Игорь Святославич
Шрифт:
География и хронология дальнейших событий еще более запутаны, чем предыдущих. Согласно Ипатьевской летописи, роковая битва на Каяле случилась в субботу. У автора «Слова» получается, что сражение произошло на следующий день после Сюурлия и ночевки в разоренных станах. Но согласно владимирским летописям, князья, как уже сказано, оставались в становищах кочевников три дня. Летописец Переславля-Суздальского и Лаврентьевская летопись уточняют, что за три дня до последней битвы русские уже были задержаны, хотя вряд ли остановлены, половецкими лучниками {259} . Значит, после стоянки они сутки двигались дальше к Дону, прежде чем наткнулись на силы Кончака и Гзы, и битва на Каяле произошла через восемь дней после стычки на Сюурлие. Очевидно, где-то в одном-двух днях пути вниз по Донцу и следует искать Каялу — реку, упомянутую как место сражения в Ипатьевской летописи и «Слове». В последнем Каяла из-за созвучия со словом «каять(ся)» уже становится именем нарицательным, — например, она неожиданно переносится под Киев на Нежатину Ниву при описании тамошнего рокового сражения. Знает Каялу и автор «Задонщины», отождествляющий ее с Калкой — местом первого разгрома русских князей татарами (1223). Однако это не дает оснований отрицать реальность самой Каялы как места поражения Игоря — просто ее расположение, возможно, навсегда останется неизвестным. «У Дона великого», между устьем Донца и местом впадения в Донец Оскола, по правому, обращенному к морю берегу — вот и всё, что можно сказать о нем с определенностью.
Действия половцев за эту неделю описаны во «владимирской» летописной повести и отчасти в «Слове» и потому известны лучше, чем действия русских князей. Где-то близ Дона Гза и Кончак встретились, собрав бежавших от Сюурлия и подошедшие силы других кочевий. Когда беглецы «поведали свою погибель», Кончак разослал гонцов ко всем окрестным или подвластным ему ханам, а сам повел войска навстречу русским. В среду близ реки Каялы противники встретились. Ханы выслали вперед конных лучников — обстреливать русичей, изматывая их и не подпуская к воде, сами же встали в отдалении, дожидаясь подкрепления. Наконец оно подошло — «многое» или даже «бесчисленное множество». В ночь на субботу стало ясно, что надвигаются «все половцы» и будет сражение {260} .
Русские полки не знали отдыха трое суток, мучились от зноя и безводья. Игорь обратился к князьям и боярам, предлагая отступить за Донец: «Вот, Бог силою Своею возложил на врагов наших победу, а на нас честь и славу. Мы видим полки половецкие, и их много — едва ли не все они здесь собрались. Ныне поскачем в ночь; кто поскачет утром за нами, так пусть хоть все скачут, но лучшие конники переберутся, а нам самим как Бог даст!» Святослав Ольгович возразил: «Далече я гонялся за половцами, и кони мои изнемогают. Если сейчас и поеду, то только чтоб на дороге остаться». Его поддержал Всеволод, предлагая ночевать на месте и принять бой. Игорь с ожесточением бросил: «Да, не дивно, братья, умереть с разумением!» Войска остались на ночевке.
С рассветом Игорь двинул рать к Донцу, стремясь добраться и до воды, и до переправы. Ханы, заметив это, повели в бой своих воинов. Увидев основные силы половцев, Игорь и его родичи пришли в смятение и не знали, как строить полки. Игорь сказал: «Думаю, что собрали мы на себя всю землю Половецкую — Кончака, и Кзу Бурновича, и Токсобичей, и Колобичей, и Етебичей, и Терьтробичей». Наконец решили: всем всадникам сойти с коней и биться в пешем строю, пробиваясь к Донцу. «Если побежим и утечем сами, — рассудили князья и дружинники, — а черных людей оставим, то от Бога нам будет грех, что, их выдав, ушли. Но или умрем, или живы будем на одном месте». Впрочем, владимирская летопись, в отличие от киевской, объясняет решение дружинников Игоря не столь благородно: «…ведь кони под ними изнемогли».
Сеча разгорелась близ впадения Каялы в Донец. Половцы, пытаясь отрезать русских от реки, в итоге «притиснулись» к ней вместе с ними. Игоря ранили в левую руку, и она омертвела. Был ранен и его воевода, шедший впереди княжеского полка. Бились весь день до вечера, множество воинов Игоря было ранено или убито. Попытки прорваться к Донцу не прекращались всю ночь и уносили всё новые жизни {261} .
