Иероглиф «Любовь»
Шрифт:
– Ты знаешь, что это за инструмент? – тут же спросила у Мэй красавица Гуан.
Мэй кивнула. Неожиданно она почувствовала, что больше не может плакать. Всю ее заполняла печаль, но эта печаль не терзала сердца, не порождала горечи и боли...
– Может быть, ты умеешь играть на цине? – снова спросила Гуан девочку. – Впрочем, что я спрашиваю. По твоим глазам все видно. Возьми инструмент, Мэй. Сыграй то, что знаешь.
Мэй взяла цинь так, словно это было гнездо с уснувшими птенцами иволги. Перебрала струны, и мелодия, так долго хранившаяся в ее душе, наполнила комнату.
За далекой рекой, За неведомой горной грядой, За последней преградой И за светом последней луны Есть блаженный– О Небесная Канцелярия! – всплеснув руками, тихо воскликнула красавица Гуан. – Дитя, ты поражаешь меня в самое сердце! Знаешь ли ты, что сыгранная тобой песня давно запрещена указом государыни Шэси? Запрещена, как и многие другие песни, стихи, картины! Хорошо, что мы сейчас одни и здесь некому нас подслушать, не то не сносить бы нам головы! И хоть песня «За далекой рекой» была самой любимой песней моего детства, ради всего, что тебе дорого, никогда больше не играй ее. Если хочешь, чтоб мы остались в живых.
Мэй кивнула и положила цинь на место. Поклонилась, приложив руку к сердцу, – это был известный жест с просьбой о прощении.
– Ты ни в чем не виновата, я не сержусь на тебя, дитя, – смягчив свои слова улыбкой, сказала Гуан. – Просто ты меня напугала. Я не ожидала, что столь юное создание имеет способности к музицированию. Все-таки ты не из простолюдинок! Что за тайны хранит твое сердце? Как жаль, что ты не умеешь говорить!
Мэй в знак согласия склонила голову.
– Вот я глупая-то! – воскликнула Гуан. – Теряю время на запрещенную музыку и болтовню, вместо того чтобы искупать тебя и накормить. Ведь ты наверняка сильно устала с дороги. Идем-ка сюда.
Гуан отодвинула плотную занавеску, и оказалось, что рядом с ее спальной комнатой располагалась другая, поменьше. Здесь стоял изящный туалетный сто1Ик с овальным зеркалом из полированной бронзы, из красиво обтесанных камней был сложен очаг, в котором ярко пылали душистые сосновые поленья, а еще половину комнатки занимала круглая бочка для омовений и большие медные сосуды с водой.
Гуан согрела воду и сама выкупала Мэй. При этом она не переставала удивляться тому, какие у девочки маленькие ступни.
– Ты просто как фея горного ручья! – улыбалась она девочке. – Такую красоту жаль продавать даже за все золото мира!
Мэй недоуменно поглядела на красавицу Гуан. Что значит – продавать красоту? Меж тем девушка помогла Мэй вытереться и одеться в теплую кофту и юбку на ватной подкладке, причесала ее роскошные волосы и уложила их красивыми волнами.
– Вот так, – удовлетворенно сказала Гуан и подвела Мэй к зеркалу. – Теперь ты совсем принцесса.
Мэй вздрогнула и посмотрела на себя в зеркало. Нет, глупости, она вовсе не выглядела принцессой! Во дворце ее наряды были в тысячу крат роскошнее! Но был ли дворец, были ли те времена, когда ее имя звучало иначе? Или это – лишь грезы, отравляющие жизнь?
– Идем ужинать, – сказала Гуан. – Ты, верно, проголодалась? А за ужином я расскажу тебе, куда ты попала и какие здесь у нас порядки.
