Идол

Не выдерживаю, встаю с места и ухожу в кухню, распахиваю окно, упираюсь кулаками в подоконник и глубоко дышу морозным воздухом, но кажется, что вдыхаю угарный газ. Внутри все горит, внутренности скручивает от обрушившейся на меня информации.

Теперь я смотрю на наше прошлое по-другому. Я видел только оболочку. А внутрь заглянуть не мог… или, скорее всего, не хотел… Я почти изнасиловал маленькую, глупую влюбленную в меня девочку. Использовал и выкинул. Вспоминал потом… Но больше ее красивые синие глаза как что-то приятное, не более. Девочка забеременела и просила у меня помощи. Ей было страшно…

Я не вправе винить ее за аборт, не вправе осуждать родителей. Но почему ни один из них не попытался найти меня и ткнуть носом, потребовать объяснений, да даже для того, чтобы набить мне морду?! Почему это все не коснулось меня?! Ну и главный вопрос — какая тварь посмела ответить за меня на сообщение? Какая мразь решила судьбу моего ребёнка и этой девочки?! «Мне страшно. Мне страшно. Мне страшно…» — проносится в моей голове, и я стискиваю зубы до хруста и херачу со всей силы кулаком в подоконник, оставляя вмятину в пластике, но боли не чувствую.

Иду в гостиную и нахожу Алису, свернувшуюся на диване, она обнимает себя руками и просто смотрит в стену, уже не плача. Моя девочка и правда похожа на куклу, но только теперь сломанную мной. Ее телефон на журнальном столике, я беру его и будто мазохист снова перечитываю сообщения. «Мой» ответ…

Даже если предположить, что у меня был временный провал в памяти или я был сильно не в себе, я бы все равно так не ответил. И неважно, хотел бы я этого ребенка или нет. Я бы встретился с девушкой лично. Да, я циничная тварь. Но не до такой степени. Всматриваюсь в дату и время и пытаюсь вспомнить, что было в этот день год назад. Свой телефон я никому не отдаю, он всегда при мне.

Вспоминаю, что в этот день у меня был бой в Берлине — значимое событие, поэтому я помню число. Со мной ездила Юлиана, больше, конечно, для того, чтобы засветиться перед прессой, чем поддержать меня. Мой ответ пришел вечером, а учитывая, что в день боя я ухожу в себя и ни на что не реагирую, мой телефон вполне мог оказаться у нее. Юлиана любила поковыряться в моем телефоне. Все время что-то там выискивала. Больше некому. Никто из моей команды так бы не поступил. Никто!

Откладываю телефон на стол, опускаюсь перед Алисой на корточки и убираю волосы с ее лица, касаясь нежной кожи. Наклоняюсь, прикасаясь лбом к ее лбу, и дышу таким вкусным чистым запахом моей девочки. Дышу глубже, чтобы набраться сил и вывезти все это. И я даже не представляю, каково ей было год назад. Она никак на меня не реагирует, прикрывает глаза и глубоко дышит. Беру ее холодные ладони и немного сжимаю.

— Я понимаю, что в это трудно поверить, но это не я ответил на твое сообщение. Я ничего об этом не знал, — тихо шепчу ей. — У меня был бой в тот день… Нет, это не оправдывает меня, но… — Черт как сложно найти слова оправдания, когда его нет. Всегда отличался красноречием, а сейчас глотаю слова, которые дерут горло. — Прости меня, маленькая.

Мне действительно важно ее прощение. И я совсем не надеюсь его получить. В голове крутятся ее слова о маленькой, сероглазой, плачущей девочке и я глубоко вдыхаю, а выдохнуть не могу. Глаза жжёт, и я ненамеренно сильно сжимаю ее холодные ладошки.

— Уже неважно, Богдан. Ничего не вернуть назад. Неважно, верю я тебе или нет, прощаю или нет. Ничего не важно. Отпусти меня, я хочу домой. На меня давит твое присутствие. — Она отталкивает меня, и я поддаюсь, отшатываясь назад. — Если тебе от этого станет легче, то я ни в чем тебя не виню. Я сама виновата… — мертвым голосом произносит она и садится.

