Игра на выживание

________________________________

1) Добрый вечер (исп.)

– Что это?

– Кашне.
– Он выжидающе вскинул брови.
– Разве вы не теряли кашне?

– Нет.
– Теодор решительно покачал головой.

– А мне все-таки кажется, что теряли. Постарайтесь вспомнить. Несколько дней тому назад, ну?

– Я не терял никакого кашне. Где вы его нашли?

Молодой человек был явно разочарован.

– Здесь.
– Он провел языком по пересохшим губам.
– Вот тут, на тротуаре. Хорошее кашне. Я подумал, что, может быть, это вы потеряли. Adios, сеньор.
– Он порывисто развернулся и быстро зашагал прочь.

Одна из уловок уличной шпаны, подумал Теодор. Если бы он решил взглянуть на кашне, парнишка наверняка сказал бы: "Если вы мне дадите десять песо, то можете оставить его себе. Вы же сами видите, что оно стоит, по крайней мере, вдвое дороже." Теодор отпер ворота и выглянул на улицу, высматривая Рамона, но того не было видно ни с какой стороны. Зато паренек с бумажным пакетом подмышкой как раз дошел до угла и переходил на другую сторону улицы. Повернув голову, он взглянул через плечо на Теодора. Его дешевые, мешковатые черные брюки болтались на тощих ногах, словно портки, надетые на огородное пугало, и в какой-то момент это напомнило Теодору о тех смешных человечках - "...палка - палка-огуречик..." - которых он часто рисовал своей чернильной ручкой в нижнем углу открыток и писем к Лелии.

Глава 7

От предложенной выпивки Рамон отказался. Не снимая плаща, он присел на краешек дивана, положив руки на колени. Его била дрожь. Время близилось к полунучи.

– Я был у Эдуардо Паррала и Карлоса. Я сказал им, что невиновен, но не знаю, поверили ли они мне. Разве можно узнать, верит тебе человек или нет?
– Его голос дрогнул, в нем появились истерические нотки.
– А ты, Тео? Ты веришь в том, что я невиновен?

– Я тебе верю, Рамон, - соврал Теодор, не зная, что может натворить Рамон, если он скажет ему правду, признается в том, что сам не знает, чему верить. Ему было интересно, как Эдуардо отреагировал на подобный вопрос. Эдуардо был молодым и способным художником. Это был добродушный парень, который, хотя возможно, и сам был тайно влюблен в Лелию, однако это не мешало ему поддерживать добрые отношения с ним и с Рамоном. Теодор не мог себе представить Эдуардо во гневе, но только как он воспринял подобные оправдания? Теодор подошел к тележке, на которой были расставлены бутылки с выпивкой и налил два стакана, один из которых затем отнес Рамону.

– Вот, выпей. Тебе это поможет. Ведь у тебя, наверное, за целый день не было ни капли во рту, да?

– Нет. Нет, спасибо, Тео. Не хочу виски.

– Тагда, может быть, чаю?

– Нет.
– Рамон энергично тер ладони о брюки.

– А Карлос тебе что сказал?
– спросил Теодор.

– Он был каким-то притихшим. Я не знаю, что он говорил. А потом он выпил два стакана крепкого виски и приказал мне заткнуться. Он сказал, что это оскорбляло светую память Лелии. Представь себе! Потом Изабель попыталась успокоить его и стала извиняться передо мной за него, потому что он, наверное, начал напиваться ещё задолго до моего прихода, а уж когда я уходил от них, то он и вовсе уже на ногах не стоял.

– Ничего удивительного... Карлосу она тоже нравилась.

Рамон рассмеялся.

– Она? Карлосу нравится любая симпатичная мордашка. Но он не имеет никакого права затыкать мне рот. Я пришел к нему, как к другу. Теперь же я навсегда вычеркну его из списка своих друзей. В этом своем университете, он окончательно впал в детство. Он ведет себя не как мужчина, а как сопливый мальчишка, который во все зависит от жены! И у него ещё хватает наглости приказывать мне заткнуться!

Теодор ответил не сразу.

