Идти туда, где ты

Он в очередной раз потянулся за трубкой, услышал сторожихино «да, Илья Евгеньич?» и проговорил:

– Алён, а у нас вода холодная есть, а?

– Есть, - сообщила секретарша. – И лед есть.

– Не, лед не надо. Мне воды просто. Принесете?

Через полминуты перед ним на столе стояли бутылка минералки и стакан.

– Может быть, вызвать Леночку? Сегодня она дежурная официантка.

– Нет, ничего не нужно, спасибо.

Секретарша всепонимающе кивнула и безмолвно покинула кабинет. Макаров проводил ее взглядом. И почувствовал, как губы сами собой подергиваются. Хоть нервы лечи, ей-богу.

Но вместо этого он медленно встал из-за стола. Открыл бутылку – вода действительно была достаточно холодной – наполнил стакан. Отхлебнул немного. Потом досадливо поморщился, думая о какой-то немыслимой ерунде в эту минуту, снял очки, небрежно бросив их на стол, и со стаканом пошел в угол кабинета, к окну. Там резко наклонился и вылил остававшуюся воду себе на голову, залив и себя, и пол. Так же резко разогнулся, тряхнул мокрой головой и пятерней откинул назад челку, с которой на лицо стекали капли.

Page 4

***

– На самом деле, у тебя масса вариантов, если подумать. Только сперва себе на вопрос ответь, ты рожаешь или нет, - фрамуга поддалась только со второго раза, и Макаров, наконец, пустил в кабинет воздух. Он обернулся и добавил: – Оно тебе сейчас надо?

– А потом может быть поздно, - медленно проговорила Нина, выбирая из салата маслины. Один их вид вызывал у нее сейчас тошноту.

– Откуда такая безнадега, Мышь? – Илья вернулся к столу и уселся на свой стул. – Лучше?

– Да, спасибо, - кивнула она и подняла голову. – Это не безнадега. Это реализм.

– Ok, договорились. Значит, рожаешь. Варианты озвучивать?

– Ну озвучь, - усмехнулась Нина.

Макаров отодвинул тарелку, откинулся на спинку, поднял руку и с самым озорным выражением на лице принялся загибать пальцы:

– Мы можем пойти к гадалке, например. Это мой любимый вариант. Раскинуть карты, погадать на кофейной гуще. Попахивает приключением, чуешь?

– Попахивает суевериями, - Нина подперла ладонью подбородок и с интересом следила за Макаровым.

– А тебе положено быть суеверной. Ладно, отметаем. Второй вариант. Продержаться до родов, а потом внимательно изучить физиономию отпрыска и претендентов на отцовство. Третий. Тест на отцовство, но это самое скучное. И четвертый. Забить на природу и самой решить, кто больше подходит на роль счастливого папаши. Из двоих, я думаю, выбрать не очень сложно.

Ей еще повезло, что только из двоих. Это значительно сужало выбор, если воспользоваться советом Ильи. Впрочем, тест на отцовство, хоть и скучно, но надежно. А Нину устраивал любой – оба крепко стояли на ногах и смотрели на ее прихоти сквозь пальцы.

– А если бы я предпочла выбрать третьего? – спросила она Макарова, снова вернувшись к еде. Аппетит становился нешуточным, несмотря на избирательность.

– Неожиданно и очень свежо! – воодушевился Илья. – Про тебя хоть кино снимай.

– Пока еще рано. Вот выйду на пенсию, напишу мемуары… В продюсеры пойдешь?

– Я всегда в деле, ты ж знаешь. Черт, я в форточку покурю или не наглеть?

– Кури, - пожала плечами Нина. – Приедут пожарные – сам будешь разбираться.

Макаров усмехнулся, достал из кармана сигареты и зажигалку, поплелся к окну и открыл створку пошире. Закурил и некоторое время смотрел на силуэт городских крыш, выступающих из пугающе лилового неба. Поморщился и отвернулся, махнув рукой и отгоняя дым.

– Значит, с Громовым совсем все? – хмуро спросил он. – Окончательно?

– С ним давно окончательно.

– Что? Больше и не пасет?

– Звонит иногда, - равнодушно ответила Нина. – А давай его женим?

– Тебе нехер делать?

– Во мне проснулся дух сватовства. Венику найдем что-нибудь молодое и активное, - рассмеялась Нина и быстро добавила: - А из тебя сделаем папашу.

Макаров ничего не ответил. Заставил себя промолчать. Пустил дым на улицу. Пересчитал окна в доме напротив. Громов пас Нину столько лет, что пальцев обеих рук не хватит пересчитать. Правда, между делом он успел дважды жениться и развестись. Но есть вещи, которые навсегда. Их дружба с Мышью тоже навсегда. Из того же разряда.

– Давай лучше мне молодое и активное, а из Веника папашу, - в конце концов, выдал он после длительного молчания.

– Макаров, я не ослышалась? – удивленно спросила Нина, упершись взглядом в его спину.

– Ты б подумала, - продолжал посмеиваться Илья. – Вот ему реально потом может быть поздно. Пятый десяток разменял.

– Да отстань ты со своим Веником, - отмахнулась она. – О тебе интереснее. Ты всерьез готов жениться?

– Таааак, - Макаров снова повернулся к ней, в глазах его, сейчас не скрытых линзами очков, плясали веселые огоньки. – Опять мама подослала, да? Мало ей агента у меня дома?

– При чем здесь Валентина Павловна. Ты сам сейчас условие сообщил. Кстати, вот запросто, а?

– Ешь свой салат и не фантазируй, - отмахнулся он.

– Ясно, - улыбка сползла с ее лица. – Твоя недопанна и мертвая жизни тебе не давала. Теперь она еще и воскресла…

– А вот сюда точно не лезь, Мышь, - ответил он, не приближаясь больше, но буравя ее тяжелым взглядом.

Они никогда не вспоминали того, что случилось ночью, когда Нина призналась ему в любви. Совсем никогда. Из Германии она его встречала, может быть, с некоторой надеждой, но та улетучилась довольно быстро. Потом они просто работали вместе, просто общались, просто сумели вернуть свою дружбу. Но это не значит, что все было забыто. Никто никогда и ничего не забывал. И Альку помнили оба.

– А то что? – с вызовом спросила Нина. – Нарывы надо вскрывать, Илья.

– Теперь мы играем в больничку, и ты у нас хирург?

– Ну кто-то же должен!

– Позволь со своей жизнью мне разбираться самостоятельно. И в том, как сложилось, она не виновата.

– Какое благородство! – язвительно проворчала Нина. – Только если бы не этот твой дурацкий корабль, ты бы так и считал ее мертвой! Ей хватило ума извиниться?

– По всей видимости, всем, включая тебя, было бы лучше, если бы я и дальше считал ее мертвой, - зло рассмеялся Макаров. – Все, Мышь. Впредь я не стану это обсуждать, постарайся запомнить!

– Где ты только ее откопал! – сказала она, уткнувшись в тарелку.

– У Литейного моста, - буркнул Илья.

Домой он возвращался в странном состоянии отупения. Оно наваливалось на него иногда в последнее время после поездки в Польшу. После Алисы. Он то не находил себе места, мечась по городу в поисках хоть чего-то, что займет голову, то впадал в ступор. Как и теперь.

Чувствовал себя пауком в бутылке. Вокруг мир бурлит и переливается, а он даже паутину сплести не может – стекло скользкое. Нужно было что-то делать. Его энергия искала выхода – и не находила. Он был связан словом, ее семьей, своими ошибками и годами, что пролегли между ними. Слишком много связующих деталей, мешавших даже дышать.