Идеология и филология. Ленинград, 1940-е годы. Документальное исследование. Том 2
Шрифт:
Отдельным и наиболее важным эпизодом собрания было покаяние члена партбюро Пушкинского Дома В. А. Мануйлова:
«Мое выступление в Союзе писателей после выступления тов. Фадеева, конечно, было нелепо. Я поставил вопрос о наследии прошлого в области литературы и не осознал, совершив большую теоретическую и политическую ошибку, этим [sic!] самым, что нельзя с одинаковой меркой подходить к разному наследию. Субъективно я хотел выступить из побуждений патриотизма, говоря, что какая-то часть наследия Веселовского обогащает нашу науку, не учтя, что это как раз то наследие, от которого мы должны отказаться. Я совершенно не учел, что мое выступление получит такой резонанс, какой оно фактически получило. Я бы мог с Фадеевым поговорить в более узком кругу – это моя ошибка, которую я полностью признаю. Я ставил в виде вопроса, а прозвучало как возражение тов. Фадееву – присутствовавшие на этом собрании восприняли мое выступление как полемику с генеральным секретарем Союза Советских писателей, я не учел, что это было мнение партии и возражать было недопустимо, что сейчас и осознаю» [151] .
151
Там же.
Вслед за ним выступил А. С. Бушмин:
«Я присутствовал на докладе тов. Фадеева в Союзе писателей. Часть публики тогда явилась как на зрелище, и были разговоры о том, что тов. Фадееву будет дан “бой”. Эти слухи были даже у нас в институте. При такой обстановке выступление тов. Мануйлова с подготовленной аргументированной речью в защиту Веселовского – прозвучало очень плохо. На этот раз у Мануйлова не оказалось политического чутья и аплодировали Мануйлову даже те, кому не нужен Веселовский. Как хватило смелости у т. Мануйлова упрекнуть тов. Фадеева в том, что он не читал всего Веселовского. В этом я вижу академическую позу, отрыв от жизни, “академическое давление” у ученого-коммуниста.
Я думаю, что мы проявляем очень много терпения в отношении ряда ученых (напр. Эйхенбаума), методология которых не последовательно-марксистская. Но почему, в таком случае, у них учеников-аспирантов много? Разве может нас удовлетворить молодой ученый, который только что вышел “из выучки” своего раболепствующего перед иностранцами руководителя? В нашей парторганизации, к сожалению, не много ученых с большими степенями, мало докторов наук. Может быть этим объясняется тот факт, что коммунисты недостаточно энергично входят в науку. Подчас трудно выступать в стенах нашего Института без наличия высоких степеней. Наша парторганизация должна принимать меры для повышения роли в науке коммунистов, в делах Института» [152] .
152
Там же. Л. 34.
Б. В.
«Выступления товарищей были дельные, но носили академический характер. Обстановка института далеко не радужная. В секторе западноевропейской литературы существует формалистическая закалка. В секторе новой русской литературы тоже не лучше. Необходимо консолидировать свои силы. Думаю, что заседание Ученого совета так гладко не пройдет, мы должны хорошо подготовиться к этому. Надо заставить ученых искренно признать свои ошибки. Несмотря на то, что наша парторганизация сильная, влияние наше было недостаточным. Мы недостаточно осмыслили до конца факт выхода в свет полного собр[ания] сочинений т. Сталина и предаем забвению некоторые теоретические вопросы» [153] .
153
Там же.
После выступления рядовых коммунистов слово взяла парторг Пушкинского Дома А. И. Перепеч [154] :
«Газета “Культура и жизнь” в статье “Против буржуазного либерализма в литературоведении” разоблачила буржуазно-либеральное существо взглядов Веселовского. В нашем Институте работают ученые (Жирмунский, Алексеев, Азадовский и др.), которые делали попытки вернуть советскую науку на позиции буржуазного литературоведения. Партийное бюро и руководство нашего Института в период дискуссии занимали выжидательную, половинчатую позицию и не мобилизовали коммунистов и беспартийных ученых на разоблачение этой враждебной марксизму концепции. Половинчатой и двусмысленной была статья Л. А. Плоткина о Веселовском, напечатанная в “Литературной газете”, неправильным и совершенно случайным был реверанс Мейлаха по адресу Веселовского в его хорошей книге “Ленин и проблемы русской литературы”. Ошибочным было выступление тов. Мануйлова в Союзе писателей по докладу тов. Фадеева в защиту Веселовского. Партийное собрание должно осудить этот непартийный поступок тов. Мануйлова – заместителя секретаря парторганизации Института» [155] .