– Знаешь, меня Карлос тоже иногда раздражает. И зря ты пошел к нему, Рамон. Не надо было этого делать. Я, конечно, понимаю 0 мы все понимаем что ты очень растроен тем, что тебя допрашивали в полиции. Там тебя обвиняли, всячески оскорбляли, а потому ты теперь задался целью во что бы то ни стало убедить всех в том, что ты невиновен.

– Теодор чуть заметно улыбнулся.

Рамон со злостью глядел на него.

– По-твоему, это очень смешно? Ты только погляди на себя. ТЫ же совсем не огорчен, не так ои? Держу пари, что ты ни слезинки не проронил по Лелии!

– Я просто хочу сказать, что я прекрасно понимаю, каково тебе сейчас, Рамон. Артуро сказал, что у тебя возникли проблемы со сном. Если тебе нужно снотворное, то у меня есть хорошее лекарство.

– Не нужны мне никакие таблетки.

А в самом деле, что ему нужно, вдруг задумался Теодор. Неужели он ожидал, что они бросятся друг другу в объятья и начнут оплакивать Лелию, причитая о том, что она значила в жизни каждого из них? Он протянул пачку американских сигарет, но Рамон лишь молча покачал головой.

– Ты сейчас живешь у себя или у Артуро?

– У себя. Артуро пришел вчера вечером и остался на ночь.

Теодор мучительно поморщился при одном лишь воспоминании о жилище Рамона. Квартира состояла из одной-единственной комнаты с высоким потолком, в уголке которой была устроена испровизированная кухня. Туалет находился в конце общего коридора. Стены комнаты украшало несколько ярких картин, нарисованных Лелией, и когда Рамон пребывал в хорошем расположении духа, то его жилище совсем не казалось мрачным. Однако, стоило лишь Рамону впасть в меланхолию, как буквально на всем появлялась печать серости и уныния, и тогда сразу бросалась в глаза серая стена соседнего дома, на которую открывался вид из окна, и ужасная люстра под самым потолком, и обшарпанная, купленная где-то по случаю подержанная мебель.

– Ты ведь совсем не переживаешь, не так ли?
– спросил Рамон, затягиваясь своей тонкой сигареткой и выпуская дым из ноздрей.

– Есть вещи, которые вовсе необязательно выставлять напоказ перед всеми, - ответил Теодор в свою защиту.

– Значит, теперь я - "все"? Я, кого раньше ты называл своим лучшим другом?

– Я по-прежнему считаю тебя своим другом. Надеюсь, помощь адвоката тебе пригодилась.

– О, да. Адвокат. Он просто стоял рядом и молча слушал, пока меня не закончили допрашивать.

– Но ведь в любом случае, ты там не задержался, Рамон.

Рамон поглядел на него из-под покрасневших, воспаленных век и горько усмехнулся.

Теодору хотелось сказать что-нибудь такое, чтобы с лица Рамона исчезло это злобное выражение. Теодор думал о том, что Рамону просто страшно. Вот почему он старался оправдаться перед всеми, настойчиво уверяя всех подряд, что он не убивал Лелию. Ему было страшно, потому что много раз в минуты гнева во время размолвок с Лелией, он, должно быть, представлял себя делающим то, что сотворил с ней убийца - а, возможно, это был сам Рамон. Теодор хотел тихо спросить Рамона теперь, глядя ему в глаза, был ли это он или нет, но побоялся. Теодор взглянул в сторону лестницы, ведущей наверх. Иносенсе хотелось увидеться с Рамоном, но так и не дождавшись его, она, в конце концов, поднялась к себе, и наверное, уже спала.

– Что ж, дон Теодоро, я рад увидеть, что вы в полном порядке, и вас ничто не тревожит. Ты же никогда не хотел жениться на ней, не так ли?

– Я вообще не собирался жениться, ни на ней, ни на ком-либо еще. Но это отнюдь не умаляет моей любви к Лелии, - ответил Теодор.

– Лелия была всего лишь симпатичной девчонкой, что попалась тебе на пути во время одного из твоих путешествий. Симпатичная туземка с талантом к рисованию.

– Лелия значила для меня гораздо больше. Ты сам не знаешь, что говоришь.