Игра Джералда
Шрифт:
Похоже, что вчера ночью кто-то действительно был здесь, в спальне.
И как только эта кошмарная мысль неумолимо оформилась в ее и без того перенапряженном сознании, Джесси начала кричать. Бродячий пес, дремавший на крыльце у задней двери, на мгновение приподнял голову и навострил здоровое ухо. Но сразу же успокоился и опять опустил морду на лапы. В крике не было никакой угрозы – это кричала хозяйка. Всего лишь хозяйка. Тем более теперь от нее тоже пахло той черной тварью, что приходила сюда вчера ночью. Это был очень знакомый запах. Запах смерти.
Бывший Принц закрыл глаза и снова заснул.
Глава 25
Наконец ей кое-как удалось взять себя в руки. И как ни странно, в этом ей помогла идиотская аутотренинговая считалка, придуманная Норой Кэллиган.
– Раз,
Она продолжала упорно начитывать простенький текст считалки, повторяя те строки, которые смогла вспомнить, и пропуская те, которые напрочь забыла. Она лежала, плотно зажмурив глаза. Она повторила считалку раз шесть подряд и в конце концов начала осознавать, что сердцебиение постепенно приходило в норму, а самые кошмарные страхи начинают блекнуть. Но она даже и не заметила то радикальное добавление, которое внесла в стишок Норы.
После шестого раза она открыла глаза и обвела комнату мутным взглядом человека, который только-только проснулся после короткого крепкого сна. Однако она избегала смотреть в тот угол, где стоял туалетный столик. Ей не хотелось снова наткнуться взглядом на ту сережку и уж тем более – на чужой след у двери.
Джесси? Робкий и тихий голос. Кажется, это был голос примерной женушки, только теперь в нем не было ни надрывного энтузиазма, ни горячечного отрицания. Джесси, можно я что-то скажу?
– Нет, – быстро отозвалась Джесси и не узнала свой собственный голос, таким он стал ломким и хриплым. – Лучше молчи. Как вы мне все надоели, сучки.
Пожалуйста, Джесси. Послушай меня.
Джесси закрыла глаза, и в голове у нее возник мысленный образ той части ее личности, который она называла примерной женушкой. Причем она ничего не представляла себе специально. Она просто его увидела. Женушка все еще пребывала в колодках, но теперь она подняла голову. Наверное, это было очень непросто сделать, если учесть, что ей на шею давила тяжелая деревяшка. Волосы разметались, на мгновение приоткрыв лицо, и Джесси с удивлением обнаружила, что примерная женушка была совсем еще молодой девчонкой.
Да, но она – это тоже я, подумала Джесси и едва не рассмеялась. Классический случай для книжки из серии «Прикладная психология – в массы». Ей вспомнилась Нора, которая могла буквально часами говорить о том, как мы должны лелеять и холить «ребенка внутри нас». Нора утверждала, что причина всех наших депрессий и бед – хроническое неумение потакать слабостям этого внутреннего ребенка.
Слушая рассуждения Норы, Джесси только кивала с серьезным видом. Ей самой эта идея казалась какой-то уж слишком сопливо-розово-сентиментальной. Ей очень нравилась Нора, но ей всегда казалось, что Нора излишне чувствительная особа и что ей пора бы и выйти за рамки ментальных концепций «детей цветов» конца шестидесятых – начала семидесятых. Однако теперь она поняла, что имела в виду Нора, когда говорила про «ребенка внутри нас», и эта идея уже не казалась ей идиотской. Наоборот, очень даже заманчивой. Джесси даже подумала, что в ней заключен некий значимый символ. Тем более что колодки – образ вполне соответствующий обстоятельствам, правильно? Женщина в колодках – это примерная женушка, которая ждет своего часа. Рут, которая ждет своего часа. Джесси, которая ждет своего часа. Это – та самая девочка, которую папа называл малышом.
– Ладно, давай говори, – сказала Джесси, не открывая глаз. Образ девочки в колодках казался почти реальным – наверное, из-за предельного стресса, голода и жажды в ее восприятии что-то сдвинулось. Теперь она различала слова «ЗА ПЛОТСКОЕ ИСКУШЕНИЕ И ОБОЛЬЩЕНИЕ» на дощечке, прибитой гвоздями над головой у девочки. Разумеется, это было написано сахарно-розовой губной помадой оттенка «Мятная-ням-ням».