154
Перепеч Анна Ивановна (1902 – около 1960) – литературовед, младший научный сотрудник Сектора новой русской литературы Пушкинского Дома, кандидат филологических наук (1944; тема «Горький – сатирик»), в 1945–1946 гг. совмещала работу в Пушкинском Доме с должностью заместителя начальника Управления кадров АН СССР. Член ВКП(б) с 1926 г., бессменный председатель партбюро института со времени образования самостоятельной парторганизации Пушкинского Дома в 1936 г.
155
Там же. Л. 35.
Подводя итог прениям, выступил заведующий сектором печати горкома ВКП(б):
«А. Г. ДЕМЕНТЬЕВ – подчеркивает, что в статье, опубликованной в газете “Культура и жизнь”, сформулирована партийная точка зрения на литературоведение, одобренная руководителями нашей партии, что объединяет всех литературоведов-коммунистов в борьбе против всяких отклонений от этой линии.
Значительность статьи “Против буржуазного либерализма в литературоведении” заключается в том, что она вскрыла политический смысл споров о Веселовском, смыкающихся в современных условиях с той пропагандой, которую ведет международная реакция. Сейчас всем этим спорам положен конец. Веселовский полностью и безоговорочно должен быть признан чуждым советскому литературоведению.
Касаясь дискуссии в Университете, тов. Дементьев отмечает, что она была проведена на неудовлетворительном уровне, причем он признает, что в своем выступлении в Университете он также не нашел нужных слов о Веселовском. Дело не только в Веселовском, необходимо вести борьбу с буржуазным литературоведением вообще.
В дальнейшем тов. Дементьев останавливается на выступлениях отдельных товарищей и возражает тов. Базанову – “перестройка” работы Азадовского для I тома “Советского фольклора” совершенно недостаточна и в целом носит объективистский характер. Тов. Мануйлов недостаточно осознал свою не только теоретическую, но и политическую ошибку. Его выступление против Фадеева и в защиту Веселовского было политически вредным. Тов. Дементьев считает необходимым вывести тов. Мануйлова из состава Партбюро.
Свое выступление тов. Дементьев заключает призывом к коммунистам выступить в органах печати с разоблачением апологетов Веселовского и всех последователей буржуазного литературоведения. Надо резко поставить вопрос об ученых, упорствующих в своих ошибках, снимать таких людей с руководящих постов, не прикреплять к ним аспирантов, чтобы не уродовать молодежь. В таких случаях следует прикреплять их к доцентам, смелей представлять коммунистов к степеням» [156] .
156
ЦГАИПД СПб. Ф. 2019 (Парторганизация учреждений АН СССР). Оп. 2. Д. 161. Л. 36.
После этого единогласно была принята резолюция.
«ПОСТАНОВИЛИ:
1. Общее партийное собрание Института литературы Академии Наук СССР полностью одобряет статью “Против буржуазного либерализма в литературоведении” (по поводу дискуссии об А. Веселовском), напечатанную в газете “Культура и жизнь”. Эта статья с подлинно большевистской принципиальностью и глубиной освещает вопрос о враждебной и чуждой марксизму буржуазно-либеральной концепции А. Веселовского. Газета правильно отмечает, что Веселовский является знаменем безыдейной либерально-объективистской науки. В современной международной обстановке, когда англо-американская лжедемократия использует космополитизм как орудие своего влияния на культурную жизнь других народов, реакционность методологии Веселовского является особенно очевидной. Отсюда ясна необходимость до конца разоблачить идеологический вред взглядов Веселовского и его школы.
