общей геологии ЛГУ Л. Б. Рухин.
139
Там же. № 635 от 12 апреля 1948 г.
Результатом смотрин стал приказ Министерства высшего образования СССР от 29 июня 1948 г. о назначении профессора Н. А. Домнина исполняющим обязанности ректора ЛГУ [140] . Одновременное освобождение его от должности декана химического факультета говорило о том, что вскоре он будет утвержден министерством в качестве ректора. Так и случилось: 12 июля 1948 г. заместитель министра А. М. Самарин подписал приказ «Утвердить доктора химических наук профессора Домнина Никиту Андреевича ректором Ленинградского Государственного ордена Ленина университета» [141] . В тот же день утвержденный ректор выехал в Москву для получения указаний. 19 июля Домнин был утвержден министерством в должности заведующего кафедрой строения органических соединений, проработав в этом качестве намного дольше своего ректорства – до 1965 г.
140
Там же. № 1320 от 6 июля 1948 г.
141
Там же. № 1491 от 23 июля 1948 г.
Новый ректор был антиподом Вознесенского. О. М. Фрейденберг записала после личной встречи с ним:
«Домнин оказался обаятельным по скромности, простоте и человечности человеком. Я не верила этому чуду, не постигала. ‹…› Домнин походил по стилю своей натуры на царя Федора Иоанновича. Это казалось уместным после Вознесенского, Иоанна» [142] .
Партийные органы выставляют счет пушкинскому дому
142
Фрейденберг О. М. Записки. Первая половина приведенной цитаты (с ошибкой – «но постигала») опубликована в кн.: [Пастернак Б. Л.] Пожизненная привязанность… С. 310.
24 марта в Институте литературы прошло партсобрание, посвященное обсуждению статьи в газете «Культура и жизнь» от 11 марта, завершившей дискуссию об А. Н. Веселовском:
«Выступление газеты “Культура и жизнь” нашло горячий отклик среди ленинградских литературоведов. Обсуждению его было посвящено собрание коммунистов, работающих в Институте литературы Академии наук СССР. Для коллектива этого института поднятые вопросы имеют особое значение, потому что именно в его стенах работают многие ученые, повинные не только в пропаганде взглядов Веселовского, но и в систематическом внедрении буржуазной методологии в советском литературоведении.
На собрании выступил с докладом заместитель директора института тов. Плоткин. Он признал справедливой критику, которой была подвергнута в газете “Культура и жизнь” его статья о Веселовском, напечатанная в “Литературной газете”. Он подробно остановился на политическом значении тех попыток оживить Веселовского, которые наблюдались за последнее время. Он подчеркнул идеологическую враждебность буржуазного космополитизма, ставшего орудием борьбы в руках международной реакции. Именно с этих позиций идет отрицание национального суверенитета отдельных государств и расчистка пути для американской экспансии.
– Принципы русской литературной науки, – сказал докладчик, – выработаны в огне борьбы Белинским, Добролюбовым, Чернышевским, и созданная ими национальная традиция принята на вооружение советским литературоведением, опирающимся на гениальное учение Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина и их высказывания о литературе.
Между тем некоторые ученые, работающие в институте, откровенно исповедуют методологию Веселовского и непосредственно примыкающий к ней “объективистский” формализм. Духом формализма пронизаны многие работы Б. Томашевского. В плену методологии Веселовского находится В. Жирмунский. Не только старые, но и последние, подготовленные было к печати работы М. Азадовского и других носят явный отпечаток буржуазно-либеральных взглядов на литературу и фольклор.
Докладчик приводит выдержки из различных статей, показывая, до каких нелепостей договариваются литературоведы, не преодолевшие чуждую нам методологию. Жертвами легенды, созданной вокруг имени Веселовского, стали и некоторые литературоведы, стоящие на марксистских позициях. Ничем иным нельзя объяснить наличие в ценной книге Б. Мейлаха “Ленин и проблемы русской литературы” случайного и совершенно лишнего реверанса в сторону Веселовского.