Вот как описывает начало битвы «Слово»:
Другого дня, вельми рано, Кровавые зори свет поведывают, Черные тучи с моря идут, Хотят прикрыть четыре солнца, И трепещут в них синие молнии. Быть грому великому, Идти дождю стрелами С Дона великого! Тут-то копиям преломиться, Тут-то саблям постучаться О шеломы половецкие, На реке на Каяле, У Дона великого! О Русская земля! Уже за шеломянем ты! Се ветры, Стрибожьи внуки, Веют с моря стрелами На храбрые полки Игоревы. Земля стонет, реки мутно текут, Пороша поля покрывает, Стяги глаголют: Половцы идут от Дона, и от моря, и от всех стран Русские полки обступили. Дети бесовы кличем поля загородили, А храбрые русичи Преградили щитами червлеными.На рассвете в воскресенье битва продолжилась, и ход ее, без того тяжкий, окончательно переломился не в пользу князей. Ковуи, устав сражаться за них, «возмутились» и обратились в бегство. Они, в отличие от русской знати, с лошадей не сходили, и потому догнать их оказалось трудно. За ковуями побежали некоторые ополченцы и боярские «отроки»-дружинники. Игорь, из-за ранения снова оседлавший коня, оставил сражение и пытался остановить бегущих. Битву возглавил Всеволод, вокруг которого сплотились в пешем строю знатные русичи. Игорь снял шлем, чтобы дезертиры узнали его и послушались его призыва. Но и это не помогло — из всех беглецов вернулся только некий Михалко Юрьевич, судя по упоминанию отчества, боярин; для ковуев же и простых воинов, бежавших за ними, князь сейчас был никем.
Всеволод между тем, по свидетельству летописи, «немалое мужество показал». О том же сказано и в «Слове»:
Ярый Тур Всеволод! Стоишь в обороне, Прыщешь на воев стрелами, Гремишь о шеломы Мечами булатными. Куда, Тур, ни скачешь ты, Своим златым шеломом посверкивая, — Там и лежат поганые Головы половецкие. Поструганы саблями калеными Шеломы оварские [21] От тебя, Ярый Тур Всеволод! Что там раны, дорогая братия, Забывшему живот и почести, И града Чернигова отчий златой престол, И своей милой супруги красной Глебовны Свычаи и обычаи?! Что мне шумит, что мне звенит Далече рано пред зорями? Игорь полки заворачивает — Жаль ведь ему мила брата Всеволода…21
Вероятно, аварские.
Перед последним четверостишием автор «Слова» вспоминает прежние войны Олега «Гориславича» и сравнивает те бесчестные усобицы с битвой Игоря против Степи. С одной стороны, «полк Игорев» более славен:
То было в те рати и в те полки, А подобной рати не слыхано! С ранней поры до вечера, С вечера до света Летят стрелы каленые, Гремят сабли о шеломы, Трещат копья булатные В поле незнаемом Среди земли Половецкой.Но, с другой стороны, оттого и горечь поражения больше, чем невзгоды княжеских распрей:
Черна земля под копытами Костьми была засеяна, А кровию полита; Скорбью взошли они по Русской земле!И крамолам Олега, и доблестям его внука конец один: зря пролитая русская кровь. Потому и Нежатина Нива, где пал киевский князь Изяслав, — тоже «Каяла»:
С такой же Каялы Святополк полелеял отца своего Меж угорскими иноходцами Ко святой Софии, к Киеву…Поэт, смешивая с битвой предварявшие ее стычки и следуя фольклорному стремлению к числу «три», счел, что сражение завершилось на третий день. Но, согласно летописи, всё было кончено уже в воскресенье.
Когда Игорь возвращался к своим полкам вдвоем с Михаилом Юрьевичем, его завидели половцы. У них-то было кому опознать новгород-северского князя. Половецкие конники перехватили Игоря на расстоянии полета стрелы от бьющегося русского войска. Князя пленил Чилбук из «Тарголовой» орды — возможно, хана Тарга, годом ранее плененного Святославом на Орели. Кончак, увидев, что князь ранен, «поручился» за него как за своего свата. Игорю осталось только смотреть, как ожесточенно сражаются остатки русского войска во главе с Всеволодом. «И просил душе своей смерти, лишь бы не видеть падения брата своего».