2. Вместо того, чтобы до конца и последовательно разоблачить сущность взглядов Веселовского, журнал “Октябрь” провел ненужную и ошибочную дискуссию о Веселовском. Эта дискуссия является тем более вредной, что за последние годы ряд ученых явились прямыми апологетами и пропагандистами взглядов Веселовского (Шишмарев, Жирмунский, Алексеев, А. Н. Соколов [157] , Белецкий, Азадовский и др.). Идеализация Веселовского и призыв к учебе у него содержится в статье В. А. Десницкого о нем. Практическим осуществлением развитой Веселовским теории влияний и заимствований явилось, отразившееся в работах ряда литературоведов, низкопоклонство перед иностранщиной, стремление доказать зависимость русской литературы от иностранных образцов (работы профессоров Эйхенбаума о Льве Толстом, Томашевского о Пушкине и Лермонтове, книга Нусинова “Пушкин и мировая культура“, книга Проппа “Исторические корни волшебной сказки”, некоторые работы Азадовского о фольклоре и др.). Партийное собрание считает, что критика и разоблачение вредных взглядов и концепций должны быть выдвинуты во главу работы Института, особенно учитывая недостаточность в нем критики и самокритики. Собрание отмечает, что руководство Института и Партбюро заняло выжидательную позицию в период дискуссии о Веселовском и не мобилизовало коммунистов и беспартийных ученых на разоблачение буржуазного либерализма в литературоведении.
3. Собрание считает, что выступление В. Мануйлова на собрании ленинградских писателей по докладу А. А. Фадеева носило совершенно недопустимый для коммуниста характер. В. Мануйлов выступил с апологетической защитой Веселовского как якобы “ученого мирового масштаба, который является гордостью русской науки”. Осуждая это выступление, собрание требует от Мануйлова публичного признания ошибочности этого выступления и вывода его из состава Партийного Бюро.
4. Собрание отмечает, что в ходе дискуссии ряд коммунистов занял непоследовательную, половинчатую позицию в критике Веселовского. В частности, половинчатой и непоследовательной была критика Веселовского в статье Л. Плоткина в “Литературной газете” – “Веселовский и его эпигоны”. Некритическое отношение к Веселовскому сказалось и в ряде актуальных литературоведческих работ, написанных учеными-коммунистами. В частности, ошибочное суждение о Веселовском допущено в книге Б. Мейлаха – “Ленин и проблемы русской литературы”. Непоследовательная критика Веселовского была дана в его докладе о вопросах эстетики, напечатанном в “Звезде”.
5. Считая, что обязанность каждого коммуниста-литературоведа активно участвовать в борьбе за чистоту марксистско-ленинской теории, собрание отмечает, что ряд коммунистов-литературоведов, работающих в Институте, устранились от активной литературной борьбы и не приняли никакого участия в критике и разоблачении Веселовского и его апологетов» [158] .
157
Соколов Александр Николаевич (1895–1970) – литературовед, специалист в области русской литературы первой половины XIX в., доктор филологических наук (1948), доцент, впоследствии профессор (1950) филологического факультета МГУ, заведующий кафедрой русской литературы. «Прославился» статьей: Соколов А. Н. А. Н. Веселовский – основоположник исторической поэтики // Ученые записки Московского ордена Ленина государственного университета им. М. В. Ломоносова. Вып. 107: Роль русской науки в развитии мировой науки и культуры. Т. III: Доклады и сообщения филологического факультета МГУ. М., 1946. Кн. 2. С. 161–172.
158
ЦГАИПД СПб. Ф. 3034 (Парторганизация ИРЛИ). Оп. 2. Д. 1. Л. 37–38.
Отметим и наиболее важные решения этого партсобрания:
«Провести 31-го марта открытое заседание Ученого совета с обсуждением статьи “Культура и жизнь” “Против буржуазного либерализма в литературоведении” и развернуть на этом заседании критику апологетов Веселовского и недостатков работы Института. Доклад поручить тов. Плоткину. Поручить коммунистам т. т. Городецкому, Мейлаху, Бурсову [159] , Ширяевой, Базанову и Папковскому выступить на этом заседании с критикой и разоблачением Веселовского и его апологетов» [160] .
«Предложить коммунистам – Городецкому, Папковскому, Мануйлову, Ширяевой, Базанову выступить в печати с критикой эпигонов Веселовского и буржуазно-либерального литературоведения вообще (прежде всего о работниках Института). Партбюро проследить и организовать написание статей» [161] .
