Идол прошедшего времени

Все переглянулись с понимающим видом: слабому Михиному рассудку жизнь в постоянном напряжении оказалась не по силам.

Даже не обсуждая проблему, коллектив негласно и мысленно объявил Миху больным.

— Не верите? — Миха дрожал. И дрожал он от страха.

— Не верим!

— Это он был! Точно он… Долговязый такой — и в этой панамке своей камуфляжной, в которой он всегда ходит!

— Ну, все с вами ясно, голубчик… — И Вера Максимовна стала всерьез обсуждать вопрос о вывозе Михи. Точней, о «самовывозе». — Знаете что, поезжайте вы, Михаил, домой, к маме, — заключила она проникновенно свою нехитрую мысль тоном, исполненным милосердия и сострадания.

И все согласно закивали.

Но, обычно развязный и нагловатый, парень только испуганно мотал головой.

— Он это был! Он! Как живой… Яша! — с таким ошарашенным видом повторил Миха, что все подавленно замолчали, притихли.

Между тем у костра появились Прекрасные Школьницы и Саша.

— Вы чего затихли? — удивились они. — Странные какие-то!

— Затихнешь тут… Вам там, у реки, никто не встретился?

— Никто!

— А что такое? — испугались Прекрасные Школьницы.

— Да вон Михе только что Нейланд привиделся!

— Ужас! — ахнули девушки.

— Правда привиделся? — засмеялся студент Саша.

— Правда!

— А вот у меня прошлым летом, в другой экспедиции, такой был прикол!

— Ну, начинаются байки… — недовольно буркнула Китаева.

— Пошел я как-то в соседнюю деревню, — продолжал Саша. — Взял там у пацана велик покататься. Выезжаю на дорогу, и бамс — попадаю под машину! Ничего особенно страшного… Но водила испугался, отвез меня быстренько в больницу… Меня там бинтами ну всего с ног до головы обмотали. Я полежал немного — смотрю: вроде ничего, не помер! А лежать-то скучно… Ну, я и сбежал оттуда. Возвращаюсь обратно, к своим. А почти ночь уже… Все сидят у костра. А я иду весь белый — в бинтах! В темноте кромешной… Да они чуть со страху не описались! Думали, привидение.

— Не смешно, — оглядываясь по сторонам, почти шепотом произнес Тарас.

А Корридов, взглянув на студента Сашу крайне неодобрительно, покачал головой и молча удалился к своей палатке.

Глава 9

— Проснитесь, Владислав Сергеевич! Проснитесь…

Кленский открыл глаза. Кто-то звал его и скребся у палатки, пытаясь расстегнуть «молнии» полога.

— Кто там? — спросонок испугался журналист.

— Это я. — Ему ответил какой-то осипший шепот.

— Кто это — я?

— Ну я, я…

— А поточнее? — Кленский совершенно не узнавал этого странного шепота.

— Да я это, Миха!

— Черт! — Владислав Сергеевич чертыхнулся. — И что дальше?!

— Проснитесь, это очень важно!

— Ужас какой-то… — Кленский взглянул на часы. — Четвертый час утра…

Он вылез из палатки и включил фонарь.

— Не включайте! — Миха тут же закрыл фонарь рукой. — Я не знаю, как он реагирует на электричество.

— Он — это кто?

— Увидите… — мрачно пообещал Миха. — Сейчас увидите!

— В чем все-таки дело, Михаил?

— Сейчас узнаете! Только сначала разбудите Корридова, пожалуйста.

— А что-нибудь полегче не желаешь, чтобы я исполнил? Например, луну с неба достал… Нет?

— Нет. Луну не надо. Корридова нужно разбудить, — упрямо повторил Миха.

— А сам не хочешь это сделать?

— Не хочу. Он меня убьет.

— Сообразительный… Хочешь, чтобы он убил меня?

— Надо разбудить Корридова, — как заведенный повторял Миха. Глаза у него при этом были расширены от ужаса.

— Ну хорошо… Давай попробуем!

Тяжко вздыхая и чертыхаясь, журналист направился к палатке Корридова.

Миха, след в след, за ним.

— Будить Корридова! — возмущенно повторял Кленский. — Да это равносильно самоубийству… Надеюсь, Миша, риск того стоит?!

— Стоит… — убежденно повторил Миха. — Сами увидите…

— Что увидим-то?

— Увидите, что я не вру.

— Ну, сам понимаешь, Михаил, это должно быть нечто! Иначе нам с тобой просто не жить.

— Лучше пусть Арсений Павлович убьет, чем… — странно произнес Миха и, не окончив фразы, подавленно замолчал.

Наконец они подошли к палатке археолога.

— Арсений Павлович! — позвал Кленский нерешительно.

Молчание.

— Проснитесь! Это очень важно!

В ответ молчание.

— Дохлый номер… — пробормотал Кленский. И, собравшись с духом, сам открыл палатку и потянул за спальный мешок.

— Черт!

Сначала в них что-то полетело. Что-то тяжелое.

Потом раздались возмущенные вопли.

Наконец все-таки из палатки вылез Корридов.

— Ну, говори! — Кленский подтолкнул Миху к Корридову. — Выкладывай, что там у тебя случилось. Рассказывай Арсению Павловичу, в чем дело.

Корридов слушал невнятное Михино блеянье весьма мрачно и свирепо. И в полном молчании. Непонятно было даже, спит он еще или все же проснулся.

— Веди! — со вздохом наконец велел он Михе.

И тот двинулся вперед… К раскопу.

Не доходя до него метров сто, Миха вдруг остановился. От неожиданности остановились и Кленский с Корридовым.

Это и в самом деле было нечто… Как Миха и обещал!

На краю раскопа сидел человек. Мертвенно-бледное лицо.

Камуфляжной расцветки Яшина панамка.

В полном молчании, можно сказать, не дыша, Корридов и Кленский созерцали несколько мгновений это видение.

И в это время Корридов вдруг чихнул.

Фигура вздрогнула, поднялась — и стала в серебристом лунном свете медленно спускаться по пологому склону на луг.

На миг «оно» обернулось и поманило людей неестественно длинным пальцем.

— Я сейчас описаюсь, — прошептал Миха.

Фигура покачала головой, словно осуждая такие неприличные намерения… И потом снова стала удаляться.

По росному лугу тянулся за Яшей след.

Корридов молчал. А Кленский ошеломленно смотрел вслед удаляющейся фигуре.

— Видели? — шепотом спросил его Миха.

— Видел, — первым признал «очевидное — невероятное» Кленский.

— Теперь верите, Владислав Сергеевич?

— Верю…

А что оставалась Кленскому делать?

Это был Яша. Оживший Яша… Ну, вроде бы оживший! И Кленскому только и оставалось, что верить собственным глазам.

— Ну вот! Видите! — засуетился, вспоминая свои обиды, Миха. — Я же вам говорил. А вы все: дурак, мол, Миха, дурак!