Иголка в стоге сена

Она лихорадочно освободила капсулу от пластиковой пленки, сунула ее в рот и судорожно глотнула.

Экран молчал. Двери не разъезжались.

Минут через пять экран заискрился фейерверком. На фоне его засияла разноцветная надпись: «Поздравляем, вы беременны!»

– Поздравляем, вы беременны! – просиял доктор из их семейной клиники через два месяца.

Как будто она сама не была в этом уверена: уже месяц, как ее тошнило по утрам и грудь распирало со страшной силой.

– Вот список рекомендуемых анализов, вот график посещений. – Сестра протянула бумаги не ей, а мужу – главному владельцу будущего ребенка. Тот прямо помолодел от гордости: только что во время ультразвукового исследования он увидел очертания долгожданного наследника. Еще непонятно было, мальчик это или девочка, но отец не сомневался: мальчик.

– Никаких анализов не будет. УЗИ достаточно, – твердо сказала она. – Если ты хочешь, чтоб этот ребенок появился на свет, пусть оставят меня в покое.

Она впервые была так жестка и требовательна. Теперь она имела на это право.

– Все будет по-твоему, малютка, только по-твоему, – успокаивал ее старик, демонстративно возвращая врачу листы с перечнем процедур.

Больше всего она боялась, что это, растущее в ней, отнимет у нее женственность и красоту. Она еще так никогда не заботилась о себе, как в эти девять месяцев. Ей делали массажи, натирали оливковым и розовым маслом, чтоб не появились растяжки на животе, проводили сеансы ароматерапии для укрепления нервов. Она ежедневно плавала в бассейне с морской водой и занималась специальной гимнастикой. Соблюдала особую диету и к родам поправилась только на вес ребенка.

– Вот и все, – подумала она, когда муки закончились и послышался крик новорожденного, – теперь я богата и свободна.

Она лежала с закрытыми глазами и вполуха слушала восторженные восклицания мужа и свекрови о поразительном, беспримерном сходстве сына с отцом. Свою мать она даже не позвала присутствовать при всем этом кошмаре, чтоб не нервничала зря, у нее-то жизнь не такая была, как у этих. Зато эти, старички, отработали свое на славу, стояли по обеим сторонам, как часовые, ловили каждый ее стон, заговаривали ласковыми словами. И правильно! Наследник ведь им нужен был.

Ей не хотелось смотреть на ребенка, но его положили ей прямо на грудь, голенького, легкого, настоящего. Сначала она дотронулась рукой до его мягкой пульсирующей головы и потом, открыв глаза, увидела реснички. Этого хватило, чтоб полюбить его самой слепой и жертвенной из всех посылаемых на людские души видов любви – материнской.

Впрочем, мальчик получился такой, что не любить его было невозможно. Он улыбался всем, светился радостью при виде каждого нового человека. Он сплотил семью – его обожали все предыдущие жены и их дочери. Он рос, как положено образцовому младенцу, почти не доставляя хлопот, но наделяя таким счастьем, какое снится в самых несбыточных снах.

Первые месяцы, вернувшись к жизни после многолетней своей спячки, она и не подозревала, до чего стала уязвимой. И только празднуя полгода ребенка, вдруг вспомнила: пора собирать деньги на капсулу, трех месяцев тогда не хватило. Ее заколотил озноб, мурашки побежали по коже: меньше двадцати лет! Ей осталось меньше двадцати лет его жизни. Нет, лучше самой умереть раньше. А кто тогда будет покупать капсулы? Или вот выход: лет через девятнадцать разбиться вместе в авиакатастрофе. Главное – вместе быть, рядом, до последнего. Она и не вспоминала, что все получилось совсем не по плану, ради наследства и собственного незыблемого статуса. Она помнила только о нем и о своей безграничной любви.

Приходили в голову и утешительные мысли. Срок впереди еще большой, может быть, там изобретут продолжение его жизни. Отчаиваться рано.