159
Бурсов Борис Иванович (1905–1997) – литературовед, сотрудник сектора новой русской литературы Пушкинского Дома, кандидат филологических наук (1938 г., тема – «Художественная структура характеров “Войны и мира” Л. Толстого»), впоследствии – доктор (1951 г., тема – «Проблема реализма в эстетике революционных демократов»); член ВКП(б) с 1942 г.
160
ЦГАИПД СПб. Ф. 3034 (Парторганизация ИРЛИ). Оп. 2. Д. 1. Л. 38.
161
Там же. Л. 38–39.
Отдельный пункт был посвящен провинившемуся члену партбюро:
«Осуждая выступление В. Мануйлова на собрании ленинградских писателей по докладу А. А. Фадеева с апологетической защитой Веселовского, носящее совершенно недопустимый для коммуниста характер, собрание требует от Мануйлова публичного признания ошибочности этого выступления и постановляет вывести его из состава партбюро Института литературы» [162] .
Ленинградская печать также отметила В. А. Мануйлова персонально:
162
Там же. Л. 39.
«О допущенной им серьезной ошибке говорил на собрании В. Мануйлов. Однако, назвав свою ошибку теоретической, он не дал ей четкой политической квалификации. ‹…› Собрание приняло резолюцию, в которой указало на ошибки, допущенные учеными-коммунистами в оценке Веселовского, сурово осудило вредное выступление В. Мануйлова в Союзе писателей, потребовало от руководства института и всех коммунистов решительной борьбы со всеми проявлениями пережитков буржуазного литературоведения» [163] .
163
Против буржуазных пережитков в литературоведении: На партийном собрании в Институте литературы // Вечерний Ленинград. Л., 1948. № 71. 25 марта. С. 3.
Показательная порка В. А. Мануйлова носила явно назидательный характер: «Его пример – другим наука».
У истоков «духа 49-го года»
29 и 30 марта этому же вопросу было посвящено собрание филологов-коммунис- тов ЛГУ:
«Два дня коммунисты филологического факультета Ленинградского университета обсуждали статью “Против буржуазного либерализма в литературоведении”.
С докладом на собрании выступил тов. А. Дементьев, показавший порочность буржуазно-либеральной космополитической концепции Веселовского. Докладчик вскрыл ошибки В. Шишмарева, В. Жирмунского, М. Алексеева, Б. Эйхенбаума, Б. Томашевского, А. Долинина, М. Азадовского,
В. Проппа, не преодолевших пережитки буржуазного объективизма, формализма, низкопоклонства перед иностранщиной» [164] .«Тов. Дементьев подчеркнул особую важность и своевременность статьи, которая до конца вскрыла подлинное лицо буржуазного либерализма Веселовского и его школы, положила конец той вредной шумихе, которая велась вокруг имени и “заслуг” Веселовского – типичного представителя либерально-политической науки, отрицавшей самобытность русской культуры, проповедовавшего зависимость ее от культуры Запада.
Такие ученые в Университете, как акад[емик] В. Шишмарев, профессора В. Жирмунский, М. Азадовский, М. Алексеев, В. Пропп, создали культ Веселовского. Пережитки аполитизма и формализма не преодолели в своих работах профессора Б. Эйхенбаум и Б. Томашевский. Методологически ошибочные книги написали проф[ессор] В. Пропп (“Исторические корни волшебной сказки”) и проф[ессор] А. Долинин (“В творческой лаборатории Достоевского”).
Тов. Дементьев отметил, что некоторые коммунисты-ученые были не до конца принципиальны в своем отношении к Веселовскому. Так, проф[ессор] Л. Плоткин занял половинчатую позицию.
– Веселовский враждебен нам полностью, – сказал докладчик. – И всякие реверансы и оговорки, направленные по его адресу, вредны.