Но на этом фантазия Джесси не успокоилась. Рядом с девочкой-малышом стояли другие колодки, и в них тоже была закована какая-то девочка. На вид ей было лет семнадцать, и она была толстой. Лицо все в прыщах. За спиной у пленниц
появился зеленый луг. Должно быть, общественный выгон. И через пару секунд воображение Джесси нарисовало и двух коров, которые там паслись. Где-то звонил колокол – похоже, на той стороне холма, – глухо и монотонно, как будто звонарь собирался бить в него целый день, дотемна… или хотя бы пока коровы не вернутся домой.Джесс, ты сходишь с ума, – сказала она себе. И, наверное, так оно и было. Но это было уже не страшно. Если в ближайшее время она не придумает, как спастись, то сумасшествие можно будет считать благословением небес. Джесси прогнала эту кошмарную мысль и снова сосредоточила все внимание на девочке в колодках. Выражение злобы у нее на лице сменилось странной смесью ярости и нежности. Эта Джесси Махо была постарше, чем та девочка, которую лапал отец в день затмения. Но ненамного постарше. Лет двенадцать, наверное. Четырнадцать – самое большее. Девочка ее возраста вообще не могла быть наказана ни за какое преступление, и уж тем более – за плотское искушение и обольщение. Плотское искушение, Господи Боже… что за дурацкие шутки?! Почему люди бывают такими жестокими? Почему?!
Что ты хотела сказать мне, малыш?
Только то, что оно настоящее, – сказала девочка в колодках. Ее лицо побелело от боли, но в серьезных ясных глазах была только искренняя озабоченность. – Оно тебе не приснилось. Оно настоящее, и ты сама это знаешь. И сегодня ночью оно вернется. И мне кажется, что на этот раз оно не будет просто стоять и смотреть. Тебе нужно освободиться, пока не стемнело, Джесси. Тебе нужно бежать отсюда, пока оно не вернулось.
Джесси опять захотелось заплакать, но слез не было.
Не было ничего, кроме сухого и едкого жжения.
Я не могу! – закричала она. – Я уже все перепробовала – все, что можно! Самой мне не выбраться!
Ты забыла одну вещь, – сказала девочка в колодках. – Не знаю, насколько это важно… но вполне может быть, что тебе это чем-то поможет.
Что я забыла?
Девочка повернула руки в отверстиях деревянной колодки, демонстрируя Джесси чистые розовые ладошки. Помнишь, он говорил, что есть два вида наручников: М-17 и F-23. Вчера ты почти что вспомнила, но потом отвлеклась… Так вот. Он хотел F-23, но их выпускают мелкими партиями и их очень трудно достать, так что ему пришлось взять М-17. Ты же помнишь, правда? Он рассказывал про эту модель в тот вечер, когда принес наручники домой.
Она открыла глаза и взглянула на правый наручник. Да, Джералд рассказывал про эту модель. На самом деле он говорил без умолку, как наркоман-кокаинщик после двух доз подряд. А началось все с того, что около полудня он позвонил ей с работы. Хотел убедиться, что Джесси одна – за столько лет он так и не смог запомнить, по каким дням к ним ходит домработница, – а когда Джесси сказала, что сегодня домработница не придет, он попросил ее надеть что-нибудь этакое. «Ну, ты понимаешь, чтобы было надето, но вроде как и не совсем», – вот так он сказал. Помнится, Джесси это заинтриговало. Даже по телефону голос у Джералда был возбужденный донельзя, и она сразу же поняла, что он что-то такое задумал… неординарное. Она была совершенно не против; им обоим было уже хорошо за сорок, и если Джералду вдруг захотелось немного поэкспериментировать, то она с удовольствием ему подыграет.
Он приехал в рекордное время (Джесси еще подумала, что он гнал всю дорогу так, что под колесами дымился асфальт). Она очень хорошо помнила, как он ходил из угла угол в спальне и буквально трясся от возбуждения: щеки пылают, глаза горят. Если говорить о словесных ассоциациях, то слово «секс» стояло далеко не первым в списке Джессиных ассоциаций на Джералда (если бы ей пришлось проходить тест, то первым, наверное, всплыло бы слово «безопасность»), но в тот день Джералд буквально кипел сексуальностью. Джесси даже подумала, что если муж не успеет раздеться быстро, то его обычно отнюдь не прыткий адвокатский причиндал сейчас просто сорвет молнию на брюках.