Игра с летальным исходом

У тех, кто был вне зала, и предполагал, что их близкие находятся в кассовом зале, первая реакция была – бежать к ним, спасать. Хотя как и кого они могли спасать? Но человек обычно не думает об этом. Он сначала прибегает на место происшествия, а потом уже начинает думать, что делать. И никогда не задумывается – а зачем он сюда вообще прибежал? Потому, что никто и никогда в таких ситуациях не признается даже самому себе, что на девяносто процентов их действиями руководило любопытство.

Итак, одна толпа ринулась из зала, другая – в зал. В узких проходах они столкнулись. барьерчики, поставленные никитинскими оперативниками были отброшены и толпы начали выдавливать друг друга в свободное пространство, не пуская друг друга к цели. Те из оперативников, кто после первых выстрелов успел выскочить из своего закоулка и попасть в эпицентр ситуации, могли продолжать активные действия. Остальные оказались плотно придавленными напирающей толпой пассажиров к стенам, которые они «ремонтировали» весь этот нудный день.

Народ с улицы тоже ломанулся внутрь, окончательно запирая выходы из вокзала. Четвертый, мотавшийся на перроне, одним из первых устремился вовнутрь, и один из первых столкнулся с пассажирами, бегущими обратно. Троих или четверых ему удалось отшвырнуть со своего пути, но потом народ повалил сплошным потоком и запер его в одном из небольших промежуточных зальчиков, сжав настолько, что не было возможности пошевелить руками. Но пробовал было брыкаться, но прижатый к нему толстый украинский дядька так врезал ему лбом в висок, что он потерял сознание и предпочел больше не рыпаться.

Торчащего на проходе и парализованного Иваном Одиннадцатого свалили первые же выбегающие из зала обезумевшие пассажиры, и он, не в силах подняться, был просто затоптан теми, кому пришлось идти по нему и стоять на нем, потому, что больше идти и стоять им было негде.

От Ярославского и Ленинградского по подземному переходу бежали к Казанскому многочисленные любопытные и обеспокоенные, и им тоже пришлось столкнуться с теми, кто стремился покинуть Казанский вокзал. Все они, и те, и другие, застряли под землей.

Больше всего повезло тем, кто бежал через площадь поверху. Они сохранили оперативный простор для своих действий и свободу передвижений. Из них составилась внушительная толпа любопытных, кружащаяся вокруг вокзала и уже сообразившая, что соваться внутрь не стоит.

Внутри вокзала в двух местах никитинские бойцы, стремясь остановить напирающих на них людей, успели выстрелить их пневмопушек, стреляющих ловчими сетями. Запутавшиеся в них люди – человек по десять в каждой – свалились на пол и послужили новому повороту ситуации. Люди как доминошки валились друг на друга и увлекали стоящих рядом с ними на пол. Паника переходила в партер.

Иван сумел оценить ситуацию и ее возможные последствия, нежелательные для себя, очень быстро. После паники милиция начнет свои разборки, а выбраться будет уже чрезвычайно трудно. Поэтому Иван накрыл голову своим форменным кителем и ломанулся прямо в высокое окно, у которого стояли столики кафешки. Вместе с осколками стекла и только еще начинающимся воплем в кассовом зале, он выкатился на улицу, показав дорогу многим другим. За ним устремилась часть толпы, и Иван немедленно с нею смешался.

Не выбираясь из толпы, он переложил свои пистолеты, теперь уже три вместе с двумя трофейными, в небольшую кожаную сумочку, которая у него была приготовлена специально для этого, стянул с себя форменный китель и «потерял» его на бегу.

Покинув толпу, он прошел под железнодорожным мостом на Каланчевскую и в первом же попавшемся киоске купил на оставшиеся у него заработанные у высокого толстяка монетки бинт и расческу. Прямо в скверике у железной дороги перебинтовал себе ногу, став объектом внимания прохожих – двух девушек, мужчины с дипломатом и старушки с объемистым пакетом, набитом продуктами.

Девушки, увидев Ивана, стягивающего джинсы, подумали невесть что и ускорили шаг. Мужчина остановился, поскольку заметил, что голая нога Ивана в крови и, отчего-то засомневавшись, спросил:

– С вами все в порядке? Вам нужна помощь?

Иван покачал головой и ответил:

– Нет. Спасибо. Справлюсь сам.

Мужчина пожал плечами и пошел дальше, правда, все время оглядывался.

От бабульки, как выяснилось, так просто оказалось не отвязаться.

– Ох, милок, – всплеснула она руками, поставив свой пакет на асфальт, – где ж тебя так?

Иван сразу понял, что прогнать ее не удастся, поскольку она намеривалась отдохнуть от своего тяжеленного пакета, а свойственная всем московским бабкам любознательность давала ей к этому железный повод.

Поэтому он, продолжая бинтовать ногу, ответил срывающимся голосом.

– На Казанском сейчас кучу народа постреляли. Я еще легко отделался. Там трупы – десятками. Народу – толпа. С автоматов били...

Последние слова он договаривал уже вслед устремившейся к вокзалу старухе, которая подхватив свой тяжелый пакет, развила рекордную для себя скорость.

Иван усмехнулся. Он закончил с ногой, натянул окровавленные джинсы, причесался и захромал вверх по Каланчевской. Дойдя до первого коммерческого ларька, купил джинсы, зашел за ларек и морщась от боли в простреленной ноге переоделся. Свернув свои джинсы, он сунул их в какую-то щель под ларьком и пошел потихоньку дальше. Теперь он мог привлечь внимание только тем, что немного хромал на левую ногу, да на локте у него была свежая царапина – задел осколком стекла, когда вылетал через окно.

Через двадцать минут он добрался до Красных ворот и спустился в метро. Доехав до Кировской, перешел на Тургеневскую, сел в вагон и вздохнул с облегчением. Теперь можно было отдохнуть до самой Октябрьской.

Глава VIII.

Илья был на площади, когда увидел, что от Казанского люди рванули, как тараканы от дихлофоса.

«Наконец-то», – процедил он сквозь зубы и по верху побежал к Казанскому вокзалу, навстречу выскакивавшим из него пассажирам. За ним бежали еще какие-то люди. Кажется, в милицейской форме.

Когда он пересек площадь, вокзал был уже заперт толпой народа. Внутрь проникнуть было невозможно. Илья влился в группу, которая моталась вокруг вокзала, руководимая острым любопытством. Илья вполне разделял их стремление проникнуть в суть происходящего внутри вокзала. Его, прежде всего, интересовали два вопроса – убит ли Иван и кто из его людей остался жив.

Честно говоря, он совсем бы не так спланировал встречу с Иваном. Но разве он мог что-нибудь сделать! Во-первых, менты, того гляди, Ивана перехватят. А живым им его давать нельзя. Кто его знает, насколько он разговорчив окажется. Волей-неволей приходится вставать рядом с ними, следить за ситуацией. Нам-то он и мертвый подойдет.

А кроме того, разве с этим разбродом в первой десятке, кого-нибудь что-нибудь можно заставить сделать так, как ты хочешь? Их легче начать расстреливать за невыполнение приказа Председателя СК в боевой обстановке. Но Илья знал, что расстрелять он успеет одного, – того, кто первый попадется. А дальше начнут расстреливать его. Чтобы потом вновь устроить выборы Председателя...