Игра с нулевой суммой

– Я же с Бен… ардом буду, – возразил Алёха. – Кому какое дело-то?

– Она права, – возразил Бенька. – Мы тебе другие вещи купим. Здесь хватит, – уверенно сказал он, и Алёха не стал спорить.

Найти баню оказалось тем ещё квестом: они сворачивали в настолько узенькие и тёмные улочки, что Алёха мог бы достать до стен домов, просто раскинув руки в стороны. Из-за нависающих над мостовой вторых этажей, которые у большинства домиков почему-то ощутимо выступали над первыми, свет сюда почти не попадал, а сидящие на краю голуби гадили прямо на головы прохожим – Алёхе вот повезло аж дважды. Вроде бы он слышал, что это то ли к счастью, то ли к деньгам – ну, пока что это было только грязи. Хотя, может, правда, и им еще раз повезёт сегодня? Как с Пайолой и Амареком?

Баню они наконец нашли, и Алёха, только войдя внутрь, сообразил, что ни разу в бане не был, хотя видел в фильмах. Но здесь всё оказалось совершенно не похоже на то, что он представлял: для начала, мылись здесь… в бочках. Да ещё и выстланных белыми простынками. Вот к такой вот бочке Алёху и повели – и он, взобравшись по деревянной лесенке, опустился в горячую воду и, намылив выданную тряпку, начал яростно себя тереть. Какое это было счастье – мыться! Хотя он бы предпочёл бы душ – ведь вся грязь, что он смывал с себя, оставалась в бочке.

Но это всё равно было мытьё! И горячая вода. И теперь он жалел только о том, что они не купили ему вещи заранее – он сейчас надел бы чистое, а так ему надо натягивать на себя всё те же грязные тряпки. Но вот не купили – и пришлось отмытому Алёхе влезать в них. Правда, он позволил себе кое-что ещё: когда его спросили, не желает ли господин побриться, он с восторгом согласился, а потом сидел и с ужасом косился на буквально летающую в руках огромного усатого мужика бритву. Опасную! Ужасно похожую на нож с круглым концом.

К счастью, мужик оказался профессионалом и Алёху не зарезал, так что он покинул баню и присоединился к ожидавшим его в трактире Орнели с закутанным в тряпку Бенькой, который тут же и вручил ему какой-то узел.

– Нужник там, – ни капли не смутившись, заявила Орнели. – Одевайся и пошли скорей.

Одевайся. Легко сказать! В узле оказались не штаны, а эти идиотские чулки, а ещё куртка с миллионом пуговиц и что-то вроде коротких штанов.

И ботинки тоже с пуговицами! Причем ботинки оказались Алёхе велики и при этом ужасно, чудовищно жали и натирали. Он сперва решил было, что надел их не на ту ногу, но переобувание не помогло, и когда Алёха, снова сняв ботинки, их перевернул, то обнаружил, что они совершенно одинаковые. Они что тут, шьют универсальные ботинки? Почему?! Они думают, что обе ноги у людей правые? Или левые? Или что это за бред-то вообще?

Ну уж нет, он так мучиться не намерен. Пластырей здесь нет, кругом грязища, он сейчас сотрёт себе все ноги, занесёт туда чего-нибудь – и всё. Нетушки.

Так что Алёха нацепил старые ботинки – правда, поплевал на край своих старых штанов и постарался хоть как-то начистить себе обувь, и явился так к Орнели с Бенькой.

– Совсем маленькие? – недоверчиво спросила Орнели, кивнув на новые ботинки, которые Алёха нёс в руке.

– Угу, – кивнул Алёха, не желая объясняться.

– Неважно, – решил Бенька, поднимаясь. И велел: – Пошли.

