Идущий на Север. Долина Башен

– Нейтрализуешь, – машинально поправил я.

– Что?

– Ней-тра-ли-зуешь. Обездвижишь. Лишишь сознания. Безвольное тело.

– Какое хорошее слово! – обрадовался друг. – Надо будет записать. Ты видел, как я хорошо пишу?

Я, поджав губы, педагогически покивал головой.

– Он сидит в одном из третьесортных кабачков для голытьбы.

– Хорошо, я согласен. Но отчего бы заказчику не попросить помощи у шерифа?

– И что потом с негодяя возьмёшь? – хитро прищурился воин. – У заказчика есть индульгенция, а остальное меня не интересует. Да! Этот Комил отлично владеет ножом, но это мелочи.

Мелочи? Это несколько меняет дело.

– Стоп! То есть он меня может резать, а я – нет? Так не пойдёт, Гел… Мою кольчугу взял в ремонт Курст Ягуар, и сейчас забрать я её не могу, а сидеть с голым пузом напротив мастера ножа мне как-то не улыбается.

– Давай я тебе дам свою! Забыл снять, – пальцами рук он легко приподнял с плеч тяжеленную двухслойную рубаху из толстых железных колец.

– В своём ли ты уме, Геллерт Де Вельд? Твоя кольчуга достанет мне до колен, а тяжела она настолько, что я просто не смогу передвигаться!

– Проклятье, что же нам делать? – охотник за головами расстроился не на шутку. – Больше я ни на кого не смогу положиться… Придумал! Сейчас я попрошу у хозяина сковороду, и мы засунем её под куртку!

Я чуть не поперхнулся пивом. Час от часу не легче!

– Нет уж! Давай обойдёмся без кухонной утвари. Как-нибудь справлюсь.

– Точно? Тогда вперёд, деньги поделим по справедливости.

– Не нужно ничего делить… Сядь. Взамен я тоже попрошу тебя об одной услуге.

– Сделаю, что хочешь! – заверил смелый воин.

– Ты же обратил внимание на мою шляпу?

– А кто же не обратит? Все в городе знают, что теперь ты охотник за ведьмами, – и тут он насторожился. – Подожди-ка, хочешь мне предложить…

– Там два привидения. Я ещё ни разу не сталкивался с парой.

Славный парень Геллерт Де Вельд натурально растерялся.

– Пречистый Ванк! Я не испугаюсь даже северного горного тролля, если когда-нибудь его увижу наяву, конечно… Но привидения! Как-то не по себе… Ты же знаешь, Марк, я не из боязливых. Но ещё бабушка, светлая ей память, предупреждала меня…

«Вот что значит вредное суеверие, вдолбленные намертво с детских лет».

– Что делать, Гел. Когда-то надо начинать. Пригодится в будущем.

– Чёрт побери, ты прав! Решено, я пойду с тобой на привидений.

– Кого валим в первую очередь? – деловито спросил я, поднимаясь и надевая шляпу.

– Выйдем на улицу и бросим жребий, – предложил друг.

Проходя мимо барной стойки, где всё так же стоял хозяин с белоснежным полотенцем в руках, я остановился и спросил:

– Уважаемый, у вас тут очень мило! Жаль, что я не дождался танцев на барной стойке. А это правда, что их придумали именно тут?

– Ну а как же! – важно ответил он. – А что?

– Просто я уже видел такую вывеску.

– И где же это, позвольте узнать? – взревновал хозяин таверны.

– На Кузнецком Мосту. В Москве.

– В Москве? – он попытался вспомнить. – Не знаю такого города.

– Не были? Напрасно, – уже пьяно улыбнулся я. – Там интере-есно…

* * *

– Сегодня там поёт сама Милия, ума не приложу, почему на этот раз она выбрала такой притон, – предупредил меня друг. – Все добрые.

– После пяти кружек эля? – со скепсисом спросил я.

– Ерунда… Главное – сделать так, чтобы он первый обнажил оружие, тогда негодяй окажется вне закона… Пусть он встанет ко мне спиной, вот что!

– И ты его тут же нейтрализуешь, как договаривались, – покорно кивнул я. – Интересно, каким образом?

– Там увидишь. Очень горячий.

– Да? Ты этого не говорил! Хорошо бы потренироваться…

– Ней-тра-ли-зую! Видишь, я уже всё выучил, разве этого недостаточно? Смелей, Марк Уишем, входи, не трясись, как кролик! – Геллерт тяжёлой рукой хлопнул меня под лопатку. – Заказчика я уже видел, он ждёт снаружи. Войду вовремя… Чего ждёшь, ступай!

…Низкая комната с потрескавшимися дубовыми панелями, в которую я спустился, была ярко освещена всего двумя лампами с благовонным маслом – надо же как-то перебивать характерный запах – и множеством факелов. У стен, над столом, на утрамбованной земле и вообще повсюду стояли и висели огромные деревянные щиты, будто курица лапой расписанные самыми яркими красками. Словно ребёнок старался.

Ну и дизайн…

Вдоль стен были брошены огромные полотняные кули, набитые охапками соломы, на которых полулежало десятка два гуляк, все весьма специфического вида. Головные уборы и куртки клиенты поснимали, простые рубахи были расстегнуты, потные тела раскинулись на глинобитном полу помещения. Возле каждого стояла кожаная фляга с пивом или кувшин с вином, а в центре зала были водружены две маленькие бочки с выбитыми втулками, обещавшие на весь вечер угощение.

Где этот чёрт, как там его, Комил?

Наиболее опасная компания сидела на низких лавках, почти в самом углу.

Не самое спокойное место, эта таверна «Приют троих», добровольно я бы сюда ни за что не сунулся. А что так тихо?

В зале главенствовал нежный ропот мандолины и грудной девичий голос.

– Это Милия, знаменитая слепая певица, – прошептал бариста. – Я вижу, господин, что солеры у вас есть, но лучше бы вам пока постоять здесь.

– Слепая? Ну и что она тут делает? – наивно спросил я, внезапно пробуждаясь от своих тревог.

– Поёт, дуралей, что же ещё! – проревел один из наиболее близко сидящих к стойке простолюдинов, громко расхохотавшись. – Лицо у тебя гладкое, как башка монаха, но соображаешь ты явно хуже! Это наша любимая Милия! И право же, она всегда уважает здешний народ! Почему власти Бикады не возьмутся за дело и не выпорют этих жлобов-трактирщиков, платящих за такие песни сущие гроши? Девица – гордость Ванкоры, но что я вижу? Любой владелец кабака из моей Мидовы за стыд почтёт, если такая знаменитость пройдёт мимо его заведения, а здесь бедная девушка вынуждена петь в самом задрипанном кабаке!

– Придержи свой поганый язык, негодяй с запада! – предупредил его бариста, протирая кружку. – Сейчас она запоёт «Крошку Мелли».

Его услышали. Под закопчённым потолком третьесортного заведения зазвучали рьяные выкрики:

– «Мелли» давай, да чтобы с флейтой! Балладу о несчастной девчонке спой, крошка!

А ведь по ней не скажешь, что она слепа. Огромные зелёные глаза блуждали по залу, может, и потерянно, в какой-то мере хаотично, словно под огнями рампы, но вполне зряче, осмысленно. Положив большую красную мандолину на подол льняного платья, она с рассеянной улыбкой слушала крики толпы. Рядом в специальной стойке ждала своей минуты продольная флейта.