На ужин Гуан подала соевый творог со сладким соусом, пирожки-баоцзы и отварной курятины, приправленной имбирем. К тому же у нее нашлось и легкое вино, и сладости, и душистый красный чай. Мэй поначалу ела с удовольствием, но от рассказа красавицы Гуан ей ни еда, ни вино не стали в радость. Многое из слов Гуан девочка не поняла, но кое-что…
– В нашем городе улица, на которой все мы живем хорошо известна, – говорила Гуан, прихлебывая крепкий чай. – Она называется улицей Всех Желаний, а еще улицей Диких Орхидей. Мы живем на этой улице безотлучно,
почти никогда не выходим в город, то, что нам нужно: припасы, ткани, украшения, – приносят служанки, а еще дарят гости, которые навещают нас. Наша госпожа – Хозяйка Люй, та женщина, что привезла тебя сюда. Мы все ей подчиняемся, как воины – военачальнику. И то сказать, хоть Хозяйка Люй и кажется порою суровой, она заботится о каждой из нас так, как и родные матери о нас бы не позаботились! Так что, Мэй, относись к Хозяйке Люй со всем почтением, на какое способна.Все мы не имеем мужей и живем гораздо веселее замужних женщин; за это замужние женщины нас не любят и отзываются о нас с презрением. Но это они от зависти, Мэй! Женщина, которая вышла замуж, все равно что заживо похоронена! Если она жена богача, то у нее есть, конечно, служанки, ну а если ее муж беден и едва сводит концы с концами, ей приходится туго! Замужняя весь день проводит в хлопотах по хозяйству, некогда ей и прическу шпильками украсить. Свекор и свекровь не дают ей покою, следят, чтобы не съела лишнего куска, чтоб не сказала дерзкого слова, за каждую провинность наказывают, наговаривают на жену мужу! Муж наслушается сплетен, да и поколотит жену. Вот уж радость! С собственной женой мужчина не разводит церемоний в постели, не удерживает свой вулкан от извержений, оттого замужней приходится мучиться от родовых мук чуть не каждый год. Потому она сама дурнеет лицом и телом; все ее заботы касаются только детей, а , муж, глядишь, уже присмотрел кого на стороне . Или привел в дом хорошенькую свежую наложницу. Потом и вовсе свел жену в могилу побоями да непосильным трудом...
А мы! Мы – вольные птицы, хоть и поем за деньги, все свои дни мы проводим в веселье: танцуем, поем, развлекаем наших гостей, которые пьянеют от одного нашего взгляда и без счета одаривают нас золотом и драгоценностями. Нам не приходится пачкать своих рук черной работой – у нас есть служанки, мы не рожаем детей, а значит, не заботимся ни о чем. Вся наша забота – как получше угодить гостю, чтобы он без сожаления расстался с деньгами. Иногда мы даже заверяем их в своей любви и преданности, изображаем печаль при расставании, льем лицемерные слезы – пусть эти глупцы и впрямь думают, что мы не можем без них дня прожить! Ты спросишь, о ком это я говорю? Конечно, о мужчинах, моя милая Мэй! Они – источник нашего дохода. В наши дома Услады спешит и сановник, и чиновник, и мудрец (впрочем, их почти не осталось), и торговец, и матрос, и святой, и грешник, и молодой, и старец! Все они без разбору падки на наши прелести, как шмели на патоку. От нежного взгляда пьянеют, от высунутой из-под платья ножки или обнаженного плеча шалеют, как дикие кони по весне...
Ох, повидала я мужчин! Глядишь, на службе или в своем собственном доме он и разумный, и важный, и гордый такой, что страшно к нему подойти: думаешь, будто он сам Просветленный. Но стоит ему войти на нашу улицу, куда девается весь его разум, солидность и достоинство? Упьется вином, как свинья, без разбору сорит деньгами и пылает такой похотью, что иной раз его впору бы оскопить! Может быть, мужчины когда-то и были сотворены Первосоздателем Сущего как разумные, добрые и благородные существа, но я здесь ни разу не встречала ни доброго, ни благородного, ни разумного... Впрочем, что мне до того; я отдаю мужчине тело для потехи, сердце же мое спокойно даже посреди бури услад, а разум подсчитывает доходы. Быть в постели с мужчиной – все равно что игра, в которой надо смотреть на него как на мяч, скакалку или куклу. Жаль, конечно, что мячи иногда бывают новые и упругие, а иногда старые, морщинистые, ни к чему не годные, но все решает золото, которое мне уплачено... Ты так испуганно глядишь на меня, девочка! Неужели тебя еще не касался ни один мужчина? Мэй покачала головой.
– О, – усмехнулась Гуан, – твое знакомство с красным угрем не за горами. Помни одно, милая Мэй: ни в чем никогда не бойся мужчины. И не уступай ему, даже если он взял тебя. Так ты всегда будешь сильна, а сердце твое не разорвется ни от любви, ни от стыда. Судьба привела тебя в наше обиталище, значит, в иных перерождениях тебе уготован более высокий путь. Я научу тебя искусству спальных покоев, мастерству управления мужчиной, знанию своего тела, и ты будешь ходить по золоту, как по древесным опилкам, мановением руки сможешь превратить любого мужчину в ослепленного страстью безумца, готового ради тебя даже на смерть... Но ты так бледна! Видно, мой разговор утомил с непривычки, слишком многое свалилось на тебя за этот день. Идем, я уложу тебя спать. Пока будешь спать в моей постели, а позднее, когда подрастешь, Хозяйка Люй даст тебе собственную комнату...