Иероглиф «Любовь»
Шрифт:
– Что еще за девочка? – удивился Цясэн, но Гуан оставила его вопрос без ответа. Когда она увидела нежащую без чувств Мэй, страх объял ее. Она вспомнила слова «Береги Лотос! », вспомнила и устыдилась: за плотскими утехами она оставила без заботы этого дивного ребенка. Небесная Канцелярия воистину покарает ее за это!
Гуан откупорила флакон с ароматной эссенцией, намочила ею платок и протерла платком виски Мэй. Девочка вздохнула и открыла глаза.
– Что с тобой, милая? – ласково спросила Гуан. – Ах, как жаль, что ты не можешь ответить!
Мэй указала пальцем на умывальную комнату.
– Ты хочешь умыться? Нет? Ты... Ты пришла оттуда? Верно? Через потайную дверь?
Лицо Гуан помрачнело.
– Кажется, я понимаю. Ты сбежала оттого, что к тебе приставал мужчина?
Мэй выпучила глаза и состроила отвратительную гримасу, по ее мнению очень схожую с физиономией мерзкого старикашки. И как ни удивительно, но Гуан догадалась, к кому относится эта гримаса.
– Господин Удэ Второй? – на всякий случай переспросила она. Мэй кивнула. – О, я и не сомневалась. Этот старик падок на маленьких девочек. Прости меня, милая Мэй, что я оставила тебя в одиночестве! Но неужели Хозяйка Люй позволила ему?..
Мэй снова кивнула.
– Она же дала слово пока не подпускать к тебе мужчин! Видно, он предложил большие деньги... На душе у меня тревожно, что-то случится нынче... Наверняка тебя сейчас ищут, дитя. Прячься скорее в эту нишу!
Цясэн появился из-за полога и удивленно сказал:
– И впрямь девочка! Откуда она взялась? Гуац милая, что случилось?
Гуан помогла Мэй забраться в нишу для хранения зимней одежды, повесила на место ниши большой кусок ткани с начатой вышивкой и повернулась к Цясэну:
– Умоляю тебя молчать об этом, любимый! Это не простое дитя, мне было о ней страшное видение, Я должна оберегать ее. Ах, как я не догадалась!
Гуан кинулась в умывальную, задвинула потайную дверь, которую Мэй оставила приоткрытой. Потом вплотную к двери поставила тазы с водой и возле них побросала свои юбки – чтобы казалось, будто этой дверью давно никто не пользовался.
И лишь она это сделала и вернулась в спальню, как услышала стук и крики:
– Гуан, Гуан, отвори! Беда!
Благодарение Небесам, крики слышались за обычной дверью, не за потайной.
Гуан знаком велела Цясэну спрятаться на кровати, а сама отперла дверь, делая вид, будто только что проснулась.
– Что стряслось? – сонным и тягучим голосом спросила она у Хозяйки Люй, с грозным видом стоявшей на пороге.
– Ты одна? – поинтересовалась Хозяйка Люй.
– С господином Цясэном, – усмехнулась Гуан.
– И все? – Глаза Хозяйки Люй так и сверлили красавицу-певичку.
– Да-а... Госпожа Люй, а вы не видели маленькую Мэй? Она так и не появилась у меня...
– Я отвела Мэй в комнату Пионового Фонаря, сообщила Люй. – Сановник Удэ Второй заплатил тысячу связок золота, чтобы насладиться ею.
– Вот распутник! – весело рассмеялась Гуан, хотя сердце ее словно облили водой из грязного колодца – се предположения подтвердились. – И что же, он уже добился своего? Тогда пусть Мэй придет ко мне...
– Мэй сбежала через лунное окно, – веско сказала Хозяйка Люй. – Но мы ее найдем, далеко она убежать не могла...
– Так в чем же беда?
– Господин Удэ Второй лежит мертвым в комнате Пионового Фонаря. Его пробили насквозь копьем, прикололи к полу, как лист бумаги. Там все в крови...
– Но кто мог сотворить такое? – ахнула Гуан, бледнея.
Хозяйка Люй помолчала, затем сказала:
– Вот и я о том же думаю. – А потом добавила, передавая какую-то вещицу Гуан: – Сожги это в своем очаге, и немедля. Тебе я доверяю. Это я нашла возле тела господина Удэ. Нам ни к чему такие находки.
Она ушла, Гуан крепко заперла за Хозяйкой дверь, а потом поглядела на оставленную ей вещь.
Это
был сломанный веер певички Личжи.... О том, что случится дальше, узнаете, прочитав очередную главу.
Глава одиннадцатая
ВРЕМЯ ПЕРЕМЕН
... Несмотря на все положенные моления и жертвоприношения, новый год начался для жительниц улицы Диких Орхидей совсем нерадостно. И виной тому, конечно, была жутко-таинственная гибель сановника Удэ Второго.
Едва все бывшие на пиру узнали, что старого развратника убили, веселье развеялось как дым. Все гости, мигом протрезвев, поспешно разъезжались из веселого квартала – никому из этих, считавшихся добродетельными мужчин не хотелось, чтобы их имя упоминалось в связи с преступлением. Даже завсегдатаи улицы Диких Орхидей изменили певичкам в своей преданности. В опустевшем пиршественном доме из мужчин остались только двое: совершенно пьяный и валявшийся в беспамятстве штурман с корабля «Улыбка Облака» и господин Вэй Цясэн, который, разумеется, не мог покинуть свою Гуан перед лицом грядущих опасностей. Сановника Удэ Второго мы не будем брать в расчет, поскольку он был мертв.
Перепуганные и растерянные певички толпились в зале, напоминая цветник, на который обрушилась буря. Одна Хозяйка Люй, казалось, сохраняла полное самообладание.
– Сейчас вы должны будете разойтись по своим комнатам, – сказала она певичкам. – Но для начала ответьте мне каждая: кто из вас отлучался надолго из пиршественной залы?
Выяснилось, что это была Гуан, ушедшая с Цясэном, и Юйлоу, с которой пожелал развлечься какой-то студент-сюцай. Именно Юйлоу и ее кавалер обнаружили тело сановника Удэ Второго. Они как раз направлялись в комнату Пионового Фонаря, полагая, что она свободна для сладких забав, но взорам их предстала ужасная картина... Остальные певички и служанки, по их словам, никуда за прошедший час из зала не отлучались, потому что гости то и дело требовали их внимания...
– А еще пропала та девчонка, Мэй! – вдруг сказала певичка Личжи. – Ее что-то не видно. Сестрица Гуан, ты не знаешь, где она?
– Нет, – ответила Гуан. Она в свою очередь смотрела на Личжи и гадала, как подле мертвого тела мог оказаться ее сломанный веер; не сожгла ли Гуан по наущению Хозяйки важную улику?..
– Что ж, – сказала Хозяйка Люй, – разобраться в этой загадке нам не под силу. Расходитесь, нечего стоять, вздыхать да лить слезы.
Певички послушались. В зале осталась лишь Хозяйка Люй, Гуан и господин Вэй Цясэн. Госпожа Люй вздохнула и сказала: