Идол
Шрифт:
Мне совсем не хочется возвращаться в тот день, но, видимо, чтобы изжить из себя этого человека, нужно резать наживую, и я терплю.
— За кого я тебя должен был принять? — вопрос риторический, Богдан не ждёт ответа. — И ты должна была предупредить, что невинна. А когда я это понял, то мне сорвало крышу, и я не смог остановиться. Да, я повел себя как мудак — согласен, учитывая, что я значил для тебя гораздо больше. Но тогда я не мог по-другому или не хотел… не знаю. Я часто вспоминал тебя, твои глаза, и что-то теплое разливалось внутри. А потом увидел тебя в клубе — и переклинило. Сам не пойму, что со мной, но меня безумно к тебе тянет.
Наверное, у меня начинается истерика. Мне хочется плакать навзрыд, но и смеяться во весь голос сквозь выступающие слезы. Становится невыносимо больно, как год назад, и так горько, что мне кажется, я чувствую на губах вкус полыни. Я же горела для него, я на все была готова, поэтому и села в машину и все позволила, терпела боль только ради того, чтобы прикоснуться к своему Идолу. А он не мог по-другому… Наверное, это все неважно, и Богдан прав — я сама виновата. Но маленькая девочка, снящаяся мне по ночам, не даёт спокойно жить, напоминает о грехах.
— У тебя все так просто! — уже сквозь слезы кричу я и откидываю голову на спинку сиденья, сжимая в руках стаканчик. Закрываю глаза, чтобы он не видел моих жалких слез. — Если ты можешь спокойно вычеркнуть из прошлого ребенка, которого я убила, то я нет! В моей голове он существует — эта маленькая сероглазая девочка, и она постоянно плачет.
Из-под прикрытых век всё-таки скатываются слезы, я забываю, что у меня в руках бумажный стаканчик, и сильно его сжимаю, проливая остывший кофе себе на колени….
ГЛАВА 17
Богдан
Она говорит мне про какую-то сероглазую девочку, я ничего не понимаю, в голове полная неразбериха. Нет, она не просто несет бред — ей чертовски больно, настолько, что я чувствую ее боль. Алиса не кричит, не рыдает, а просто тихо плачет. Но в этой тишине столько ужасающего шума, от которого у меня звенит в ушах.
— Стой! Какой ребенок?! — сам не понимаю, почему повышаю тон. Мне кажется, я упускаю что-то очень важное. Молчит, глотая слезы, а у меня начинает сдавливать грудную клетку. — Алиса! Какой ребенок?! — нервно повторяю вопрос. Понимаю, что в данный момент надо помягче с девочкой, но ничего поделать не могу. Мне рвут душу ее слезы и боль. Она зажмуривает глаза и мотает головой. Смотрю на смятый стаканчик в ее руках и на разлитый кофе. Забираю у нее стакан, отшвыривая его назад.
— Обожглась?
Мотает головой, зажмуривая глаза.
— Открой дверь, мне нужно на воздух! — всхлипывает Алиса и кажется такой маленькой, хрупкой, уязвимой.
— Нет, — завожу двигатель, разворачиваюсь и везу ее ко мне домой. Ей нужно успокоиться. Отчего-то кажется, что разговор будет долгим.
— Куда мы?
— Ко мне, — сдавленно отвечаю, сжимая руль. Где-то в подсознании уже сложилась вся картинка, но я отчаянно не хочу в это верить.
— Я не хочу к тебе, — по ее щекам катятся слезы. — Оставь меня в покое! — кричит, но вновь откидывает голову на спинку сиденья, словно выбивается из сил.
Я прибавляю газу и глубоко дышу. Не может быть! Просто не может быть! В машине вроде тепло, а меня до костей пробирает холодом и начинает потряхивать.
Паркуюсь напротив
своего подъезда, выхожу из машины, открываю дверь со стороны Алисы. Протягиваю ей руку, но девочка не реагирует, словно не видит меня. Подхватываю девочку на руки, захлопываю дверь ногой и несу к себе в квартиру. Она безвольно, словно и правда неживая кукла, роняет голову мне на плечо, и я уже не понимаю, кого из нас трясёт.Ставлю Алису возле двери, открываю замок, вновь беру мою девочку на руки и заношу в квартиру. Сажаю ее в гостиной на черный кожаный диван, сам снимаю с нее пальто, шарф и уношу в прихожую. Стягиваю с себя толстовку, отшвыриваю ее в сторону и иду к Алисе. В руках начинает звонить телефон. Это тренер — я опаздываю на тренировку, но мне сейчас на все плевать. Отключаю смартфон и отшвыриваю его на стол. Сажусь напротив Алисы на стеклянный журнальный стол. Она немного успокоилась, не плачет, просто сидит и смотрит на мои руки.
— Рассказывай с самого начала. — Молчит, вынимает из кармана брюк свой телефон и крутит его в руках. — Алиса, я не выпущу тебя отсюда, пока мы не поговорим!
— Что я должна рассказывать?! — теперь она начинает злиться, смотря на меня с ненавистью. — Ты и так все знаешь!
— Я ничего не знаю! — тоже кричу, подаваясь к ней, потому что кажется, что сейчас будет больно не только ей, но и мне. Она несколько секунд смотрит мне в глаза, и мы застываем.
— Боже, я отчаянно не могу понять, чего ты от меня хочешь. — Она что-то листает в своем телефоне, а потом протягивает его мне.
— Что это?
— Читай, освежи память, раз у тебя амнезия, — огрызается, шмыгая носом, и отворачивается от меня.
Беру телефон и читаю в нем открытую ветку сообщений…
«Я не приняла таблетку "после"… Прости… Я беременна. Я совершенно не знаю, что делать, но чувствую, что мама заставит избавиться от ребенка. Мне страшно».
Эмоций ещё нет. Полная прострация и принятие фактов. Сейчас больше шокирует, что внизу есть мой ответ:
«Твоя беременность — это твои проблемы. Не перекладывай их на меня. Хочешь совет? Прислушайся к маме. Не пиши мне больше. Забудь о моем существовании. Ни ты, ни твой ребенок мне не нужны», — перечитываю ответ еще и еще и, кажется, схожу с ума. Проверяю номер, но все сходится — он мой. В глаза бросается только одна фраза — «Мне страшно», и мне, сука, тоже становится страшно оттого, что кто-то решил судьбу этой девочки и моего ребенка за меня.
— Я не писал это сообщение, я вообще ничего от тебя не получал…
Не узнаю собственный голос. Кажется, осознание приходит только сейчас, и в груди начинает ныть. Тянусь к Алисе, чтобы взять ее за руки, но она отшатывается от меня, словно от прокаженного.
— Не надо! Не нужно лгать и изворачиваться — лучше молчи! И не трогай меня! Я ни в чем тебя не виню. Я сама забыла принять таблетку, потому что после нашей ночи находилась в полной прострации. Я сама не смогла категорично возразить матери! Я сама поехала в клинику и позволила… — Из ее глаз опять брызжут слезы, и Алиса закрывает лицо руками. — Она просто снится мне постоянно… Маленькая такая, красивая, глазки серые, огромные, и постоянно плачет. Меня изматывает этот сон… он меня убивает… — глухо, немного задыхаясь от слез, произносит Алиса, и я зажмуриваюсь. Сильно, до боли в глазах.