Иероглиф «Любовь»
Шрифт:
– Фэйянь? – переспросил капитан.
– Я что, слишком тихо говорю? – ощерился дракон.
– Прости, о крылатый повелитель, – еще пуще задрожал капитан (а следом и все остальные). – Здесь нет ни одной женщины или девицы по имени Фэйянь.
– О... Уф, фыркнул дракон. – Ну да. Я слегка напутал. Ее зовут Мэй. Именно Мэй. Как насчет девушки по имени Мэй, отважный капитан?
– Мэй? Эй, это та самая девица, что плыла вместе с безумной Гуан, – раздался голос из народа, – Она умирает от горячки. Или уже умерла.
– А подать мне ее сюда! – рявкнул дракон. – И немедля!
Двое доброхотов кинулись на нижнюю палубу и вынесли бесчувственную, грязную Мэй. При ней давно уже
– Вот она, о крылатый повелитель! – Принцессу положили на палубу. – Она еще жива.
– А грязная какая, брезгливо дернул усами дракон. – Вы ее с крысами держали, что ли?
– Нет, о крылатый повелитель! Это у нее от болезни.
– Ну да, конечно. Ладно, некогда мне с вами разговаривать! Я забираю ее.
– Как будет угодно крылатому повелителю, – поклонился капитан. – Можем ли мы рассчитывать на дальнейшее благополучное плавание, умилостивив вас этой жертвой?
– А? – Дракон в этот миг как раз подцеплял парой когтей Мэй за талию, поэтому не особенно расслышал вопрос. – Можете, можете. Само собой. Ладно, полетел я, некогда мне тут с вами, с мелкими...
Команда и пассажиры «Красной магнолии» благоговейно смотрели вслед улетающему дракону, отягощенному ношей в виде умирающей девушки.
– Как ухудшился вкус благородных драконов, задумчиво сказал капитан. – Говорят, раньше они избирали себе в жертву самых прекрасных и родовитых девушек. Принцесс, например. А тут – эта убогая...
Ветер донес до капитана громовой раскат драконьего рыка.
– Нет, драконы обладают прекрасным вкусом, ведь они равны богам! – немедленно поправился капитан.
И «Красная магнолия» продолжила дальше свой нелегкий путь в северные земли Яшмовой Империи.
А дракон, миновав Туманные скалы, стал снижаться над долиной, со всех сторон окруженной каменными хребтами и напоминавшей малахитовую пуговицу, втиснутую в сырую глину. Чем ниже он опускался, тем явственнее становились среди зелени долины белоснежные стены и многоярусные башни, водоемы, горки, посыпанные песком площадки и круглые озера... Вся эта красота, казалось, возникала из пустоты и с каждым мгновением обретала ощутимую плотность. Среди ненарушаемой тишины долины раздался низкий, красивый и печальный звук. Это звонил колокол Незримой Обители Учения Без Слов – Тянъ Сын Уянъ Чжи Цзяо. В этой обители постигали путь просветления искренние сердцем и чистые телом и духом девы, окормляемые Крылатой Настоятельницей Цэнфэн. Незримая обитель действительно была незрима для любопытствующего взора; и ее настоятельница действительно имела крылья с. перьями лазоревыми и алыми. Мать Цэнфэн жила на земле три тысячи лет, родиной же ее была Звездная Щелочная река, откуда она прилетела на землю в повозке из огня и хрусталя – прилетела, чтобы возвещать путь истинного познания и просветления. Дракон, забравший Мэй с «Красной магнолии», выполнял поручение настоятельницы Цэнфэн, ибо ей было откровение о том, что именно на этой джонке спасается бегством наследница династии Тэн.
Дракон опустился перед вратами священной обители и аккуратно положил полуживую Мэй на траву. Брата отворились, навстречу дракону вышла сама настоятельница Цэнфэн; ее лазорево-алые крылья трепетали от легкого ветра, так же как и белые монашеские одежды.
– Приветствую тебя, Крылатая Цэнфэн! – сказал дракон. – Я исполнил твое поручение. Вот эта девушка.
– Благословение Истинного Пути да пребудет с тобой, о сын бессмертных! – сказала настоятельница
Цэнфэн. – Прими мою глубокую признательность.– Она едва жива, – понизил голос дракон, указывая кончиком когтя на Мэй. – Сердце ее более не желает качать кровь, а глаза отказываются смотреть на солнце.
– Милость Вселенной исцелит ее, – церемонно проговорила мать Цэнфэн. – Не беспокойся о ней.
Дракон кивнул, расправил крылья и взмыл к облакам. И с каждым взмахом его крыльев Незримая Обитель таяла, исчезала, словно снег под палящим солнцем...
А о том, что случилось дальше, вам, о мой умудренный опытом читатель, расскажет следующая глава.
Глава тринадцатая
ТЯНЬ СИН УЯНЬ ЧЖИ ЦЗЯО
Печальные сны, терзавшие сердце Мэй, сменились легким забытьем, в котором ей казалось, что она плывет по волнам спокойной реки. А кругом лишь свет, тишина и воздух, прозрачный, как слезы Просветленного.
«Я умерла», – подумала Мэй и с этой мыслью очнулась. Она увидела, что лежит обнаженная на твердом белом ложе, покрытом гладкой тканью, напоминающей хорошо выделанную кожу. А сверху ложе накрыто выпуклой крышкой из – так показалось Мэй – тончайшего стекла. «Это – как гроб, – сравнила Мэй. – Но до чего странный гроб! И я все же не мертва, коль могу думать об этом! »
Мэй перевела взгляд на свое тело и удивилась еще больше. К ее рукам, ногам, груди крепились тонкие прозрачные нити, в которых переливались разноцветные жидкости. Мэй медленно приподняла одну руку, нить потянулась за ней, и девушка увидела, что эта нить уходит глубоко под кожу. Странное чувство неприязни к этим волшебным путам охватило Мэй, и она уж было хотела выдернуть удивительную нитку из своей руки, но тут в ее голове прозвучал строгий голос:
«Не делай этого, принцесса! »
Мэй хотела было испугаться, но вдруг поняла, что страха в ней совсем нет, есть только любопытство.
«Кто говорит со мной? » – мысленно спросила она.
«Посмотри направо», – последовал ответ.
Мэй повернула голову и увидела дивной красоты женщину. Лицо незнакомки было узким, почти треугольным, с небольшим подбородком, а глаза – просто громадными, опушенными серебряно сверкающими ресницами. Кожа удивительной женщины была белой, как свежевыпавший снег, и так же, как снег, она переливалась под светом странных круглых светильников, ярко сиявших под потолком. Облачение женщины составляла ведая монашеская одежда, а бритая голова повязана была монашеской повязкой, но это не удивило Мэй. Ее удивили крылья незнакомки – они возвышались над ее спиной, как два облака лазоревого и алого цвета.