Глава двадцать восьмая

Дворец Алёху поразил не меньше, чем то, как они в него попали: через неприметный колодец, спрятанный в крохотном и незаметном переулке и закрытый тяжёлой крышкой, на которую была уложена такая же брусчатка, как на всех городских улицах. Спустились по вмурованным в каменный жёлоб металлическим скобам и оказались в узком тёмном коридоре. Орнели зажгла в ладони огонёк и уверенно пошла вперёд, Бенька – за ней, а за ним уже Алёха. Коридор был совсем тесным и довольно низким – таким, что прикрывающему голову ладонями Алёхе то и дело приходилось пригибаться, и всё равно он постоянно чиркал костяшками о потолок. Вот почему было не сделать проход чуть-чуть повыше?

Сорока юркнула за пазуху, ещё когда они начали спускаться, перед этим отвесив пару сомнительных комплиментов по поводу того, как Алёха смотрится в своём новом наряде. Сейчас ей ничего не было видно, и она периодически царапала Алёху когтями, наверное, чтобы он её случайно не придавил.

Коридор тянулся и тянулся – прямой, как по линейке сделанный. А затем огонёк Орнели осветил точно такую же лестницу, как та, по которой они спустились. На сей раз вперёд полез Бенька и, повозившись наверху, толкнул руками стену, и та с удивительной лёгкостью отошла в сторону, открыв очередной неширокий проход, в который Бенька сперва осторожно заглянул, а затем протиснулся. Следом за ним вылезла Орнели, а вот Алёха едва не застрял, но всё же протолкнулся и очутился в крохотной, размером, наверно, с туалет в Алёхиной квартире, и совершенно пустой комнатушке.

Впрочем, осмотреться Алёха толком не успел – Бенька уже открывал другую дверь.

– Там никого, – почему-то прошептал он, на цыпочках выходя из комнатушки.

Орнели и Алёха последовали за ним и оказались в большом и каком-то голом, несмотря на раскрашенные стены, зале, и из каждого угла отсюда будто смотрела сама смерть.

– Молельня, – тихо сказала Орнели и спросила у Алёхи с напряжённым любопытством: – Что ты видишь?

– Что нас тут прибьют всех, – буркнул, не подумав, Алёха, и Орнели просияла.

Дура.

– Вы только не отходите от меня, – велел очень серьёзно Бенька. – Пока я вас вижу, вам никто ничего не сделает.

Он обернулся и посмотрел на Орнели и Алёху так сурово, что стало немного жутко. Как когда Алёха нагло списывал на философии, а профессор вдруг поднялся и пошёл прямо к нему. Правда, потом выяснилось, что он просто шёл открыть окно, но Алёха тогда пережил настоящий ужас. Второй раз этот проклятый экзамен он бы не выдержал.

Бенька подошёл к висящим на стене мечам – их тут много было, разных, Алёха видел такие на фотографиях из средневековых замков, – и, сняв один, приказал:

– Встань на колени.

– Я? – глупо переспросил Алёха.

– Ну не я же! – фыркнула Орнели и подтолкнула его в спину. – Вставай скорей, а то войдёт ещё кто!

Алёха, чуть поколебавшись, всё-таки послушался. Вот как возьмёт Бенька сейчас да шарахнет его по шее – и привет. Мысль была идиотской и смешной, и Алёха даже улыбнулся сначала, но потом вдруг почувствовал, что меч и вправду коснулся его шеи. Ну, хорошо, пускай не шеи, а плеча. Возле ключицы. А затем – возле второй.

Сомнительно, чтобы Бенька примеривался, как удобнее снести ему голову, но кто его знает? Действия выглядели подозрительно. И Орнели так обрадовалась, когда он про смерть сказал. Вот кто его тянул за язык? Чего ему вечно больше всех надо?

– Встань, рыцарь Алох, – торжественно и серьёзно сказал Бенька.

Ошарашенный Алёха покорно поднялся, и Бенька, взяв у подоспевшей Орнели шарф, опоясал им Алёху, а затем, чуть оттянув, просунул под шарф меч, и тот повис у левой ноги Алёхи.

– Здесь нет больше ничего, – с досадой поморщился Бенька, а потом вдруг хлопнул Алёху по щеке. Несильно, но от неожиданности донельзя обидно. Впрочем, Бенька улыбался при этом так довольно, что Алёха почти сразу же решил – видно, это ритуал какой-то.