Игра с джокером

– Ну, хотел ты или не хотел, потом разберемся. Ступай вон туда! открываю дверцу, в которой ключ торчит, там маленькая темная комната, вроде кладовки. Он как угорь в эту комнату сиганул - понятно, ему лучше в темноте и взаперти сидеть, чем под дулом пистолета. Я дверь запер, ключ в карман положил, а нам из коридора уже кричат:

– Эй, вы, сдавайтесь, и Катера отпустите, иначе заложников убивать начнем!

– Это тебя, что ль, Катером кличут?
– спрашивает у Бугая моя "племянница", дулом пистолета его голову толкнув.

– Меня...
– неохотно бормочет тот.

– Так объясни ты им, Катер, что мы тебя на заложников обменять хотим. Иначе поедешь ты к матери на отцовом катере!..

– Они меня могут и не послушать...

– пытается объяснять Катер.

– Ну, это твои проблемы, - и, держа его перед собой, высовывается в коридор.

– Братва, не стреляйте!
– орет Катер.

– Или стреляйте, - спокойненько говорит моя "племянница".
– Как раз в него угодите. А я вас все равно положу. Вы сами не понимаете, в какое дело ввязались, а мне вам объяснять недосуг. Так что ведите сюда заложников.

Тут я слышу звон стекла, и оглядываюсь. Это один из бандитов поднялся к окну комнаты - по лесенке или бочки подставил, уж не знаю, мы хоть и на первом этаже, по счету, но этаж очень высокий, почти как в новых домах второй - и рукоятью пистолета стекло разбил, чтобы ему было стрелять удобней. Залезть-то вовнутрь он не может, на всех окнах металлические решетки.

Только не успел он выстрелить. Я его на вскидку убрал, он и исчез с грохотом. Но на окно теперь продолжаю поглядывать. Оно на задний садик при особняке выходит, весь деревьями закрытый, так что могут снова попытаться подлезть. Если б окно на улицу смотрело, то не рискнули бы, конечно, вокруг него пальбу устраивать.

– Молодец, дед!
– говорит моя "племянница". И этим кричит.
– А ну, без шуток! Если отпустите заложников, то, может, в живых останетесь!
– после чего стреляет и точненько укладывает одного из теснящихся в коридоре. А те не стреляют, боятся в своего Катера попасть.

И со всех ног за угол коридора спешат спрятаться, давя друг друга.

Честное слово, меня чуть смех не разобрал при виде того, как они смылись, словно тараканы, хоть положение у нас и не ахти.

А Людмила говорит этому Козырю... То есть, тьфу, Катеру!

– А знаешь, я тебя, пожалуй, отпущу. И знаешь, почему?

– Нет, - отвечает тот, еле губами шевеля.

– Потому что ваш особняк стоит на прослушивании. И те, с кем вы в контрах оказались, будут здесь очень быстро. Вы и заложников не успеете с собой забрать, а если успеете, то далеко с ними не уйдете. Считаю до пяти и кто не спрятался, я не виновата!
– Отпускает его, подталкивает для убедительности дулом пистолета, и начинает медленно считать.
– Раз... два... три...

Пока она до трех досчитала, этого Катера уже как ветром сдуло. Исчезает за углом коридора и кричит:

– Братва, линяй отсюда быстрее, и плевать на все!

И топот многих ног слышится.

А она честно до конца договаривает:

– Четыре... пять... Я иду искать!
– поворачивается ко мне и говорит с улыбкой.
– Все, дед, пойдем заложников вызволять.

– Зря ты так, - говорю.
– Из дома мы их выкурили, это да...

– Так что тебя смущает?

– А то, что мы сами оказались здесь как в ловушке. Я бы на их месте все выходы из особняка запер и поджег бы его. Тем более, если здесь стоят подслушивающие устройства, которых они так боятся. Я ведь верно тебя понял?

– Совершенно верно, дед, - говорит она.
– А насчет поджога - это они не рискнут. Тут у них столько ценностей понапрятано, и столько в этот дом вложено, что не станут они свои капиталы губить.

