Игра, финал которой - жизнь

– Да. И можно на ты, я всего-то на семь лет вас старше, - улыбнулась Розалина. – Как вас зовут?

– Римус, - отозвался мальчик. – Римус Люпин.

– Джеймс Поттер, - мальчишка в очках гордо выпрямился.

– Питер Петтигрю, - пискнул тонким и довольно противным голосом четвертый мальчик. Розалине он отчего-то сразу дико не понравился…

– Сириус Блэк, - усмехнулся мальчик с длинными волосами. – А тебя как зовут? – подмигнул он. Роуз одарила его взглядом, способным заморозить на месте, и мило улыбнулась.

– Розалина Браун. Так вот, Джеймс, Питер и Сириус, берите пример с Римуса. Ваш друг серьезный и умный, это хорошо. И если вы еще раз будете обижать Лили и Северуса в моем присутствии, одному из вас я сделаю ослиные уши. Нужно не обижать людей, а дружить с ними! – она потрепала Римуса по волосам, тот смущенно улыбнулся. Роуз, приглядевшись к нему, поняла и еще кое-какие свои ощущения. И, чуть отведя его в сторонку, шепнула ему на ухо:

– У тебя хорошие друзья, Римус. Думаю, они не отвернутся, если ты скажешь им правду. Оборотней боятся, конечно, но некоторые люди могут вас принимать и тепло к вам относиться. Ты умный и славный, и не стыдись своей болезни, ты можешь быть гораздо человечнее, чем бывают некоторые люди, - девушка присела на корточки и обняла мальчика. – Держись таких людей – они всегда будут твоими верными друзьями. И я тоже, если ты хочешь со мной дружить. Хочешь? – мальчик кивнул.

– Откуда вы знаете? – глядя на нее большими честными глазами, прошептал Римус.

– Я валькирия. Как-нибудь я тебе расскажу, что это такое. Я тоже необычная, как и ты. А сейчас – беги к ребятам и играйте в снежки. Это очень весело!

– А ты поиграешь с нами?

– Как-нибудь попозже, мне сегодня надо написать огромное-огромное сочинение для профессора Флитвика, - она еще раз потрепала его по голове. – И молчок своим друзьям о том, кто я, ага? – мальчик с серьезным видом кивнул. – Если захочешь доброго совета, я всегда буду рада тебе помочь, Римус Люпин, - Роуз поднялась на ноги, отпуская мальчика к друзьям. Лили Эванс подскочила к ней.

– Извините, пожалуйста, что в вас попали. Эти мальчишки такие задиры! – странное чувство, которое было первого сентября, снова возникло. Что она должна откуда-то хорошо знать эту девочку…

– Ничего, я уже с ними поговорила, - улыбнулась Роуз. И внимание ее привлекла женщина в черном плаще в пол, появившаяся в обществе Дамблдора во дворе. Глаза девушки расширились, она оглянулась на девочку, пробормотав: - Извини, мне надо идти, - и робко приблизилась к молодой красивой женщине со строгим выражением лица, в наглухо застегнутом плаще. Длинные волосы достигали поясницы, спускаясь по спине и плечам. Черные глаза почти без тени эмоций озирали людей. Роуз, подойдя к ней, склонилась в почтительном поклоне:

– Тезла-Экала?

– Выпрямись, дитя мое, - улыбнулась женщина. Но и в улыбке этой не было ни следа эмоции. – Оливия рассказала мне о твоей просьбе, и я решила увидеться с тобой лично… Директор твоей школы любезно разрешил мне посетить ее, что я с огромной радостью и делаю, - однако ни тени той самой радости в ее облике не было. Лишь холодное спокойствие прослеживалось во всех ее жестах, взглядах и словах. Даже Дамблдор явно чувствовал себя неловко рядом с этой женщиной. Не говоря о самой Розалине, не решавшейся и поднять на гостью глаза…

– Мне хотелось бы спросить вашего совета наедине, Анна, - Роззи снова склонилась в легком поклоне. Экала обернулась к Альбусу, положив руку на плечо девушки.

– Мы с Розалиной побеседуем в теплицах, если возможно, я просила бы вас обеспечить нам уединение ненадолго. Вопрос, с которым Роуз писала Оливии, достаточно… личный.