Непонимание остроты борьбы за партийность в науке приводит подчас к вредным результатам, пагубно дезориентирующим нашу студенческую молодежь. Кое-кем еще вытаскиваются из архивной пыли имена реакционеров, против которых страстно выступали и которых бичевали вожди нашей партии и народа Ленин и Сталин. Примером может служить книга, изданная в 1947 году, “Ленинградский Университет за советские годы”. Там, наряду с учеными, отдавшими весь свой труд, все свои знания народу, можно встретить того же Веселовского, К. Кавелина, которых жестоко критиковали и Ленин и Герцен, М. Туган-Барановского, К. Бестужева-Рюмина и других, им подобных. Там с гордостью говорится, что наш Университет окончили Л. Андреев, Вс. Крестовский – писатели, выступавшие в литературе с реакционных позиций.
Борьба с возвеличиванием Веселовского и другими буржуазными пережитками, – сказал в заключение своего доклада тов. Дементьев, – является делом каждого коммуниста и всей партийной организации в целом. Статья в газете “Культура и жизнь” – боевое оружие в наших руках. Мы обязаны воспользоваться им в борьбе за партийность науки.
После доклада развернулись прения, в которых коммунисты факультета единодушно признали правильность и огромную принципиальную важность статьи, напечатанной в газете “Культура и жизнь”» [165] .
Из-за большого числа желающих высказаться в прениях собрание длилось два вечера – в понедельник и во вторник. По сути, это было первое собрание, где уже носился этот “дух 1949-го года”:
Холуй трясется. Раб хохочет.Палач свою секиру точит.Тиран кромсает каплуна.Сверкает зимняя луна.Се вид Отечества…164
Непомнящий Б. На собрании в Университете // Вечерний Ленинград. Л., 1948. № 77. 1 апреля. С. 3.
165
[Соймонов А. Д.] Против буржуазного либерализма в литературоведении, за большевистскую партийность в науке о литературе: На партийном собрании филологического факультета // Ленинградский университет. Л., 1948. № 13. 7 апреля. С. 2.
Обратимся к скупому протоколу заседания:
«НАУМОВ: Книга пр[офессора] Проппа, книги пр[офессора] Азадовского и пр[офессора] Эйхенбаума не только неверны, но и вредны для нас. Они доказывают, что мы не имеем ничего русского самобытного. Защитники Веселовского охраняют его авторитет, потому что боятся развенчания собственного авторитета.
В студенческие годы я обратился к статье пр[офессора] Азадовского “Пушкин и фольклор”. В этой статье Пушкина не было. В моих лекциях о Толстом мне не пригодилась ни одна работа Эйхенбаума о Толстом. Работы Эйхенбаума направлены против слов Ленина о Толстом: “Кого можно поставить на западе рядом с Толстым? Никого”. Такая наука нужна всем, кроме нас, советских людей.
В семинаре проф[ессора] Эйхенбаума одна аспирантка делала доклад о “Евгении Онегине”, где больше говорилось о западных поэтах, чем о Пушкине. Эйхенбаум одобрил доклад, а аспиранты его поддержали.
Мы недостаточно остро и резко выступаем против чуждых взглядов. На собраниях у нас аплодируют и Дементьеву, критикующему защитников Веселовского, и Эйхенбауму и Жирмунскому» [166] .
«СОЙМОНОВ [167] . Парторганизация оказалась не на высоте положения. За идеологическую работу на факультете отвечает парторганизация. Мы не должны ждать появления статей в “Культуре и жизни”, чтобы правильно ставить вопросы. Когда я был студентом, я воздействовал как коммунист на Азадовского. А в аспирантуре я самоустранился, но не я один. Работа пр[офессора] Азадовского о Веселовском порочна.
Никуда не годится, что на следующий день после партсобрания беспартийные знают, о чем шла речь на собрании» [168] .
«КОЛПАКОВА [169] . Наши ученые не только отходят от марксистских позиций в своих книгах, но и неверно учат студентов. В СНО были представлены три доклада из семинара проф[ессора] Эйхенбаума, которые повторяли ошибки Эйхенбаума. Один доклад связывает социально-политические взгляды Толстого с рассмотрением различных видов автобиографического жанра. Доклад о “Проблеме социального зла в поэзии Лермонтова” рассматривает эту проблему только как внутрилитературную.
Отсутствует партийный контроль над работой семинаров и спецкурсами. Среди студентов не ведется работа по разъяснению проблем современного литературоведения, статьи “Литгазеты” и газеты “Культура и Жизнь” не обсуждаются на комсомольских и партийных собраниях, эти вопросы не ставятся агитаторами» [170] .
