Идя сквозь огонь
Шрифт:
— Надеюсь, вскоре мы это узнаем! — хитро прищурился бывший пират. — Не таков Махрюта, чтобы долго прятаться в берлоге. Не усидит без дела, проявит свой норов!..
— Тогда вновь прольется кровь! — печально вздохнул Дмитрий. — Тать может о себе напомнить лишь убийством!
— Всего не предусмотришь! — развел руками Харальд. — Но, как говаривал пиратский вождь Клаус Штертебеккер: «делай, что сможешь, и будь что будет!»
О Газде не переживай. Ты ведь знаешь его нрав. Побушует и успокоится. Что бы ни сталось, он тебя любит, яко брата. Твоя боль — его боль, по-иному и быть не
— Посему мне и горько вдвойне! — кивнул спутнику Бутурлин. — Однако Штертебеккер прав! Нам непременно нужно изловить татя. Быть может, видя наше рвение, Господь не даст нам оплошать!
— Как знать, — задумчиво покачал головой датчанин, — может, и не даст… Иначе зачем ему нас терпеть на созданной им земле?..
Во время их разговора спасенная девчушка мирно спала за спиной у бывшего морехода. Дабы ей было мягче ехать, Харальд с отеческой заботой подмостил на конском крупе ватный зипун.
А чтобы уберечь ее от падения, привязал к талии широким ремнем.
— Что думаешь делать дальше? — обратился с вопросом к датчанину Бутурлин. — Наверняка у бедняжки есть родня…
— Родне мы ее точно не вернем! — откликнулся ехавший поодаль Газда. — Сии слюнтяи уже отдали ее на съедение упырям.
Придется — отдадут вновь! Я сию породу людей хорошо знаю!
— Что ж, тогда возьмем ее на Москву! — подал мысль боярин. — В моем тереме хватит места для всех!
— Я ее сам выращу! — нежданно для всех промолвил Харальд. — Так сталось, что смерть отняла у меня сыновей. Будем считать, что теперь у меня появилась дочь…
— Сумеешь ли? — с сомнением в глазах обернулся к нему
Дмитрий. — Воспитание детей — целая наука!
— Дурному учить не стану, — пожал плечами бывший пират, — натаскаю в фехтовании, кулачном бою, а когда вырастет — женюсь!
И, видя недоумение в глазах друзей, датчанин тихо рассмеялся:
— Да шучу я! — произнес он, насладившись произведенным на них впечатлением. — Али вы спутали меня с Махрютой?
Воспитаю как родную, а когда и впрямь подрастет, найду ей достойного жениха. Если только она сама его не отыщет!..
— И я мыслю, что с нами ей будет лучше, чем с родней, — кивнул друзьям Бутурлин, — но все же стоит спросить, чего желает она.
— Как не спросить? Конечно же, спросим! — согласился с ним датчанин. — Только к чему это?
Он кивнул на девчушку, доверчиво прильнувшую к его спине, — и так ясно, что мы не дадим ее в обиду! А вернувшись домой, она сразу же станет изгоем…
Я тоже знаю нрав добрых поселян. Сперва отдали бедняжку людоедам, а когда она воротится живьем, станут истязать ее да кликать срамницей!..
— Встретился бы мне ее родитель! — грозно сверкнул глазами Газда. — Я бы ему показал, где раки зимуют!
— И что бы ему сделал? — осведомился Харальд. — Снес бы голову?
— Голову бы не снес, а рожу бы разбил! — проворчал, потирая кулаки, казак. — Хотя такого и убить — не велик грех!
— Ладно, вы толкуйте меж собой, — бросил друзьям, немного отстав, мореход, — а девчонке нужно отоспаться. Похоже, она первый раз в жизни уснула без страха!..
— И то верно! — вздохнул, качая головой, Газда. — Нам и впрямь нужно объясниться. Не обессудь, брат, что наговорил
тебе всего сгоряча!..— Ты все верно сказал! — не стал оправдываться Дмитрий. — Тать поймал меня на клятве, как мальчишку!
— То, что ему сие удалось, — не вина твоя, а беда! — скорбно усмехнулся казак. — Каждый меряет люд своим аршином.
Пока один клянется тем, что ему свято, иной смекает, как сию клятву против него же обратить!
Сей зверь подловил тебя не на жадности или страхе, а на благородстве. Так что я не вправе тебя осуждать…
— Не в осуждении дело! — тряхнул головой Бутурлин. — Теперь мой долг — обезвредить сего зверя! Молю Бога, чтобы он не ушел от возмездия!
— Чутье мне подсказывает, что не уйдет! — улыбнулся своим мыслям казак. — Попомни, сей изверг огребет сполна…
— Прости, я ведь толком не поблагодарил тебя за спасение… — смущеннно потупил взор Дмитрий. — Харальд сказал, что вас привело ко мне твое чутье. Скажи, ты вправду слыхивал глас Божий?
— Глас Божий? — переспросил Газда. — Нет, брат! Это был голос Тура!
Глава 99
— Может, вы мне объясните, Князь, по какому праву ваши люди приволокли меня в Торжище?! — вопросил Флориан сидящего перед ним Князя Черногузского. — Я не тать, а шляхтич, к тому же оруженосец Самборского Воеводы!
— Знаю, знаю… — лениво откликнулся старый нобиль, вороша кочергой угли в камине. — Но все же выбирай слова, юноша!
Тебя не приволокли, а доставили сюда мои вассалы, нашедшие твою милость подле зверски убитого рыцаря и его слуг. Как ты можешь объяснить мне их смерть?
— Я уже все объяснил вашим людям, Князь! — ответил старцу Флориан. — Мне нечего добавить. Пана Рож-Моровского и его слуг порешила дочь татарского вождя Валибея…
— Ты хоть сам разумеешь, что сказал? — нервно рассмеялся старый рыцарь. — Если уж решился лгать, то хотя бы лги правдоподобно!
— Клянусь, я поведал чистую правду! — вспыхнул Флориан. — Вы, Князь, человек опытный в военном деле. Осмотрев тела, вы сами поймете, что Рож-Моровский и его подручные убиты не мной.
Их раны оставлены не саблей, а гибким клинком из тех, что носят персы и другие народы Востока. Да и мне после ранения одолеть троих недругов было бы не по силам!
— Положим! — кивнул юноше пожилой воитель. — Но откуда взялась сарацинка на восточном тракте, и почему она решила за тебя вступиться?
— Потому что шляхтич угрожал ее собственной жизни! — пояснил Князю Флориан. — Пан Рож-Моровский повел себя, как подлый разбойник.
Дабы вернуть утерянное право на наследство, он пожелал расправиться со мной — победителем его брата. А дочь Валибея решил убить, чтобы не оставлять свидетелей сей низости.
К тому же, он принял девицу за моего оруженосца…
— Как такое могло статься? — ястребиные глаза старца широко раскрылись от изумления. — Ужели так трудно отличить девку от парня?!
— Она была в мужском наряде, а волосы прятала под головным убором. Я и сам посчитал ее отроком…
— Положим, — кивнул юноше нобиль, — но сего мало, дабы принять ее за твоего слугу. Ты, верно, что-то не договариваешь!