Как-то раз она попробовала позвонить по тому, рекламному, номеру, чтоб спросить, смогут ли рождаться дети от ее сына, но автомат равнодушно отчеканил: «Ваш визит состоится через пять месяцев и двадцать один день». Там все помнили, все оставалось в силе, но жестко придерживались установленных границ общения.

Деньги появились внезапно, ей даже не пришлось изворачиваться. Свекровь позвала приехать и, пока малыш ползал по мягкому древнему ковру, сунула любимой невестке тяжелый пакет.

– Это тебе. Только не говори ему, – речь шла, понятное дело, о муже. – Он балует меня, приносит кучу денег, чтоб ни в чем себе не отказывала, а мне так мало нужно. Хотела оставить ему, но он только огорчится, что я не пользовалась его дарами. Ты молодая, тебе столько всего еще хочется, пользуйся тем, что дают деньги, пока это доставляет наслаждение.

С этой минуты она поняла, что любит эту старуху. Та и не подозревала, что продлевает жизнь внука, вручая свой дар. А, в свою очередь, подарок этот стал возможен благодаря сыновней любви и заботе о матери. Все в жизни соединялось и жило любовью, которая давалась не легко, а через терпение и преодоление. Истина жизни прояснилась.

Теперь цена всего измерялась у нее в капсулах: бабушка подарила внуку две с половиной капсулы – два с половиной года жизни. Два года ее покоя. Те средства, что оставались на полгода, она решила пустить в оборот: унизительно было выкручиваться, лепетать о тряпках у модельера и прочей дамской чепухе. Торговая марка с ее именем привлекала клиентов – всем хотелось быть причастными к такому везению, как у нее. Модное ателье, бутики, журнал – все крутилось на полные обороты. Ей же было важно одно: прибыль. «Скупая, – думали ее подчиненные, – алчная». Они не знали, что речь идет о продлении жизни бесценного для нее человека. Кроме того, в некоторых случаях прижимистость не дает расслабляться и заставляет искать новые ходы.

Ребенка она не отпускала от себя ни на шаг, учила его всему сама. Впрочем, это было легко, знаниями он проникался мгновенно. Свекровь утверждала, что этот дар мальчик опять же унаследовал от своего отца, тот-де с младенчества схватывал все на лету.

Она только сейчас по-настоящему открывала для себя мир, училась видеть все своими глазами. Читала малышу давние детские книжки и удивлялась: так вот это про что! Сказка про маленькую девочку из цветочного горшка повергла ее в ужас: малютка, любовно выращенная матерью, после долгих приключений нашла себе эльфа и зажила долго и счастливо. А мать? Что сталось с бедной женщиной? Или ее жизнь и страдания нужны были только для того, чтоб поведать миру о трогательной букашке? Она была только средством, и ее тоска не должна была никого трогать. Для матери ее кроха исчезла. Может быть, как раз это и было утешением? Ведь не погибла же, просто понесло ее навстречу счастливой судьбе.

Так и следовало думать. К этому и следовало себя готовить. К ветру, что будет ласкать ее щеки, с которым она будет разговаривать, как с сыном.

Каждый год, в день его рождения, она давала ему проглотить самый главный его подарок. «Витамин» – так это у них называлось, «очень сильный витамин, чтоб ты рос большим и здоровым».

В десять лет отец стал посвящать сына в свои дела – хотел успеть сделать из него настоящего преемника. Она любовалась ими, радуясь сходству жестов, манер. Она любила их обоих. Муж перестал быть для нее чужим, стариком. Она жила так, чтоб продлить жизни тех, кого любит. Все остальное было неважно. И еще она мечтала, что если сбудется то самое страшное условие договора, то пусть муж не доживет. Всего на один день. Нет, на один час. Пусть уйдет из этого мира счастливый и доверчивый, каким он был с ней. Пусть вся тяжесть ляжет на ее плечи.