— Алиса…

— Не нужно ничего говорить! — обрывает меня и вновь закрывает лицо руками.

Поднимаюсь на ноги, прохожусь по комнате и чувствую, как внутри нарастает злость и агрессия. Зверь внутри беснуется, требуя расправы.

— Я сейчас уйду на некоторое время. Останься, пожалуйста, здесь, дождись меня.

— Будешь держать меня силой? — усмехаясь, спрашивает она.

— Нет, я оставлю ключи на тумбе в прихожей. Это просьба — пожалуйста, дождись меня, — искренне прошу я. Конечно, я мог не уходить, но нам обоим нужен глоток воздуха. А мне выпустить пар и найти Юлиану. Алиса молчит и рассматривает гостиную, словно только сейчас поняла, где находится. — Ванна там, полотенца чистые. В кухне заправленная кофемашина, в холодильнике еда. Мои футболки в комоде в спальне, — говорю ей, натягивая толстовку. Девочка, не отвечает, и мне только остаётся надеяться, что она меня слышит и не сбежит. — Пожалуйста, дождись меня, — повторяю и выхожу из гостиной.

Обуваюсь, беру ключи от машины, бумажник, оставляю на тумбе второй комплект ключей для Алисы, очень надеясь, что она им не воспользуется, и покидаю квартиру, запирая дверь. Сбегаю вниз, выбегаю на улицу и глубоко дышу, словно пробежал марафон. Беру в ладони пригоршню снега, умываюсь им и сажусь в машину. Набираю номер Юлианы.

— Ты соскучился? — мурлычет тварь. И я вдыхаю больше воздуха, чтобы не сорваться и не спугнуть ее.

— Очень! Где ты? Хочу тебя видеть.

— Я в Питере, в аэропорту, но через пару часов прилечу, — игриво отвечает девушка. — Хочешь меня встретить?

— Непременно! Не задерживайся!

ГЛАВА 18

Богдан

Чтобы не убить эту тварь прямо в аэропорту, я рву в зал. Нужно как-то скоротать пару часов и не сойти с ума. История серьезная, она цепляет меня гораздо глубже, пробивает душу насквозь. И я уже совсем по-другому смотрю на Алису и на свои поступки. Мне безумно хочется, чтобы она услышала меня и осталась в квартире. Я не вправе ее держать, мне хочется, чтобы она осталась добровольно.

Прохожу в зал, скидываю толстовку и без разминки начинаю колотить грушу. Вокруг меня бегает Жора, что-то тараторит, отчитывает за опоздание и игнор, но я не реагирую. Мне все равно, я выплескиваю боль и агрессию мощными беспорядочными ударами. Бью ещё и ещё, подключая ноги, до боли в мышцах, до звона в глазах, но не останавливаюсь, пока руки не прекращают слушаться.

Падаю без сил на маты, жадно глотая воздух. Пульс барабанит в ушах, кислород жжет лёгкие, но легче не становится. Буквально слышу, как внутри меня что-то ломается. В зале никого нет, я закрываю глаза, пытаясь прийти в себя, но неожиданно вижу перед глазами маленькую светловолосую девочку. У нее и правда серые глаза. Она не плачет, но очень грустная и обиженная.

— Твою мать! — соскакиваю с матов, беру полотенце, мочу его холодной водой и обтираюсь, пытаясь остыть. Как проекция нашего ребенка передалась мне от Алисы?! Она просто рассказала, и девочка пришла ко мне…

Надеваю толстовку, хватаю ключи и бегу к машине. До аэропорта доезжаю в полной прострации. Сейчас мне проще обвинить Юлиану и выместить свою боль на нее. Хотя я виновен не меньше. Нет, я не снимаю с себя ответственности, но Юлиана не имела никого права вот так цинично решать судьбу Алисы и моего ребенка, и за это я хочу ее уничтожить. Часовое избиение груши не помогло. Стоит мне только включить голову, и ярость вспыхивает с новой силой.