Я только вздохнул и головой покачал. Хотел я ей возразить, что видал я таких, как "профсоюзовцы" эти - они из тех отпетых, которые навсегда по психологии голью беспорточной остаются. С одной стороны, за копейку удавятся, а с другой - на миллион добра загубят, если им какая моча в голову ударит, потому как это добро ими не трудом и потом приобретено, а взято грабежом и нахрапом, вот им его и не жалко, потому что они себя в привязке к нему не чувствуют, и считают, что всегда ещё столько же награбят, если не побольше. Ну, когда богатство досталось не своей кровью, а чужой, то это и не богатство вроде, а так, хочу с кашей ем, хочу с маслом пахтаю, хочу сберегу, хочу сожгу. Вот так приблизительно. Их не остановит даже то, что в доме могут быть их доллары по тайникам пораспиханы, о человеческих жизнях я уж и не говорю - для них это такая мелочь, что упоминать не стоит.

Но ничего я ей говорить не стал. Дело сделано, и что будет, то будет. Или выберемся благополучно, или будем метаться в пламени, как крысы в ловушке. Из этого, думаю, даже свою выгоду можно будет извлечь: если они дом подожгут, а мы сумеем незаметно выбраться, то нам же лучше, если мы некоторое время будем считаться в огне сгоревшими.

И крадемся мы с ней с оглядкой через особняк, она впереди, я следом, за спину на каждый шорох поглядывая, в ту сторону, куда её так усердно не пускать пытались."

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Полковник Сметников с нетерпением ждал новостей. Присутствие в деле "третьей силы" скрыть не удалось - естественно, головорезы, взятые в квартире Лианы Некрасовой, поведали генералу, что их вывела из строя какая-то женщина - красивая блондинка с реакцией змеи. Кое-что добавила и сама Лиана, хотя она предпочитала отмалчиваться, когда вопросы так или иначе затрагивали личность её спасительницы. При этом, Лиана охотно опознала на фотографиях тех, кто в свое время наседал на нее, методом кнута и пряника (в данном случае, новой хорошей квартиры и ещё кой-каких благ) заставляя отказаться от ребенка, и вообще с удовольствием сотрудничала со следствием, не пытаясь ничего утаивать. Было похоже, что страх перед таинственной спасительницей настолько перевесил в ней все другие страхи, что даже попытка её убить не повергла её в прежнее состояние ужаса перед теми, кто всю жизнь держал её в поле зрения. Кроме того, ведь как раз благодаря этой блондинке попытка не удалась... И, кроме того, эта попытка оказала на Лиану самое неожиданное воздействие: вместо того, чтобы совсем сломаться после перенесенного шока, она прямо-таки озверела и с невесть откуда взявшейся энергией стала сама припоминать все, что могло понадобиться следствию, любые мелочи. Видя в ней эту вспышку прежнего огня, преобразившую её даже внешне, можно было догадаться, какой она была в семнадцать лет, и догадаться, почему такой паренек, как Жилин, поставил ради неё свою жизнь на карту...

И, кроме того - это уже в-третьих - Лиана следовала рекомендациям своей спасительницы. Как она обмолвилась, "она сама велела мне ничего от вас не скрывать".

В общем, все указывало на то, что эта спасительница играет на органы и совсем не случайный человек в завязавшейся большой игре.

– Кто она такая?
– спросил генерал у Федора после допроса.
– Не поверю, чтобы ты не знал.

– Не могу сказать, что знаю наверняка, - осторожно ответил Федор, но, по раскладу, она от Повара. Так что разыскивать её не стоит. Пусть действует.

– Ты в этом уверен?

Федор пожал плечами.

– У Повара я бы об этом спрашивать не стал. Он в любом случае откажется.

– Это точно, - кивнул генерал.
– Но, если ты прав, надо будет сказать ему потом спасибо за поддержку... По-твоему, адвоката тоже прибрала она?

– Иного быть не может. Отличный способ посеять дополнительную панику в рядах противника. Надо понимать, у неё был выбор - сдать его нам живым, чтобы мы получили ещё одного ценного свидетеля, или его смертью растревожить тихий омут. Надо думать, она не ошиблась. Если бы сейчас он сидел у нас, то все нужные нам люди затихли бы, собираясь в бега - а кое-кто уже был бы на пути в Швейцарию - а из-за его смерти они, наоборот, повылазили из щелей и засуетились. А чем больше суеты - тем больше человек засвечивается и совершает глупости, которые нам на руку.