«ВУЛИХ [171] . В работах зав. кафедрой [классической филологии] О. М. Фрейденберг серьезные ошибки, она, например, находит остатки первобытного сознания у Блока и т. п., ее ученики повторяют ее ошибки. В работе т. Поляковой [172] говорится, что как в языке есть сложноподчиненное предложение, так в греческом романе происходит нанизывание одного сюжета на другой. Это – формализм. Книга об античной науке пр[офессора] Лурье [173] подверглась критике в Москве. Этот вопрос обсуждался на закрытом заседании на философском факультете, на которое представителей каф[едры] классической филологии не пригласили. Необходимо оживить работу нашей кафедры» [174] .
«СПИЖАРСКАЯ. Веселовским занимаются немногие ученые, но его методом работают почти все ученые-литературоведы. Пр[офессор] Гуковский сказал на прошлой дискуссии, что литературоведение отрывается от литературы, но это неверно. За этим литературоведением стоит такая литература, как Ахматова, Шереметьева (“Вступление в жизнь”) и некоторые другие попытки идеализации прошлого.
На дискуссии о стадиальности о Веселовском говорили мало, но все равно было много ошибок. В докладе пр[офессора] Гуковского были антидемократические высказывания. Теория стадиальности вредна, ведет к формалистическим выводам. У пр[офессора] Тронского проявляется космополитизм. Все аспиранты пр[офессора] Реизова, кроме Раскина [175] , подходят к литературным явлениям как к имманентным. Порочен самый метод работы по Веселовскому. Пр[офессор] Алексеев пытался сделать вывод, что Горький заимствовал свое “Человек – это звучит гордо” от венгерского писателя, на основании того, что тот написал “Человеческую трагедию”. Этот венгерский писатель оказался романтиком-пессимистом» [176] .
«ХАВИН. Порочная методология буржуазного либерализма сказывается не только в литературоведении, но и в других науках, в частности, в науке о русском языке. Тов. Дементьев остановился на ошибочной работе пр[офессора] Виноградова, но недостатки этой работы на кафедре обсуждались келейно. В другой работе пр[офессора] Виноградова в статье 1946 г. “Основные понятия русской фразеологии как лингвистической науки” атмосфера отрешенности от современности, фикция надклассовости, беспартийности. Эту статью можно легко представить напечатанной в дореволюционном журнале. Работники кафедры русского языка не подвергли эту работу критике. Народ недоволен специалистами по русскому языку, я знаю это, так как общаюсь с учителями, дикторами, корректорами. Кафедра стоит в стороне от народных запросов. В лекториях не ставятся лекции о русском языке и о русских ученых» [177] .
166
ЦГАИПД СПб. Ф. 984 (Парторганизация ЛГУ). Оп. 3. Д. 48. Л. 63–63 об.
167
Соймонов Алексей Дмитриевич (1912–1995) – выпускник филологического факультета ЛГУ (1939 г.); аспирант филологического факультета по кафедре фольклора (зачислен в мае 1945 г., научный руководитель – профессор М. К. Азадовский), член ВКП(б); впоследствии кандидат филологических наук (1958 г., тема – «Борьба за передовые традиции народного поэтического творчества в русской науке и искусстве конца XIX века»), доктор (1971 г., тема – «П. В. Киреевский и его собрание народных песен в русской литературе и фольклористике первой половины XIX века»).
Исследователь Н. Г. Комелина об интесесующем нас периоде биографии А. Д. Соймонова пишет: «В отношении А. Д. Соймонова, ученика М. К. Азадовского, нет никаких сведений о том, что кампания против учителя на нем отразилась. Также неизвестно его отношение к событиям 1949–1950 годов» (Письма М. К. Азадовского к А. Д. Соймонову (1942–1944) / Вступ. статья, подгот. текста и коммент. Н. Г. Комелиной // Русская литература. СПб., 2009. № 1. С. 234).