Докладчик призывает коммунистов-литературоведов к большей активности и принципиальности в борьбе за партийность в литературе. Он оценивает как грубо ошибочное выступление коммуниста В. Мануйлова в защиту Веселовского на одном из собраний в Союзе писателей.
В заключение тов. Плоткин говорит о тех неотложных задачах, которые встают перед партийной организацией института в связи с постановкой вопроса о решительном искоренении всяких проявлений буржуазного либерализма в советском литературоведении.
После доклада развернулись прения, в которых отчетливо ощущалась тревога коммунистов за положение, создавшееся в институте, и отражалась
их готовность по-большевистски исправить допущенные ошибки» [143] .143
За партийность в литературоведении: На партийном собрании в Институте литературы Академии наук СССР // Ленинградская правда. Л., 1948. № 72. 26 марта. С. 2.
Судя по этой публикации, которая фактически сделала закрытое партсобрание открытым, партийные органы предъявляли форпосту литературоведения серьезные требования. Этим объясняется и то обстоятельство, что, кроме двух представителей Василеостровского райкома (инструктора и секретаря по кадрам), в президиуме партсобрания находился и заведующий отделом печати горкома А. Г. Дементьев, а в зале – представители органов печати, а также парторг филологического факультета ЛГУ Г. П. Бердников. Такой официоз был вполне оправдан, поскольку партсобрание являлось генеральной репетицией более масштабного мероприятия – заседания Ученого совета Пушкинского Дома.
Прения, действительно, были в этот день оживленными – выступило более десяти литературоведов-коммунистов. Первым поднялся на трибуну ученый секретарь института:
«Б. П. ГОРОДЕЦКИЙ – Вопрос о борьбе с вредным влиянием методологии А. Н. Веселовского, поднятый партией, имеет самое прямое отношение и стоит в непосредственной связи с такими важнейшими партийными актами, как постановление ЦК ВКП(б) о журналах “Звезда” и ”Ленинград”, доклад тов. А. А. Жданова о задачах советской литературы, постановление ЦК ВКП(б) о советской музыке. Это все – звенья одной и той же цепи, документы исключительно большого политического и культурного значения, направленные к дальнейшему развитию и расцвету советской социалистической культуры и искусства, с одной стороны, и помогающие в борьбе с враждебными тенденциями, задерживающими и тормозящими это развитие, – с другой. ‹…›
Особенности дискуссии о Веселовском в Ленинграде (собрание в Союзе Писателей, конференция в Ленинградском Университете) показывают, что в литературоведческой среде все еще сильно давление мнимого авторитета Веселовского и некоторых видных ученых, являющихся его учениками и последователями.
Партия указала нам верный путь к преодолению этих вредных и глубоко враждебных нам традиций старой буржуазно-либеральной псевдонауки. Наши задачи – претворить эти указания партии в конкретные дела и, не прекращая повседневной борьбы с конкретными проявлениями методологии Веселовского, противопоставить им полноценные работы и исследования, построенные на началах марксистско-ленинской методологии» [144] .
Б. С. Мейлах определил ближайшие планы: «Наша задача – коммунистов Института – точно определить позиции наших беспартийных ученых и потребовать у них признания ошибок. Ряд наших ученых – как Томашевский, Эйхенбаум – ни разу публично не выступили с признанием своих идеологических ошибок» [145] .
К. Н. Григорьян [146] отметил, что «школа Веселовского пустила глубокие корни не только в области литературы, но и в искусстве. До сих пор бытует теория А. Бенуа, которая доказывает, что искусство Запада ярко, талантливо, а искусство России – бледно, неинтересно» [147] .
144
ЦГАИПД СПб. Ф. 3034 (Парторганизация ИРЛИ). Оп. 2. Д. 1. Л. 30–31.
145
Там же. Л. 31.
