Иерусалим

И проблемы тоже. Теперь, когда брат заключил перемирие с Саладином, он приступит к исполнению своего замысла о крестовом походе. И снова от неё будут ждать, что она выйдет замуж за какого-нибудь принца, чтобы спасти Иерусалим.

Она может предвосхитить это. Если поспешить, она выйдет замуж за того, кого выберет сама.

Сибилла не видела в этом вреда — одни преимущества. Ей нужен рыцарь, чтобы управляться с такими людьми, как Жиль, а Иерусалиму нужен король. Её брат был бы наилучшим рыцарем, но теперь он для неё потерян. А очень скоро, быть может, он будет потерян и для Иерусалима, и тогда в её власти будет создать нового короля.

Короля, который прежде всего будет её рыцарем. Который будет исполнять её волю. Который будет верен только ей. Агнес что-то язвительно толковала о поваре, французе, чрезмерно обожавшем чеснок. Сибилла вновь с нежностью провела по щеке пёрышком.

Мысли её вернулись к Ги де Лузиньяну, едва прибывшему из Франции, милому и невинному юноше. Вот, кажется, и решение её проблемы. У него нет здесь никаких связей, если не считать его брата. Если она, Сибилла, возвысит его, он будет обязан ей всем — и станет делать то, что она от него потребует. Притом он ей нравится. Он добр и красив; отчего-то он напоминает ей её брата, Бодуэна, каким он мог бы быть.

Господь предназначил ей быть королевой Иерусалима. Господь осенит своей милостью её избранника. Что бы она ни сделала, так хочет Господь. Сибилла положила перо на гладкую столешницу, подняла голову и улыбнулась.

Молодёжь собралась в кружок на зелёной траве у нижней террасы и танцевала, двигаясь в слитном кругу. Посередине девушка с подушкой ожидала, когда оборвётся музыка. Агнес де Куртенэ остановилась на лестнице, глядя на кружащихся танцоров. К ней подошёл де Ридфор.

— О, это веселье юности! — вздохнула Агнес.

— Не могу поверить, что и я был так же легкомыслен, — заметил маршал тамплиеров.

— Нет-нет, только не ты. — Агнес улыбнулась ему. — Ты, от чьей поступи содрогается мир. Будут ли выборы магистра Храма?

— Да, и скоро. Одо де Сент-Аман не вернётся из Дамаска.

— Что тебе нужно, чтобы победить? — Она постаралась, чтобы в голосе не прозвучали нетерпение и алчность, но возможность сделать своим должником магистра тамплиеров победила её всегдашнюю сдержанность.

Де Ридфор покачал головой:

— Я не хочу победы. Никто не хочет победить на этих выборах. Король отправит нового магистра в Европу, проповедовать о крестовом походе. Он не будет сражаться, не поведёт войска — годами он будет скитаться от одного двора к другому, есть под столом и улыбаться, покуда не растрескаются щёки.

— Вот как, — сказала Агнес. Она смотрела, как круг танцоров повернулся в медленном и сложном ритме — два шага направо, три налево и покружиться; девушки закружились, и их юбки на миг вздулись золотисто-зелёными колоколами.

Музыка оборвалась, и девушка в центре круга — это была Алис из Беершебы — бросила свою подушку перед одним из мужчин. Оба встали коленями на подушку и обменялись лёгким лукавым поцелуем.

— Принцесса не танцует, — сказал де Ридфор.

Сибилла и мужчина с длинными, до плеч, светлыми волосами как раз выходили из сада.

— Кажется, у неё новый друг, — сказала Агнес.

— Да, я вижу. Кто он?

— Ги де Лузиньян, — ответила Агнес, — младший брат Амальрика, только что прибыл из Франции.

— О, — сказал де Ридфор. — Хитроумный ход, госпожа моя.

Агнес вопросительно изогнула брови:

— Так ты одобряешь выбор моей дочери, сэр?

Де Ридфор был очень хорош собой, когда смеялся: глаза блестят, зубы красивые и ровные.

— Нет, леди, — сказал он. — Твой выбор. Как всегда.

И вновь рассмеялся.

ГЛАВА 21

— Вы только что вернулись из Дамаска, куда ездили с посольством к султану, — сказал Жильбер Эрай.

— Да, мой лорд, — хором ответили все четверо тамплиеров. Они стояли перед всей дружиной; в огромной трапезной было тихо. Голос Жильбера громко и чётко разносился среди каменных стен:

— Пусть отвечает Ричард ле Мен.

Медведь выступил вперёд:

— Да, мой лорд.

— Как я понимаю, между королём и султаном заключено перемирие — вам известна его суть?

— Я слышал, как читали договор, мой лорд.

— Получил султан взамен за перемирие нечто низкое либо нечестное?

— Нет, мой лорд. Договор был прост — три года перемирия, и всё.

Де Ридфор стоял рядом с сенешалем.

— Почему же тогда султан согласился на перемирие? — спросил он. По рядам рыцарей прошёл негромкий говор.

Сенешаль, не обратив на это никакого внимания, продолжал расспрашивать Медведя:

— Кто-нибудь из братьев в Дамаске совершил что-нибудь низкое и недостойное Ордена?

— Нет, мой лорд, — сказал Медведь.

Раннульф, глядя себе под ноги, затаённо усмехался. Всю обратную дорогу из Дамаска они лихорадочно каялись друг другу.

— Фелкс ван Янк, отвечай, — сказал сенешаль.

Голландец выступил вперёд. Он был лыс, и потому во время собраний ему разрешалось оставаться в шляпе. Жильбер пропустил бороду сквозь искалеченные пальцы, полуприкрыв набрякшие глаза.

— Кто-нибудь из твоих братьев совершал что-нибудь низкое или недостойное Ордена?

— Нет, мой лорд, — сказал Фелкс.

— Что ты можешь сказать о графе Триполи?

— Очень мало, мой лорд. Он держался своих дел, а мы — своих.

— Тогда он мог без вашего ведома заключить тайное соглашение с султаном, — снова вмешался де Ридфор. — Судя по тому, как вы справились со своим поручением, вы с тем же успехом могли бы оставаться в Иерусалиме.

— Если бы нас не было в Дамаске... — начал Фелкс.

— Нет, — резко перебил Жильбер, — отвечай только мне. Милорд маршал, помолчи.

— Ты задаёшь неверные вопросы, — проворчал де Ридфор.

— Может, и так, но задавать их — моя обязанность. — Жильбер кивнул Фелксу: — Так, значит, вы почти не виделись с Триполи? Как он обращался с вами?