– Конечно, - понимающе кивнул директор. Вскоре Розалина, робко шагая рядом с Анной, оказалась в теплицах. Никого не было рядом, поскольку по просьбе Анны им и в самом деле устроили уединение. Роуз поправила свою шапку с помпоном и сняла ее, комкая в руках.

– Розалина, Оливия рассказала мне о том, что ты приняла предложение юноши, не являющегося твоим выбором. И не знаешь, как быть теперь. Что же, я могла бы сказать тебе, что ты допустила страшную ошибку, но слова мои не исправят ее… Однако, как и Наставница Оливия, я очень рекомендую тебе сказать ему «нет» побыстрее.

– Я не могу… Мне… Мне страшно причинить ему боль…

– Тогда представь – ты не сумела отказать ему, и вышла за него. Но выбор занял твое сердце и ты живешь с тем, кого не любишь и не полюбишь никогда. Страдая сама, ведь выбор твой не рядом, заставляя страдать его… Я о юноше, что влюблен в тебя. Он ведь почувствует, что лед живет в твоем сердце по отношению к нему. Так ему будет лишь больнее. Он не сможет жить ни с тобой, ни без тебя. Жизнь его превратится в бесконечную муку… Ты хочешь такого?

– Нет, - в глазах Розалины, представившей себе все это, застыл ужас. – Не хочу.

– Ты любишь его и потому не можешь отказать? Любила ли ты его по-настоящему, стремилась связать с ним свою жизнь? Задумывалась о том, что желаешь пройти весь срок его жизни бок о бок, и после смерти его хранить в памяти своей? – девушка отрицательно покачала головой.

– Нет, - прошептала она. – Я любила его, наверное, я думаю, что это была любовь… Но сейчас в сердце моем выбор. Но ведь я не знаю, что выбор ко мне…

– Это знаю я, Розалина. Он не остался к тебе равнодушным, - женщина едва заметно улыбнулась. – И чувство это у него окрепнет…

– Вы правы. Лучше будет сказать ему, что нам надо расстаться, это будет честнее и правильнее. Правда же? – девушка робко посмотрела на Анну. Та с легкой улыбкой кивнула ей. Розалина, просияв, заспешила в замок, поблагодарив Анну за то, что та придала ей решимости и бормоча, что откажет ему как можно скорее. Но когда девушка уже покидала теплицу, Экала без тени улыбки поглядела ей вслед. Щелкнув пальцами, женщина прошептала несколько слов на латыни. И усмехнулась.

– Ты, конечно, хочешь отказать, милое дитя, и так было бы правильно и безопаснее. Но увы… Пока еще рано… - она усмехнулась, направляясь к воротам Хогвартса, под напуганными взглядами детворы. Цель ее личного визита была достигнута. Чары измененного сознания, которым предстояло сыграть свою роковую роль, на Роззи были только что наложены…

***

Розалина с тоской глядела в окно поезда. Она с февраля пыталась сказать «нет», но отчего-то каждый раз, когда решалась это сделать и пыталась сказать эти слова, у нее не получалось. Не то, чтобы не хватало решимости, нет. Не хотелось говорить. Состояние, которое она испытывала прежде, в то время, когда сомневалась в выборе и была в смятении, возвращалось в такие минуты с новой силой. При том, что когда она не помышляла этого сказать, прекрасно отдавала себе отчет в том, что ее тянет к Реддлу и она скучает по нему. Девушка с нетерпением ждала Пасхи, после которой снова увидит его… Он ведь обещал.

Она ему даже написала, в начале марта, дескать, успокоить, что Беллатриса на нее не взъелась. Хотя смотрит с ненавистью и задирала как-то пару раз, но явно опасается делать что-то хуже. Наверное, разнюхала как-то, что Роуз валькирия, и опасается. И ответ пришел. Почерк у него красивый, ровный, крупный. Писал, что очень рад новостям о том, что Розалина в порядке, передавал маме с папой привет. Розалина и письмо это сохранила и по воскресеньям перечитывала. И как будто бы он текст озвучивал, своим голосом…