146
Григорьян Камсар Нерсесович (1911–2004) – литературовед, выпускник Ереванского пединститута (1931), затем на комсомольской работе, по линии Закавказского крайкома комсомола направлен в 1934 г. в Пушкинский Дом, кандидат филологических наук (1939 г., тема – «Литературные взгляды Щедрина»); ушел добровольцем на фронт, в 1941 г. вступил в ряды ВКП(б) и был на политработе; после демобилизации в марте 1946 г. принят обратно в Рукописный отдел, с 1948 г. старший научный сотрудник; в декабре 1950 г. вошел в состав партбюро ИРЛИ, затем неоднократно переизбирался в его состав. Впоследствии доктор наук (1953 г.; «Из истории русско-армянских литературных отношений X – начала ХХ в.»), профессор филологического факультета ЛГУ; в 1966–1970 гг. заместитель директора ИРЛИ.
147
Там же. Л. 32.
В. Г. Базанов в своем продолжительном выступлении отдельно коснулся ситуации в фольклористике:
«Вполне согласен с положением доклада Л. А. Плоткина о фольклоре. Компаративизм буквально разъел всю фольклористику, и я считаю, что Л. А. Плоткин самоустранился от работы в отделе фольклора. Наш институт является центром всей литературной науки – этого нельзя забывать. ‹…› Я считаю, что наши коммунисты в отделе фольклора должны оказывать влияние, задавать тон – выступать. ‹…› Все ученые Института должны откликнуться на наши мероприятия. Азадовский очень повинен в канонизации Веселовского. Я считаю, что I томом о фольклористике Азадовский показал, как надо отвечать на критику, его работа в целом патриотическая, автор идет навстречу отечественному фольклору» [148] .
148
Там же.
По тому же вопросу выступила П. Г. Ширяева [149] :
«Обидно, что работа в секторе фольклора дана “на откуп” проф[ессору] Азадовскому. Нам надо изучать источники, которыми пользуется Азадовский, чтобы вести с ним борьбу, как с апологетом Веселовского. Заслуга Азадовского – в разработке проблем фольклоризма 60 гг. в трудах революционных демократов. Азадовский в своих работах к наследию Веселовского относится очень некритически. Мейлах хорошо здесь сказал о типе ученого. Вот ученый Азадовский так “тонко” и ловко обращается с источниками – точно в карты играет, что и уличить его нелегко в фактах, хотя работа в целом не пронизана марксистским методом, нет чувства и нового» [150] .
149
Ширяева Пелагея (Полина) Григорьевна (1903–1986) – фольклорист, окончила ЛГПИ имени Герцена (1932), секретарь Сектора фольклора Пушкинского Дома, куда была принята в 1939 г. при поддержке М. К. Азадовского; кандидат филологических наук (1946 г.; тема – «Рабочий фольклор первой русской революции»), член ВКП(б) с 1930 г. В 1933–1939 гг. научный сотрудник Института антропологии и этнографии АН СССР (с 1935 г. парторг); на этом посту П. Г. Ширяева не оправдала возложенных на нее надежд, по крайней мере, 4 августа 1936 г., когда на пленуме парторганизации обсуждалось решение горкома ВКП(б) о состоянии парторганизации АН, были высказаны претензии в ее адрес в связи с состоянием ячейки института: «Специалисты развинтились, обнаглели, группировались, склочничали и т. д. Я не говорю о [Б. Н.] Вишневском, который печатает хвалебную рецензию на одну книгу чуждую нам, контрреволюционную. Договоры заключали на стороне по тысяче рублей за печатный лист (Вишневский – серия “Народы СССР”); другой – Азадовский – тоже, он говорит, что за 600 рублей может вести только оргработу, а не научную. Монархист, колчаковец, он так обнаглел, что пишет: фольклор первых лет революции был контрреволюционным. Парторганизация тогда отпора не дала» (ЦГАИПД СПб. Ф. 2019 (Парторганизация учреждений АН СССР). Оп. 2. Д. 161. Л. 21).
150
Там же. Л. 33.