Ничего не знавший о «деятельности» А. Д. Соймонова М. К. Азадовский писал ему 25 января 1949 г. из Келломяк: «Милый Лешенька! Не могу сказать, как меня несказанно образовало Ваше письмо. Скоро, надеюсь, мы непосредственно увидимся и обо всем поговорим: и о диссертации, и об очередных вопросах нашей науки, и о формах дальнейшей работы, и обо всем прочем. ‹…› Обнимаю и целую. Всегда Ваш М. Азадовский» (Там же. С. 234). Больше М. К. Азадовский писем своему ученику не писал.
168
ЦГАИПД СПб. Ф. 984 (Парторганизация ЛГУ). Оп. 3. Д. 48. Л. 63 об. – 64.
169
Колпакова Елена Георгиевна (1921–?) – студентка четвертого курса, член ВКП(б) с 1942 г., впоследствии окнчила аспирантуру ЛГУ, кандидат филологических наук (1955 г., тема – «Творчество К. М. Симонова довоенного времени и периода Великой Отечественной войны (1936–1945 годы)», после защиты диссертации жила в Литве, преподавала в Вильнюсском пединституте. Отец ее дважды арестовывался (1925 и 1935 гг.) как бывший меньшевик.
170
ЦГАИПД СПб. Ф. 984 (Парторганизация ЛГУ). Оп. 3. Д. 48. Л. 64.
171
Вулих (Морева-Вулих) Наталия Васильевна (род. 1915), кандидат филологических наук (1945 г., тема – «Поэзия Катулла: (Интерпретации и стилистические наблюдения)»), старший преподаватель кафедры классической филологии, впоследствии доктор филологических наук (1976 г., тема – «Мировоззрение и художественный стиль Овидия (поэма “Метаморфозы”)», в настоящее время живет в Ухте.
172
Полякова Софья Викторовна (1915–1994) – кандидат филологических наук (1945 г., тема – «Семантика образности античного исторического эпоса (5 в. до н. э. – 1 в. н. э.)», византинист, преподаватель (впоследствии доцент) кафедры классической филологии, ученица О. М. Фрейденберг. «Она окончила Ленинградский университет в 1938 г. и была в первом выпуске студентов на незадолго перед тем воссозданной кафедре классической филологии, которой заведовала Ольга Михайловна Фрейденберг. Одна из лучших и вначале самых верных учениц профессора Фрейденберг, Софья Викторовна не только изучала древние языки и литературу, но и осваивала новые, совсем непривычные для традиционной классической филологии методы своего учителя. Среди ее учителей были также И. Г. Франк-Каменецкий, И. И. Толстой, И. М. Тронский. Софья Викторовна принадлежала к, увы, ныне поредевшему поколению начинавших перед самой войной петербургских филологов, отличительной чертой большинства которых было сочетание европейской образованности с поиском новых форм и методологий в науке: антиинтеллектуализм и примитивная ксенофобия ждановских постановлений застали многих из них уже сформировавшимися учеными и не смогли искалечить профессионально и нравственно. Все последующие годы до выхода на пенсию Софья Викторовна проработала на воспитавшей ее кафедре» (Любарский Я. Н. Софья Викторовна Полякова: [Некролог] // Византийский временник. М., 1996. Т. 56 (81). С. 373).
173
Лурье Соломон Яковлевич (1891–1964) – филолог-классик, историк, преподавал в ЛГУ с 1922 г., с 1934 г. – профессор, заведующий кафедрой истории Древнего мира ЛГУ, с 1943 г. по 1945 г. – заведующий кафедрой истории Греции и Рима; доктор филологических (1943 г., тема – «Художественная форма и вопросы современности в аттической трагедии») и исторических наук, выдающийся специалист в области истории естествознания. С 1 декабря 1945 г. одновременно преподавал на кафедре классической филологии филологического факультета.
174
ЦГАИПД СПб. Ф. 984 (Парторганизация ЛГУ). Оп. 3. Д. 48. Л. 64.
175
Раскин Борис Леонидович (1919–?) – аспирант кафедры истории зарубежных литератур, специалист по французской литературе, в 1955 г. защитил диссертацию по теме «Философские повести Бальзака», впоследствии преподавал в Ленинградском библиотечном институте.
176
ЦГАИПД СПб. Ф. 984 (Парторганизация ЛГУ). Оп. 3. Д. 48. Л. 64 об. – 65.
177
Там же. Л. 66.